Через несколько лет после окончания университета во мне снова проснулась тяга к знаниям. Я окончила несколько курсов повышения квалификации. Женщин в полиции было мало, они были востребованы, я стала быстро продвигаться по служебной лестнице. Это вызвало слухи и зависть в мужском коллективе. К тому же многие коллеги чувствовали, что я не слишком довольна своей работой, это их тоже задевало. Я поступила на юридический факультет, и мне наконец показалось, что я нашла свое место в жизни.
Летом во время учебы я работала в полицейском участке, часто выполняла там различные поручения и вот сейчас, пятью годами позже, снова вернулась к оперативной работе. Учеба уже успела порядком мне надоесть, и полугодовая практика в криминальной полиции в отделе тяжких преступлений показалась мне хорошей альтернативой, особенно учитывая то, что моей специализацией было уголовное право. Я решила, что возьму академический отпуск и увижу новые горизонты. Но вышло иначе. Работая в отделе тяжких преступлений, я могла думать лишь о работе, лишь изредка выбираясь выпить пива с друзьями, сходить в тренажерный зал или на пробежку.
К тому же мой непосредственный начальник выполнял свою работу лишь на десять процентов. Все остальное время он пил или страдал от похмелья. Как ни странно, его не собирались выгонять из полиции. Все его обязанности ложились на наши плечи, летом ситуация стала просто невыносимой. Часть постоянных сотрудников находилась в отпусках, а бюджет на дополнительных работников закончился еще в апреле.
У меня была не особо крепкая нервная система, но признавать это вслух было нельзя. Коллеги-мужчины с интересом наблюдали за моей реакцией, когда, например, я изучала рвотные массы, вызванные разведенной в воде азотной кислотой, или внутренности полуразложившегося трупа. При этом зрелище любому могло стать плохо, но я не имела права показывать свою слабость — именно потому, что была женщиной. И я старалась быть твердой и давала волю своим чувствам лишь оставшись одна, хотя после увиденного мне иногда и курицу разделать было трудно.
С внешностью тоже ничего нельзя было поделать: я женщина, и выгляжу соответственно. Мне пришлось отрастить волосы, иначе они торчали бы во все стороны. Я невысокого роста, почти все мужчины выше меня. Если бы знакомый врач не добавил мне в медицинскую карточку лишних пять сантиметров, меня бы вообще не взяли в школу полиции. Моя фигура, как ни странно, сочетает женственность форм и мужественную мускулистость. Для невысокой женщины у меня довольно крепкое телосложение. Я вполне осознаю свою силу и не боюсь опасных ситуаций.
Все преступления, которые я расследовала до сих пор, были какими-то безликими. Сейчас же сочетание слов «Пелтонен» и «хор» прозвучало для меня угрожающе. Если подтвердятся мои худшие опасения, мне придется иметь дело с людьми, которые хорошо знали меня до работы в полиции. В свою первую университетскую зиму я жила в тесной квартирке в общежитии в Восточном центре. Мои соседи постоянно ссорились между собой, поскольку одна из соседок, бывая дома, пела почти непрерывно. Иногда из комнаты Яны доносился целый квартет, громче всех звучал бас ее приятеля. Юкка Пелтонен, обаятельный Юкка с глазами Пола Ньюмена и лицом, обветрившимся во время гонок на яхте. В то время Яна всерьез задумывалась о совместной жизни с Юккой и частенько приглашала меня к себе в комнату поболтать о своем дружке за бутылкой пива.
А потом умерла родная сестра моей бабушки и опустела однокомнатная квартира в Тееле. Наследники решили подождать с продажей и дождаться роста цен на недвижимость. Я жила в квартире, поддерживала чистоту и аккуратно оплачивала комуслуги. Постепенно стоимость квартиры выросла, и я стала бояться, что ее вскоре выставят на продажу, но жадные наследники решили подождать еще. А потом грянул кризис, цены рухнули, и наследникам осталось только кусать локти. Так что я осталась жить на углу улицы Элите. С Яной я изредка сталкивалась в университете и слышала, что с Юккой она рассталась. Во время гастролей в Германии она влюбилась в молодого человека по имени Франц, вышла замуж и живет теперь там, занимаясь домашним хозяйством. И, как часто бывает у бывших друзей по общежитию, наше общение свелось лишь к обмену рождественскими открытками.
Я смутно вспоминала остальных друзей Яны. В память возвращались лица, имена. Кроме Юкки, там был еще один симпатичный парень. Я частенько засиживалась допоздна за бутылочкой пива с ребятами из Хора Восточной Финляндии. И очень боялась, что встречу в Вуосаари немало знакомых лиц, ведь многие стремились петь в студенческом хоре как можно дольше, пытаясь продлить молодость. У меня сложилось стойкое впечатление, что хор — это что-то вроде группы мазохистов, которые получают удовольствие от совместного пения заунывных виршей под управлением сумасшедшего руководителя в компании людей, которых они откровенно презирают.
