— А какая разница, с утра или с вечера? И вообще, какая разница между утром и вечером?
Дан не нашелся, что ответить.
Маран уселся в ближайшее кресло, не забыв прихватить не только чашку, но и бутылку.
— Чего ты стоишь? Крутани то кресло.
Дан повернул кресло, оказавшееся на колесиках, сидением к себе и обнаружил на нем широкую серебристую шаль.
— Эти дернитки — ужасные растеряхи, — заметил Маран. — Брось ее на диван.
— Может, лучше отнести хозяйке? — саркастически осведомился Дан.
— Если б я помнил, кто хозяйка… Нет, это не ее, — ответил Маран на кивок Дана в сторону стены, за которой расположилась рыжеволосая незнакомка.
— А чья?
Маран снова пожал плечами.
— Кто ее знает. Чья-нибудь. Здешние женщины хорошо одеваются, не то что наши злосчастные бакнианки, от их тряпок глаза разбегаются, не упомнишь…
— И много их тут перебывало?
— Тряпок?
— Нет, женщин.
— Немало. Ты же знаешь, я не умею им отказывать. Правда, все равно приходится.
— Что так? — спросил Дан с иронией.
Маран развел руками.
— Меня просто не хватает на всех. Я пользуюсь бешеным успехом, Дан. Единственный плод моей деятельности в роли главы бакнианского правительства. Отставная знаменитость с правильным профилем и не наихудшими из мужских достоинств. Я мог бы загребать кучу денег в качестве… — он произнес незнакомое Дану бакнианское слово, заметил, что оно осталось непонятым, — ты не знаком с бакнианскими ругательствами? Серьезный пробел, надо его срочно восполнить… В общем, я мог бы прожить до конца жизни на содержании у женщин… Ну до конца не знаю, но лет еще на двадцать пять-тридцать, полагаю, меня хватит в любом случае, а дальше…
— А дальше на сбережения. За двадцать пять лет можно отложить приличную сумму.
— Отличная мысль! Откладывают же люди часть заработной платы. Пока я в рабочем состоянии, надо позаботиться об этом, — он невесело рассмеялся, потом залпом допил чашку и налил себе еще.
— Маран, хватит, а?
— Но знаешь, что я тебе скажу, брат мой Дан? Лучше быть на содержании у женщин, чем у дернитского правительства.
— Почему?
— Потому.
— Ты так ненавидишь дернитов?
— Нет, Дан. Не надо думать обо мне хуже, чем я есть… я и так не бог весть что. Мне не за что ненавидеть дернитов. Пусть Бакния всю свою историю воевала с Дернией, тут больше нашей вины, чем их. Дерния имеет выход к морю — то, чего всегда недоставало Бакнии, а у нас нет ничего… одно стекло, но без стекла обойтись можно, это тебе не железо или нефть.
Дан кивнул, фиолетовый минерал, который Маран назвал стеклом, был основной породой гор, нависших над городом Бакна, столицей государства Бакния, где он провел полтора самых насыщенных событиями года своей жизни. И почти все эти полтора года не уставал любоваться не очень высокими, голыми вершинами, обрамленными жемчужно-серым небом и в серебряном свете солнца, которое он до сих пор машинально называл Бетой, хотя отлично знал его местное название, переливавшимися бесчисленным множеством оттенков фиолетово-лиловой гаммы.
— Словом, все эти бесконечные войны были большей частью развязаны Бакнией. Имеется в наличии и дежурный повод, не знаю, насколько ты углубился в нашу историю?.. — Дан покачал головой, и Маран продолжил: — Есть такая область Кассея, между Бакнией и Дернией, размером примерно с одну двенадцатую нашей территории. Когда-то это было независимое государство, но несколько веков назад его властитель, бездетный и не имевший братьев и сестер, завещал его дернитской короне. Однако, поскольку он был женат на двоюродной сестре бакнианского императора, Бакния предъявила свои претензии, разразилась война, не первая и не последняя, вначале бакнам удалось спорную область отвоевать, но позднее ее отбили дерниты. И с тех пор тема Кассеи постоянно всплывает. И поднимаем ее обычно мы. С оружием в руках и с переменным успехом. Так что… Если я стрелял в дернитов на последней войне, это еще не значит, что я их ненавидел… ну может, в тот момент, когда они были на нашей земле, но сейчас… собственно, даже и тогда — стоило войне кончиться, и я сразу остыл. И потом, Дан, я давно уже не восторженный мальчишка, но даже когда я им был, я не находил удовольствия в стрельбе по живым мишеням… — Он снова отпил из чашки, Дан поморщился, но промолчал. — Знаешь, что? Ты как-то спрашивал меня, я сказал тебе неправду… или не сказал всей правды… впрочем, это одно и то же. В первый год работы в Охране я стрелял в человека, единственный раз после войны… в безоружного человека, в бегущего… Тогда было много лишившихся владельцев баронских домов, и завелась масса грабителей, которые их опустошали, мы накрыли одну такую шайку, они стали удирать, ну и… Я хотел попасть в ногу, но он упал и пуля угодила не туда… Мне тогда был двадцать один год. В тот день я дал себе слово никогда не брать в руки оружия. До сих пор я это слово держал.
