На берегу Иртыша… Омск, 1970 г.
Я часто вспоминаю одну охоту, которая вызывает у меня улыбку. Стояли рождественские морозы, которые инеем нарядили не только деревья, но и торосы льда, напоминая сказочные пейзажи. Несколько раз я выслеживал зайца, который меня уже неоднократно и хитро обманывал, безнаказанно уходя от выстрела. Решив твёрдо рассчитаться с ним, я ранним утром нашёл его след и долго распутывал многочисленные петли и скидки в сторону, пока не подошёл к норе в снегу.
Заглянув в нору, ничего не увидел, пришлось вновь возвращаться к началу, более внимательно рассматривая следы, но опять след приводил к норе. Только на третий раз я, собираясь уже уходить, домой, ткнул лыжной палкой в нору и вздрогнул от снежного фонтана, вылетевшего вместе с зайцем, который пулей исчез под обрывом Иртыша.
Такой наглости от него я не ожидал, что ещё более раззадорило меня. Всю ночь я крутился и думал, как обхитрить этого самоуверенного зайца. Утром следующего дня сразу наткнулся на свежий след «Косого», который мог отличить от всех других. На этот раз, прежде чем залечь, он долго бродил по торосам на льду Иртыша, и мне пришлось снять лыжи и нести их в руках.
Часа три петлял по следам, пока не вышел на другой берег реки и издалека увидел на ослепительно белом сугробе бугорок снега и нору. Зная, что заяц лежит головой к своему следу, обошёл его на лыжах по большому кругу. Стараясь не шуметь, держа ружьё на изготовке, подошёл почти к самой норе и остановился, думая, что он выскочит опять в стороне.
Попрыгав на лыжах над норой, я вновь опешил от неожиданности, только теперь заяц вылетел из-под снега между лыж и, как акробат в цирке, перевернулся в воздухе, приземлившись мордочкой ко мне и замер. Стрелять так близко я не мог, а заяц со всех сил, как по барабану, стал колотить передними лапами по лыжам. Я смотрел и удивлялся его смелости, явно этот заяц был не трус, каким его рисуют в сказках. Пришлось ткнуть его стволом ружья и сказать – «Беги храбрец!» Долго я ещё стоял, наблюдая за убегающим зайцем, довольный ничейным счётом в наших отношениях.
Охота на гусей
Приехав служить в Группу Советских Войск Германии (ГСВГ), я впервые увидел ошеломляющее скопление диких гусей на скошенных кукурузных полях и, казалось, можно было оглохнуть от возбуждённого гогота и криков кормящейся птицы. Одни стаю улетали, а другие садились на поле, которое походило на полевой аэродром, утыканный многочисленными» кольями» из голов гусей на длинных шеях.
Эту картину я наблюдал во время охоты нашего полкового коллектива военных охотников в районе местечка Линум. В этом районе было много больших водоёмов и прудов, окружённых высокими камышами. Небольшие лесочки, разбросанные на прибрежных полях, служили хорошим убежищем для кабанов, косуль, зайцев и фазанов, которых было здесь много. Я восхищался обилием увиденной дичи, обитающей на маленьких участках местности, чего не видел на внушительных просторах Западной Сибири.
Иногда коллектив выезжал охотиться на гусей. Охотились обычно по берегу большого пруда, окружённого дамбами и каналами, на который вечером гуси возвращались после дневной кормёжки. Увидев высоко в небе прилетевшую первую стаю, я с удивлением смотрел, как гуси, стремительно, словно ласточки, начали пикировать к воде и ловко тормозя хвостами и лапами садиться на середину озера. А за ними прилетали все новые и новые стаи, повторяя предыдущие пируэты и наполняя воздух пронзительными криками, заглушающими все на свете в данном месте.
Отдельные стайки делали круги вокруг озера, налетая на охотников, маскирующихся в камышах и только по облачкам порохового дыма можно было видеть из каких мест они ведут стрельбу. Первые выстрелы по налетевшей стае сделал и я, но гуси только стремительно взметнулись вверх, издав такие звонкие крики, как будто возмущались нарушенным порядком обычной жизни. Поняв, что дробью на такой высоте гусей не взять, я зарядил картечь. Прицелившись по первому гусю пролетавшей цепочки, выстрелил и увидел, что попал в последнего, который дёрнулся и начал медленно планировать, улетая вглубь камышей, где и упал, тяжело шлёпнувшись в воду.
