Но тут меня занесло уже несколько вперед. Не буду пока рассказывать о его правилах и его спорте (точнее говоря – об ИХ спорте…). Поскольку – напоминаю себе – я должен излагать по порядку. Любое вкрапление сумбура может произвести впечатление: ага, у бедняги крыша поехала в ожидании казни. Погнал невразумительный бред и нет смысла продолжать читать дальше…
Прошу – не переставай читать!
На самом деле страх действует не так сильно на высоте «вышки», как думать принято. Здесь жутко, это конечно, но не на столько, как иногда бывает… вот просто жить. Наверное, потому что твоего «я» тут, в предбаннике смерти, как бы уже и нет – и ты почти что перестаешь за него цепляться…
И даже вот отрешенная печаль некая течет: а сколько сумбура, бреда, несоответствий в обыденных-то бывает наших речах и письмах! И мы ведь, пребывая на уровне, можно сказать, моря житейского повседневного, не обвиняем друг друга за это в неадекватности.
У нас на сие нет времени, коли даже и замечаем. Поэтому продолжаем просто привычно продираться сквозь весь этот бардак плечом нашего стремления вперед. Как правило, полагая при этом, будто бы такое «вперед» есть «вперед и вверх»…
Однако вот у него, похоже, едва ли когда случалась неадекватность. В нем не было ничего из того, что так раздражало меня в других партнерах по восхождениям, которых выпадало иметь.
Не ныл, например, на тему, что натирает ноги. Обувка горная наша – скажу для тех, что не в курсе, – особая на таких высотах. Поскольку там зверский холод. Минус пятьдесят градусов – не предел. И перепады могут быть очень резкими. Ты не заметишь, как поморозишь ноги, потому что внимание отвлекается массой всего другого, не менее важного для того, чтобы ты вернулся (а не оставил кости свои в заоблачных высях).
Поэтому восходящие на большие тысячники (так называют у нас многокилометровой высоты горы) предпочитают, как правило, носить не одну, а две сразу пары ботинок. Поскольку ни от поморозить, ни от сбить в кровь никакие носки тебе не помогут.
Есть внутренние такие ботиночки, легкие, мягкой кожи. Поверх уже надеваются внешние, здоровенные. Чудовища, на которые кошки крепятся.
А простенькое это шипастое устройство – кошка – твоя судьба. Вот отцепилась на леднике наклонном и ты, считай, труп.
Плохо закрепленная кошка соскальзывает внезапно при очередном шаге. Ты оступаешься и не можешь удержать равновесия, падаешь. И – начинается скольжение по наклонной плоскости…
И будешь так скользить и скользить, разгоняясь до скорости гоночного автомобиля с отказавшими тормозами. Конечно, тут надо пытаться зацепиться ледорубом, однако это чем дальше, тем трудней сделать.
Как правило, ледоруб выдергивает из рук, да и сами раскинутые руки легко ломаются о встречные выступы льда или камня на больших скоростях скольжения. В итоге, как это мы говорим с черным юмором, к подножию наклонного ледника «одни уши приедут».
Но правильно закрепленные кошки не отцепляются (в большинстве случаев). Они устройство не подлое: не подводят. Кошки способны держать на скользком как зверь, по имени которого названы. Конечно, если ты УМЕЕШЬ ХОДИТЬ…
Так вот, оно до белого каления довести могло, нытье некоторых, что ноги стерты. Тогда как от него я не слышал на эту тему ни единого звука.
Он просто молча садился попой на снег и переобувался, ежели когда что смещалось от непростой ходьбы нашей по разномастным наклонным плоскостям в сложносочиненной обувке. Спокойно улыбался и, применяя незамысловатые «ноу-хау», старался сделать, чтобы сидело лучше.
И преуспевал ведь всегда! Мне бы так!
Я, впрочем, и вообще захотел тогда во всем быть, как он. Произрастало сие желание во мне плавно столь, что даже и не заметил. Притом, что восторженность вообще-то не в моем стиле!..
Чем выше мы забирались, тем чаще случалось думать: вот именно таким альпинистом, как он, я хотел бы быть. Чего там – я мечтал дорасти не только в смысле горной сноровки, а сделаться таким… ЧЕЛОВЕКОМ. Как мало я о нем знал тогда!
Но, впрочем, даже и в те дни я неким инстинктом чувствовал: нелепо человеку стремиться сделаться ТОЧНО таким, как он. Расти до величины подобного монстра по совершенству… я даже не представляю, как холодно должно быть на таких высотах!
А вот от альпинистской хватки такой бы не отказался я точно. В его лице на нашей планете побывал бог. Живое воплощение альпинизма, как абсолютной идеи.
Бог скалолазания… Зажимы и крюки, карабины и тросы, связки да блоки как будто сами собой порхали около его рук аки птахи прикормленные! Пожалуй, на его могильной плите следовало бы написать: родился с ледорубом в руках.
И от ледоруба же…
Если бы она у него была, эта могильная плита. Или, можно сказать, она у него оказалась очень, очень большая…
А что напишут на моем камне? Здесь лежит прах убийцы спасителя своего? Он спас мне жизнь раза три за время, покуда продолжалось восхождение наше.
Два раза точно.
Да ведь и в третий, пожалуй. Чтобы остаться в живых, проходя над Свистящей Щелью, требуется иметь покой абсолютный…
Способна ли держать оный моя душа? Какой-то ресурс покоя, пожалуй, у меня есть. Пишу же вот сейчас предсмертные строки – рука не вздрагивает.
Конец ознакомительного фрагмента.
