Рано утром брат разбудил меня, а я, ещё не веря в происходящее, не знал, за что хвататься, чтобы побыстрее одеться, лишь бы угодить ему. Быстро проглотив кусок хлеба, и выпив залпом стакан молока, я выскочил на улицу. Нетерпение было такое, что казалось, брат сильно медлит или совсем передумал идти на охоту.
Но вот, наконец, мы идём по первому снегу (пороше), который мягко поскрипывает под ногами брата, важно шагающего с ружьём за плечом, а я, как охотничья собака, то семенил рядом, то забегал далеко вперёд, поглядывая по сторонам в надежде, что нас увидит кто-нибудь из моих друзей. То, что творилось в моей душе не описать, но чувство было такое, что хотелось не идти, а бежать или лучше лететь, чтобы быстрее оказаться на месте охоты. А охотиться мы шли к старому саду, который все называли «колхозным». Летом мы пасли там своих коров по берегам речки Поперечки и лакомились мелкими яблочками-ранетками из этого сада.
Сад был заброшенным и зарос густым кустарником, но для зайцев это было излюбленным местом. Кусты акации, выросшие между яблонь, склонились к земле под тяжестью выпавшего снега, искрившегося на солнце мелким бисером, ослепляя глаза. Эта картина напоминала зимнюю сказку.
Подойдя к саду, брат проинструктировал меня, что надо делать. А надо было мне, подождав, когда Михаил обойдёт сад для засады, идти и громко кричать и стучать палкой по деревьям. От нетерпения дрожали ноги, но я стоял и ждал. Немного обидно было, что не увижу сам процесс стрельбы по зайцу, который я «прокручивал в голове» в различных вариантах, готовясь к этой охоте, но это чувство быстро затмевалось другим, азартом быстро найти зайца и выгнать его на брата.
И вот я иду, вернее, продираюсь свозь густые заросли кустов, громко крича, не замечая падающие шапки снега мне на голову и за шиворот куртки, холодными змейками стекая по спине, набиваясь в голенища валенок. Казалось, сад был нескончаем, но увиденные свежие следы поднятого зайца подстегнули меня и я бегом рванулся по саду вдогонку. Громом прозвучал выстрел ружья где-то совсем недалеко и я, выскочив, наконец, из зарослей, увидел брата, державшего за длинные уши ослепительно белого зайца. Заяц был мёртв, но мне не жалко было его, ведь это был трофей, добытый с моей помощью.
Хорошо рассмотрев зайца и потрогав черные кончики его ушей, я уже рвался вперёд, чтобы найти другого зайца. Хотелось весь день ходить по заснеженным полям и лесополосам, в надежде увидеть живого зайца. И мы – ходили! Но больше зайцев не увидели, хотя следы их и попадались. Не забуду никогда вкус хлеба, который мы жевали всухомятку на привале, казалось, что вкуснее ничего на свете нет. Брат сидел на сломанном дереве и рассказывал мне о повадках зайцев, а я заворожённо слушал его и гладил руками ствол ружья, мечтая о том дне, когда я сам возьму его в руки для охоты.
Он много рассказывал о своём детстве, проведённом в горах Катон-Карагая, где начинал охоту на зайцев, ставя силки в лесу, ежедневно после школы бегая проверять их. А пойманные зайцы служили хорошим подспорьем в те голодные военные годы для нашей большой семьи. Отец наш, Александр Гаврилович, всегда скупой на похвалу, говорил ему только одну фразу: «Молодец старшой!» Это было высшей наградой в семье.
По дороге домой, я шёл за братом, а заяц, перекинутый через моё плечо, как скатка от шинели, уже казался мне таким тяжёлым, как будто нашпиговали его свинцом. А когда брат снял его с меня, я, казалось, сразу стал настолько лёгким, что могу подпрыгнуть и полететь. Мир был для меня тогда таким просторным и красивым, что хотелось громко кричать, что я люблю его и вечно готов бродить и любоваться его природной красотой.
Несмотря на усталость, я шёл, и уже думал и мечтал о будущих охотах. А какое чувство гордости я испытал, идя рядом с братом по нашей улице с добытой дичью, ловя завистливые взгляды сверстников, кучкой бежавших рядом с нами до самого нашего дома.
Да! Нет ничего на свете лучше первой охоты, когда у тебя ещё впереди целая жизнь!
Первый выстрел
Однажды, когда я учился в четвёртом классе, во время зимних каникул мы с мамой приехали в гости к Михаилу. Брат жил тогда на станции Сары-Шаган, рядом с большим озером Балхаш. Он работал машинистом тепловоза. Природа там мне не понравилась, кругом одна заснеженная степь, а деревья были только в самом посёлке. И когда брат стал собираться на охоту, я удивлённо подумал, как же охотиться в пустой степи, но, тем не менее, попросил его взять меня с собой.