— А если новая война?
— Знаешь, какое распоряжение я отдал первым, тогда, после осенних событий?
— Насчет тюрем?
— Нет, Дан. Это было второе. А первое — немедленно прекратить работы над боевыми ракетами. Так что к дернитам я ненависти не питаю. Как и к любому другому народу.
— Почему же ты не хочешь брать у них… — Дан замялся.
— Отчего же ты не договариваешь? Договаривай. Брать у них деньги. А ты бы брал?
— Не знаю. Нет, не брал бы.
— Почему?
— Это… ну… да попросту унизительно.
— Да. Но не только. Подумай, ведь Лайва только этого и дожидается. Одно слово в печати, и он тут же объявит меня наемником дернитов. И как я после такого буду смотреть в глаза бакнам?
— Ты надеешься?.. — Дан хотел сказать «вернуться в Бакнию», но осекся, слишком жестоко прозвучало бы сомнение, вложенное в подобный вопрос. К несчастью, Маран понял его, правда, промолчал, но в его взгляде промелькнуло нечто, заставившее Дана пожалеть о своих словах.
— На что же ты живешь? — спросил он, торопливо переводя разговор на другую тему. — Надеюсь, не на содержании у женщин, в самом деле?
Маран усмехнулся.
— Ну до этого дело не дошло. Мне выплатили гонорар за цикл статей, которые тут перевели и напечатали еще до того, как я оказался невольным гостем Его Величества Ивена Второго. Ну те вещички, которые я набрасывал для «Утра» в последние месяцы там. Представь себе, довольно приличная сумма.
— Но она кончится.
— Безусловно.
— И что тогда? Собственно, ты мог бы заняться литературой…
— Мне уже предложили написать книгу. «Как я правил Бакнией». Звучит?
— Пожалуй.
— Ты не находишь, что я еще слишком молод для воспоминаний? Чтобы их писать и чтоб ими жить?
— Напиши что-нибудь другое.
— Писать для дернитских издателей почти то же самое, что получать субсидию от дернитского правительства. И вообще, как бы я здесь не зарабатывал на жизнь, все равно окажется, что я работаю на Дернию. Наемник. Шпион. Враг.
— Есть еще один выход.
— Какой?
— Я тебе тысячу раз предлагал.
— Земля? Нет.
— Но почему? По-че-му?! Что за глупое упрямство? Зачем самому загонять себя в тупик? И что ты собираешься делать? Спиваться? А когда кончатся деньги? Станешь бродягой? Утопишься? Поэт прав — ты просто невыносим. Не-вы-но-сим! — последнее слово он прокричал, задыхаясь от возмущения.
— Не кричи, — усмехнулся Маран. — Разбудишь даму. Чего доброго, она явится сюда… ну в не слишком пристойном виде, проще говоря, нагишом, твой приход, полагаю, остался для нее незамеченным. К тому же мне придется вас знакомить, а я не помню, как ее зовут.
— Маран! Ты сошел с ума.
— Да ладно! Женщины не любят излишней деликатности. По совести говоря, Дан, я давно заметил, что особое пристрастие они питают к хамам, грубиянам и подонкам. Если я спрошу у нее, как ее зовут, это только увеличит ее почтение ко мне.
— Возможно. Но не знать имени женщины, которую ты затащил в постель…
— Во-первых, я его знал. Но забыл. Во-вторых, на кой ляд оно мне нужно? В-третьих, кто кого затащил, большой вопрос. — Маран поставил пустую бутылку на пол и встал. — Пойду окунусь в море.
— После целой бутылки этой дряни? Ты утонешь.
— Не утону. Я не успел научиться плавать. Сам знаешь — у нас негде, а тут, на побережье, я всего дней десять и купался, по-моему, раз или два. Говорят, чтобы научиться плавать, надо прыгнуть в воду где-нибудь на глубине, либо выплывешь, либо потонешь… И в том, и в другом случае я не в проигрыше, верно? Только прыгать неоткуда. Кажется, вентах в трех есть вышка для прыжков, но я туда пока не собрался. Так что я на минуту. Только окунусь. Вместо душа.
— А если она проснется?
— Кто?
— Ну эта, рыжая…
— А ты предложи ей свои услуги.
— Не валяй дурака.
— Ей-богу, Дан, она вряд ли отличит тебя от меня. А не хочешь, пойдем к морю вместе.