Радость от первого сбитого гуся сменилась сожалением от его потери и я решил стрелять только наверняка на малой высоте. Быстро наступала темнота, но гуси продолжали лететь и уже прилетали со всех сторон, быстро снижаясь к воде, несмотря на канонаду из ружейных выстрелов. Стреляя в налетающих гусей в грудь, я понял, как крепко перо этой птицы, как броня защищающее их от дроби. Видно было, что попадания были, но гуси только пугливо взмывали вверх, теряя выбитые дробью перья, вертолётиками опускавшиеся на землю.
Пришлось стрелять «под перо» улетающей птицы, получив долгожданный результат. Гусь резко дёрнулся и камнем начал падать на землю. Он упал на озимое поле, а я, перескочив через канаву с водой, побежал за добытым трофеем. С большим волнением поднял с земли тяжёлого серого гуменника, стараясь навсегда запечатлеть в памяти величественную красоту этой, даже мёртвой птицы.
В сгустившихся сумерках на меня неожиданно налетела стая гусей, которая шла на посадку, казалось гусей можно было достать стволом ружья. Я подпрыгнул, взмахнув ружьём и гуси, резко тормознув расширенными хвостами, как бы зависли надо мной. Спокойно прицелившись по одному из них, я выстрелил и увидел, как гусь камнем падает на поле, а за ним планирует другой, раненый этим же выстрелом. Бегать за ним с убитыми гусями я не стал, а добил выстрелом.
Патронов больше не было, а гуси, как бы зная об этом, уже летели над самой головой, чуть не сбивая мою шляпу. В азарте охоты я пожалел, что не экономил патроны в светлое время, стреляя в гусей на большой высоте. Но это сожаление было недолгим, так как вес трёх убитых гусей говорил о том, что я и так получил хорошую награду за мечту, которая вмиг превратилась в реальность, оставляя в памяти неизгладимый след.
Это была незабываемая охота!
Читая рассказы про охоту на гусей, я знал, что его можно добывать не только на воде, но и на полях, где он кормится. Охотиться надо было с использованием» профилей» пасущихся гусей, вырезанных из картона. Нарисовав на пресс картоне около двух десятков силуэтов гусей и выпилив их лобзиком, я уговорил Евгения Большакова, председателя охот коллектива полка и своего соседа Николая Сава поехать со мной на охоту на поле, где мы видели накануне кормящихся гусей.
Выехали затемно на легковой «Волге» (ГАЗ-21), недавно купленной Евгением, которая, несмотря на возраст, шла легко и мы быстро приехали в район охоты. Несмотря на темноту, быстро нашли скошенное кукурузное поле, в центре которого стали оборудовать небольшие окопчики, в которых можно было, лёжа на спине, хоть как-то замаскироваться.
Большой окоп делать было некогда и я, быстро выкопав углубление в земле, замаскировал его соломой и обломками кукурузных стеблей. Потом, отмерив тридцать шагов, выставил картонные чучела гусей. Теперь важно было хорошо замаскироваться, так как рассвет приближался быстро и уже слышался вдалеке крик одинокого гуся – «разведчика», ведущего первую стаю. Я знал, что надо обязательно пропустить «разведчика», чтобы он не обнаружил нас и не подал тревожный крик стае, следующей на незначительном расстоянии за ним.
И вот, на алеющем склоне небосвода появился первый гусь, который низко летел, периодически издавая громкие крики на одной ноте, сигналя сородичам об отсутствии опасности. Я вжался в землю, боясь шевельнуться, как будто» разведчик» рассматривает меня из прибора ночного видения, но гусь пролетел дальше и вскоре за ним проследовала первая стая, которая села в самом конце поля за нами.
Мы ждали следующую стаю и не стреляли, договорившись, первый выстрел делать только по севшим гусям. Наконец, стали слышны галдящие крики, как бы переговаривающихся между собой, голодных после ночёвки на воде, гусей. Они появились внезапно из-за лесополосы и уже шли на посадку, прямо к выставленным чучелам. Сев поблизости, они стали гоготать между собой, подозрительно поглядывая на раскрашенных собратьев, в готовности вновь взлететь.
Быстро сев, я вскинул ружьё и прицельно выстрелил в ближайшего гуся и он попытался взлететь, но второй выстрел его успокоил. Выстрелы напарников я не слышал, видимо они слились воедино, подняв такой грохот, что налетающая следующая стая шарахнулась в разные стороны, раздвоившись над нами. По полю бегали подранки, но гуси летели и летели, уже не боясь ничего, как будто их кто-то толкал вперёд, без права разворота и возвращения.
Добив и собрав подранков, мы прекратили охоту. Неся свои трофеи к машине, мы походили на «челноков», нагруженных скарбом, а налетающие на нас стаи гусей, шарахались в стороны, шокированные неожиданной встречей с охотниками, нарушившими их покой на полях, на которых до этого, видимо, никто не охотился.
