Мы предположили, что этот карлик был мальчиком-подростком. Немного позже я увидел его на берегу. Он звал свою сестру-русалочку. Они долго о чем-то тихо разговаривали. Потом русалка, махнув своим рыбьим хвостом, нырнула в море, а карлик поплелся, видимо, к себе домой. Увидев меня, он побежал, и, запнувшись о камень, упал и разбился. Я, полагаю, что у него был разрыв сердца. Но вот, что странно: когда я подошел ближе, я не нашел его тело, только мокрое пятно и одежду… Я потом подробно рассказал о случившимся профессору Кенту. Он воздержался от того, чтобы высказывать свои предположения, и приступил к тщательному научному исследованию принесенного карликом русалочьего мяса, от которого впоследствии осталась только вот эта пробирка крови, которую ты видишь, дорогой Ник», – сказал профессор Фрест, и, немного помолчав, продолжил свой рассказ:
– Я никому не рассказывал, Ник, но Кент был человек с нелегким характером, и мне работать с ним было не просто. Не то, что он был чересчур требователен ко мне, как к своему помощнику, нет. Он во всех своих действиях был каким-то странным. Эта странность порой мне казалась просто тихим помешательством… Он мог потребовать от меня «сделать то, не зная, что», и я, полагаясь на свою догадливость, делал, терпя от него грубые укоры. Он никогда никого не посвящал в свои планы. Научную работу всегда вел один, ничего не объясняя. Есть такая пословица: «Горе от ума!» Профессор Кент был очень образованный, такой умный, что его ум порой заходил за разум. Мне здорово от него попадало. Но я все спокойно вынес. Его смерть была такой же загадочной и скрытной, как и он сам…
Глава 3
– Однажды утром я пошел в лабораторию, из которой, как я помню, никогда не выходил профессор Кент, как мы прибыли с большой земли.
В очередной раз я наскоро приготовил ему завтрак и пришел к нему в лабораторию. По пути я размышлял о землетрясении, которое произошло не более получаса назад. Вхожу в кабинет, где он всегда находился, но его там не оказалось. Полагая, что профессор просто-напросто куда-то на минуту отлучился и сейчас придет, я прошел было ближе к его рабочему месту, и вдруг в испуге остановился.
Некоторые приборы были сдвинуты, драгоценная пробирка с русалочьей кровью, которая висела почти над головой профессора, и была прикрепленная к одному из приборов, теперь висела с наклоном. Пробирка была, как всегда, не закрытой, и мне почему-то живо представилось, что если профессор сидел на своем месте, то во время недавнего землетрясения, когда приборы, возможно, подбросило, и, быть может, профессор Кент, в это самое время приподнялся, чтобы удержать приборы, и в этот момент, от очередного подземного толчка пробирку наклонило… И тут мне в голову пришла догадка: «А не отпил ли, профессор Кент, из пробирки?» По всей видимости, это так и случилось. Профессор способен был ради науки и на этот случайно подвернувшийся опыт. Он вообще готов был на всякую крайность.
– Ну что же случилось? – с нетерпеливостью спросил Ник, внезапно замолчавшего профессора Фреста:
– Все произошло так, как я и предполагал, то есть, профессор Кент отпил, видимо, пролившуюся из пробирки жидкость, и исчез… Вначале я старался опровергнуть свое предположение, все ждал, что профессор появится в своей лаборатории, но так как он все не появлялся, то я начал паниковать. Ко всему прочему, меня замучили телефонные звонки со всякими просьбами и поручениями к профессору Кенту. Я сперва спокойно отвечал, что профессор отлучился по делам на некоторое время, и приносил звонившим извинения, а потом вот эти-то настойчивые и дотошные звонки и вывели меня из равновесия. И, к вечеру следующего дня я выбежал из лаборатории и, чтобы немного подышать свежим воздухом, направился прямо к морю.
Я разулся и пошел по песчаному берегу. Солнце клонилось к закату. Я наслаждался свежим морским воздухом, и любовался открывшимся чудесным пейзажем. И вдруг, наступив на что-то мягкое, я остановился и, посмотрел вниз. То была одежда профессора Кента. И, удивительно было то, что рубашка, брюки были не расстегнутыми, а ботинки завязаны на все шнурки, и было такое впечатление, будто профессор Кент, мгновенно похудев, выпрыгнул из своей одежды, даже не расстегнув ворота рубашки. Мне стало не по себе.
«А может быть, он растаял?» – предположил я, но и такое предположение никак не совмещалось с реальностью.
И вдруг я вспомнил того карлика, который принес к нам в лабораторию кусок русалочьего мяса.
«Уж не кончил профессор Кент жизнь такой же смертью, как тот малый?» – вдруг пронеслось в моем мозгу.
Глава 4
– Я долго сидел на берегу, пытаясь разгадать, что же стало с профессором Кентом. Потом, встав, пошел в лабораторию, прихватив с собой то, что осталось от профессора, и объявил по телефону, что профессор пропал без вести, а потом добавил, что нашли только его одежду. Позвонили, поговорили, и порешили, что профессор просто-напросто вышел искупаться и утонул. Никто не приезжал выяснить обстоятельства, как все произошло. Да что, собственно, было выяснять?.. Мы почтили память нашего профессора по-матросски – я спустил в морскую даль небольшой венок, который смастерил сам, а потом пустил вверх самодельную ракету. Но на острове, среди жителей, появилась еще одна легенда, что профессор не утонул, а его утащили русалки.
– А почему вы не уехали обратно на большую землю? – Спросил Ник замолчавшего профессора Фреста:
– Я такой же сирота, как и ты, дорогой Ник, а, следовательно, ехать обратно мне было незачем. Ну, а теперь пойдем к Мэри…
Взяв пробирку, они вместе подошли к постели девочки. Она уже еле дышала.
– Ник, дай мне, пожалуйста, ложку, – тихо попросил профессор, хотя ложка была рядом и стояла в стакане на тумбочке.
– Вы волнуетесь, профессор? – тихо заметил Ник, подавая маленькую ложку.
Ни слова не говоря, профессор, капнул из пробирки алой жидкости, и осторожно влил в открытый рот ребенка.
Мэри сделала судорожное глотательное движение, и через секунду-две открыла свои прекрасные карие глаза, вздохнула глубоко, и уставилась на Ника.
– Ну вот, она спасена, – тихо, с непонятной грустью в голосе, проговорил профессор Фрест. – Теперь будем ждать превращения в русалку… – проговорил он, так тихо, чтобы не услышала девочка.
– А я думаю, что «лекарство» не даст «побочных действий», и все обойдется.
– Дай Бог! – сказал профессор и, тяжело вздохнув, вышел, чтобы спрятать пробирку в сейф.
Через несколько минуть, когда Мэри заснула крепким сном, Ник вышел к профессору. Он сидел в своем кабинете, в своем любимом кресле, и казалось, дремал. Ник, взяв теплый плед, тихо и заботливо укрыл профессора Фреста, и хотел было идти в свою комнату, но тут профессор остановил его:
– Постой, дорогой Ник, прошу тебя,