Утром следующего дня мы шагали с ним по направлению к озеру Балхаш. Берег озера определялся только по высоким зарослям камыша, который узкой лентой тянулся к самому горизонту, иногда круглыми островами выделяясь в белой пустыне заледеневшего озера. Вот по этим камышам мы и должны были охотиться. Михаил пояснил, что здесь можно встретить не только затаившегося зайца, но и хитрую лису, рыскавшую даже днём в поисках добычи.
Мы долго ходили вдоль камышей, но следов никаких не было, кроме цепочек мышиных следов, внезапно исчезающих под снегом. Это стало меня утомлять, и одновременно стал пропадать интерес к такой охоте. Стало понятно, почему лес в природе играет важную роль в жизни всех зверей, а когда живёшь рядом с ним, как-то этого не замечаешь. Я шёл и думал, почему природа так не справедливо распорядилась, в одних местах его слишком много, что надо вырубать для жизни, а в других совсем нет.
Видимо и брат, поняв, что дальнейшей перспективы у этой охоты не будет, решил заняться рыбалкой. Достав из рюкзака топорик, он прорубил лунку во льду, который оказался не очень толстым и рассыпался от ударов топорика на мелкие перламутровые осколки. Я заглянул в лунку, но ничего не увидел, кроме темноты. До этого я не знал, что можно рыбачить и зимой, думал, что зимой рыба спит, как спят медведи.
Михаил же, самодельной удочкой начал ловить. Маленькая медная мормышка, похожая на жучка, ярко блестела на солнце и змейкой уходила под воду. А я сидел и думал, как же рыба клюнет, если на крючке нет наживки. Рыба действительно долго не клевала, но вдруг брат резко подсек и выбросил на лёд трепыхавшегося белого окуня. Я схватил его руками и тут же бросил, уколовшись об острый плавник. Окунь внешним видом походил на нашего речного, но был без характерных черных полос, как альбинос – белый.
Моя первая зимняя рыбалка… Балхаш
Теперь насадкой на мормышке был глаз окуня, ловко выдавленный ногтем брата и насаженный на крючок. Была моя очередь ловить. Неумело и волнуясь, я опустил насадку под воду, ожидая резкой поклёвки, но рыба долго не клевала. Когда же хотел вытащить мормышку из воды, начав её приподнимать, как всей рукой почувствовал рывок. Я испытал невыразимое чувство, вытаскивая сопротивлявшуюся рыбу, неожиданно появившуюся в лунке и в мгновенье выброшенную на лёд, где она трепетала на снегу, отражая лучики солнца. Упав на колени, я ладонями быстро накрыл её, чтобы не упала в лунку.
Да, впечатление было острее, чем от летней ловли рыбы, когда частые поклёвки сглаживают азарт у любого рыбака. Это была первая рыбка, пойманная мной со льда, но запомнившаяся на всю жизнь.
Перекусив бутербродами, которые мама приготовила и настоятельно положила мне в холщовую сумку, мы стали собираться в обратный путь. Брат, видя мои косые взгляды на ружьё, снял с пояса патронташ и повесил мне его через плечо, как пулемётную ленту у бравых моряков на картине «Взятие Зимнего Дворца». А потом, подумав, отошёл на тридцать шагов и воткнул топорище топора в снег.
Зарядив ружьё, он дал его мне, объяснив предварительно, как надо целиться и нажимать на спусковой крючок. Ружьё казалось тяжёлым и дрожало в моих руках, но поймав мушкой топор, я плавно нажал на спуск. Резкий удар в плечо и грохот выстрела не дали мне чётко увидеть облачко взметнувшегося снега вокруг топора и я, потеряв равновесие, сел в рыхлый снег. Едкий запах порохового дыма запомнился навсегда, как и этот первый выстрел, навсегда вошедший в жизнь, став судьбоносным для меня из-за любви к оружию, как стал вехой в истории страны выстрел с крейсера «Аврора».
Подбежав к топору, я увидел блестящие серебром пятнышки от попавших в металл дробинок. Брат, улыбаясь, похвалил: «Молодец! Всегда попадай с первого выстрела!» Домой я шёл с гордо поднятой головой и ружьё, которое доверил мне нести брат, уже не казалось таким тяжёлым.
Мой первый выстрел…
Охотничья юность
После окончания девятого класса и переехав с родителями жить на Северный Кавказ, я сильно скучал по покинутым местам и красивой природе Восточного Казахстана. Здесь же природа была красива только весной, когда все кругом цвело и благоухало зеленью, а под знойным летним солнцем все желтело и высыхало, только по глубоким оврагам и в лесу продолжала зеленеть жизнь.
