Так готовились мы к службе на флотах.
Через четыре года училище было окончено по первому разряду. В моей выпускной аттестации значилось: "Может быть назначен командиром артиллерийской башни стационарной береговой батареи". К этому важнейшему в жизни событию прибавились и другие, не менее важные. Незадолго до выпуска меня приняли в члены партии. А к получению лейтенантских нашивок - одной средней и одной узкой с коричневым просветом (цвет береговой обороны) - была приурочена свадьба. На Балтику , знакомую по курсантской практике, мы ехали вдвоем - я и Вера.
И вот остров Котлин, на котором стоит седой Кронштадт с его знаменитыми фортами. На один из них - форт "Р" и было получено назначение.
Увы, велико было мое разочарование, когда я понял, что надежды получить под командование башню - всего-навсего мальчишеская иллюзия. Такие должности не пустовали, а претендовать на них могли куда более зрелые, чем я, кандидаты. Пришлось довольствоваться малым, вступив в исполнение обязанностей заместителя командира 45-миллиметровой батареи. Батарея была стационарной, открытого типа и предназначалась для отражения налетов торпедных катеров и самолетов. До обидного малый ее калибр уязвлял самолюбие. Но зато я получил полезный урок, суть которого сводилась к следующему: на военной службе противопоказано проявлять нетерпение и рваться к должности, прыгая через ступени, но в то же время всегда надо быть готовым вступить в должность по крайней мере на ступень выше занимаемой. Хорошей школой оказалась для меня и сама служба на форту, где все мы были членами единого боевого коллектива, спаянного четкой организацией и крепким флотским порядком.
В ту тревожную пору лейтенантам не приходилось подолгу ждать продвижения. Через несколько месяцев мне приказали принять батарею под свое командование. Но и здесь не пришлось задержаться надолго. Началась война с Финляндией, и я оказался в дивизионе спецназначения, формируемом из береговых артиллеристов. Так я сменил малый калибр на средний.
Трехорудийная 152-мидлиметровая батарея, командиром которой меня назначили, была быстро укомплектована людьми. Это были в основном краснофлотцы и сержанты, призванные из запаса. Но техники своей мы пока не имели. Наши орудия, разобранные и смазанные, лежали в арсенале, и мы еще не знали, на каком участке морского побережья займут они свое место. Но учиться мы начали сразу же. Были организованы занятия по специальности. Из кронштадтских казарм орудийные расчеты часто выходили на форт "К", чтобы потренироваться на шестидюймовых пушках системы "канэ" - точно таких, какие нам предстояло получить из арсенала.
В марте сорокового года кончилась война. С Финляндией был подписан мирный договор. Тогда-то и узнали мы, где будет находиться наша 228-я батарея 22-го отдельного артиллерийского дивизиона: на южной оконечности острова Бьёрке{1}.
К северо-западу от острова Котлин береговая линия Финского залива делает крутой изгиб. Врезаясь в скалистый берег Карельского перешейка, она образует изогнутый рог Выборгского залива. У острия его лежит Выборг. А у основания, близ восточного берега, отделенные от материка узким проливом Бьёрке-зунд, возвышаются над водой острова и островки Бъёркского архипелага. К ним-то и лежал наш путь.
Пасмурным весенним утром в Ораниенбауме{2} началась погрузка на платформы орудий и всего, что составляло боевой комплект батареи. Это были немало послужившие пушки, снятые после первой мировой войны с какого-то русского крейсера. Но, видимо, на их долю не выпадало слишком серьезных боевых испытаний: побывав в руках артиллерийских мастеров, они после заботливого долговременного хранения находились в отличном состоянии.
Наконец все было погружено и закреплено. Мы разместились в товарных вагонах. Подошел паровоз. Лязгнули буфера. Дернулись вагоны и платформы, и мимо открытых дверей поплыли черные, еще не одетые листвой деревья ораниенбаумских парков. Наш небольшой состав шел к Ленинграду, чтобы обогнуть восточный угол Финского залива и двинуться на северо-запад.
Следующее утро мы встретили на запасных путях приморского курортного городка Койвисто{3}. Здесь, с берега, был виден конечный пункт нашего путешествия - остров Бьёрке. В одну из небольших его бухточек на паромах и буксирах была переправлена вся наша техника. Мы принялись за разгрузку.
Бьёрке невелик. Он протянулся с северо-запада на юго-восток на тринадцать километров. Не более пяти километров его ширина. Но если б не железнодорожная колея, проложенная на острове, было бы нелегко доставить орудия к их огневой позиции. А тут мы водрузили их на платформы, раздалось извечное "раз-два, взяли!", краснофлотцы навалились, и колеса медленно, а потом все быстрей и быстрей покатились по рельсам...
Мы расположились в военном городке, где раньше жили финские артиллеристы. Здесь было трехэтажное каменное здание казармы, матросская столовая, помещение штаба с кают-компанией и три жилых дома для комсостава. Неподалеку находились две береговые батареи, выведенные финнами из строя при отступлении с острова.
Наш маленький гарнизон, во главе которого поставили меня, включал в себя личный состав 228-й батареи - человек около двухсот и штаб 22-го дивизиона. Разместились мы свободно, со всеми удобствами. В казарме было просторно. Все командиры и сверхсрочники получили по комнате или по отдельной квартирке. И к лету к нам перебрались семьи.
Над головами шумели кроны мачтовых сосен, обступивших городок. В этот тугой звук вплетался доносимый ветром гул прибоя. Легко дышалось на воздухе, пропитанном густым хвойным настоем. Ну прямо курорт, если б не столько работы! А работы действительно было невпроворот. Мы должны были своими силами установить пушки, оборудовать огневую позицию.
Дело это совсем не простое. Ведь стационарная береговая батарея - весьма сложное инженерное сооружение. Ее место геодезически точно привязано к определенному участку побережья. Замаскированные от морского и воздушного противника орудия стоят на слегка углубленных площадках - двориках. Неподвижная часть орудийного станка - тумба должна быть абсолютно устойчива. Поэтому ставится она на надежное железобетонное основание. Бетонируется и сам дворик, и бруствер вокруг него. Все это наделяет береговые артустановки малой уязвимостью и изумительной точностью огня, точностью более высокой, чем у артиллерии и корабельной, и полевой.
Наши фортификаторы еще перед русско-японской войной заложили основы искусства создания морских крепостей. С тех пор оно не переставало совершенствоваться. В советское время его развитие получило дальнейший толчок. Протяженные морские границы страны требовали хорошей защиты, а флот, особенно поначалу, не располагал достаточным для этого количеством кораблей. Это выдвигало береговую оборону на очень значимую роль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