Дорога, ведущая к коттеджу, проходила по живописной сельской местности. Ране больше не включал сирену, но ехал с явным превышением скорости. Впрочем, полиции это разрешается. Я была за штурмана, читала вслух схему проезда, и нам удалось не заблудиться и повернуть в правильном месте. Глупо, когда полиция путается в маршруте и не может быстро доехать. Со мной пару раз такое случалось — было ужасно неудобно. Перед нами расстилался идиллический пейзаж. За полями серебрилось море, заяц лениво проскакал через дорогу, шмель залетел в машину через полуоткрытое окно.
— Здесь расположен небольшой коттеджный поселок. Публика обеспеченная, — пояснил Ране.
Мы пересекли десятиметровый перешеек, оказались на небольшом полуострове и въехали во двор через высокие ворота. Медная табличка сообщала, что мы находимся на территории виллы «Майсетта». Узкая заросшая травой дорога привела во двор удивительно красивой усадьбы — это был просто дом моей мечты: два этажа, белые наличники деревянного кружева. На лужайке перед домом стояли патрульная полицейская машина и старая «вольво» коллег из технического отдела.
— Молодцы, ребята, быстро подъехали. Ну и где фронт работ? — Я постаралась собраться и говорила резко, почти агрессивно. Никаких эмоций, никаких слез над телом бывшего знакомого!
Навстречу вышел констебль линейной полиции в сопровождении темноволосой девушки. Мы представились. Оба оглядели меня с недоверием. Мне стало досадно, хотя внутренне я была готова именно к такой встрече. Темноволосая девушка показалась мне смутно знакомой, имя Мирья вызвало в памяти комментарии Яны о самой страшненькой девушке хора. К тому же я вспомнила, что она совсем не пила вина, что в те времена было непростительным преступлением.
Мирья проводила нас на берег, где ребята из технического отдела фотографировали труп. Он лежал в воде на прибрежных камнях. Врач уже прибыл. Я поняла, что остальные приехали давно, поскольку все было уже готово. Мне стало неудобно, что ждали только меня: я должна была осмотреть тело, прежде чем его вытащат из воды. Мне не хотелось на него смотреть, я не могла осознать, что этот труп — Юкка, не хотела знать, что с ним произошло.
— Ну и как вам? — спросила я у врача-криминалиста Махконена. Это был необыкновенно толстый, весивший килограммов на пятьдесят больше нормы мужчина с маленькой сигаретой в зубах. Мы с ним терпеть не могли друг друга, разница заключалась только в том, что я признавала его отличным профессионалом, а он обо мне так не думал.
— Где Киннунен? — с подозрением спросил Махконен.
— Понятия не имею, — резко ответила я. Мы не можем сидеть и ждать его. Давайте начинать. Что скажете о причине смерти этого человека?
— Судя по лицу, он утонул. С другой стороны, эта рана на голове выглядит довольно интересно, поэтому не знаю, что и думать. Надо делать вскрытие. — Махконен отвечал не мне, он говорил, глядя на кончики ботинок Ране.
— А может, его сначала ударили по голове, а потом сбросили в воду? — спросил Ране.
— Вполне возможно. Рана на голове выглядит очень странно. Интересно было бы узнать, чем его ударили.
— Может быть, камнем? — Ране оглядел берег, усыпанный камнями, многие из которых могли бы легко поместиться в руке.
— Да-а. Вот будет парням задачка — перебрать все камни на берегу, — вздохнул врач.
Я разрешила ребятам из «скорой помощи» вытащить тело из воды. Они осторожно перевернули его на спину. Гримаса на знакомом лице, спутанные от соли и крови светлые волосы. Застывший ужас в глазах, сиявших синим огнем на бледно-фиолетовом лице. Морская пена на белой куртке, прилипшие к ногам джинсы.
Мне стало больно при воспоминании о том, каким красавцем был Юкка, когда мы виделись несколько лет назад. Он был старше меня на пару лет, вряд ли ему уже исполнилось тридцать. Конечно, мне приходилось видеть умерших и в более раннем возрасте, но то была смерть от алкоголя или наркотиков. Я проглотила слезы и откашлялась. И начала раздавать указания техникам: выяснить, откуда могла возникнуть рана на голове, мог ли он поскользнуться на ступеньках. Да, я знала, министр обороны мог позволить себе слезы на публике, а я — нет.
