ухажёр, который казался более перспективным. Все чаще она слышала от подруги, что Паша не может определиться, чего он хочет по жизни. Ее крайне огорчало, что он загуливает учебу и того гляди вылетит из института. Пашу привлекали ночные гонки и тусовки в гараже, а Катя собиралась стать врачом. Но пока6 приезжая в «Березки», они вместе ходили на костёр, днём Паша мог зайти и приколотить что-то в доме, вскопать, наладить.
Когда приехала Маша, он как раз колотил забор. Конструкция, с виду простая, никак не поддавалась. Было жарко, капли пота проступали у него на носу, норовя упасть на землю огромными дождинами.
— Привет, — сердито буркнул он, вытирая нос рукой, — помоги, а? Тетя Люся с Катей на станции, в магазин поехали, вечером тебя ждали.
Маша положила сумки на землю и подошла, за два года тайных вздохов она ни разу не оставалась с Пашей вдвоём, всегда был ещё кто-то.
— У тебя с носа капает, пить хочешь? — спросила она, все пристальнее разглядывая парня. Ее взгляд останавливался на руках, перебирался по плечам и массивной, рельефной спине.
Паша с силой ударил молотком деревяшку, она с треском раскололась.
— Ух,…..! — возмущённо ругнулся он, — все, перекур, — он бросил на землю молоток, подошёл к колодцу, зачерпнул ведро и опрокинул его на себя, сел на землю, вытащил сигареты и со вкусом прикурил.
Маша устроилась рядом, хотя не очень любила табачный дым. Молчание ее тяготило, но развязать язык было трудно, он словно окаменел.
Паша повернулся к ней, склонил голову набок:
— А Катя болтает бесконечно, иногда мне кажется, что ей все равно, слушают ее или нет, — сказал он, в интонации явно слышалось раздражение и какая-то досада.
— Вы поссорились? — удивленно спросила Маша, ей казалось, что Паша обожает подругу, и все в ней его восхищает.
— А, ерунда, ветер в голове у неё, там и не поссоришься, — Паша пристально уставился на Машу.
Ей стало совсем неловко, его голубые глаза стали тяжёлыми, скользили по ней, словно ощупывали, оценивали. Он ждал хоть какой-то реакции, но Маша только пожала плечами, поднялась и пошла к дому.
Паша тоже встал, собрался было колотить дальше, но заметил сумки, оставленные у калитки. Небрежно поднял их и пошёл в дом.
На террасе висели веники для бани, пучки трав, на них настаивали чай, пахло сеном, на столе, покрытом кружевной скатертью, блестел электрический самовар, рядом с ним, над чашкой, в которой прятались пенки от варенья, летала замученная жарой муха.
Маша стояла около умывальника. Она скинула футболку, ополаскивала водой шею и лицо. Можно было бы пойти в баню, но для этого надо снова пройти мимо колодца, Пашино присутствие во дворе ее смущало и при этом волновало. Где — то в животе поднималось ощущение «американский горок». С одной стороны, не произошло ровным счетом ничего значительного, но при этом Маша точно была уверена, что она нравится Паше. Это невысказанное выскочило неожиданно. Она вдруг отчетливо представила, как он ее обнимает. Ей стало стыдно, ведь Паша был Катиным парнем, но именно этого ей больше всего хотелось.
— Маша, ты все-таки перегрелась? — окликнула подругу Катя, она стояла с чашкой липового чая и озадаченно смотрела на свою гостью. Тетя Люся бодро накладывала окрошку.
Маша непонимающе оглянулась. Неужели воспоминания о Нем заморозили ее посредине комнаты. Да, тогда тоже неловко вышло, она стояла мокрая, а он смотрел на неё, долго смотрел, потом то ли крякнул, то ли хмыкнул, поставил вещи и ушёл, оставив на участке свой инструмент.
— Да, жарко, — растерянно сказала она, садясь за стол.
Катя вытащила откуда-то большую зелёную железную миску и выскочила во двор. Через пару минут внесла ее полную большущими клубничинами.
— Угощайся, — улыбалась она, — сейчас Лизка с Даней придут, и все- не успеешь.
Детям Кати уже 8 лет, они озорные, веселые двойняшки. Радость бабушки и вечный шумный праздник. Сложно понять, на кого они похожи больше, на Катю или ее мужа Женю.
Все сложилось у подруги, а Маша так и не устроила личное счастье. У неё были романы, все-таки она была и хорошенькой, и умной, притягивала к себе приятных, перспективных молодых людей. Но влюбиться не получалось. Каждый раз из глубины души выползала тоска по тому острому всепоглощающему чувству, желанию, которое она испытала с Пашей. Чем старше она становилась, тем отчаянней ей хотелось снова пережить хоть что-то отдалённо схожее с первой любовью. Но ничего подобного не происходило.
Зато Катя шла по жизни легко, парни менялись у ее руки, но на последнем курсе вдруг из другого города перевёлся балагур Женя, ночами он работал на скорой, жил один в небольшом частном домике в черте города. Весь курс побывал у него на праздниках, никто не ждал серьезности от этого парня, и вот на одной из студенческих пирушек, проходя мимо симпатичной девчонки, то ли из хулиганских, то ли из каких — то других соображений, он взял, да и сделал Кате предложение. И она, не думая, покатываясь со смеху, согласилась. Естественно, никто не воспринял это серьезно, но не прошло и недели, как Женя снова повторил своё предложение, но на этот раз как положено, с цветами и кольцом. И Катя вышла за него, несмотря на сомнения мамы и ехидные замечания однокурсниц, побывавших пару раз временными хозяйками на Жениной кухне.
Маша была свидетельницей на свадьбе, потом стала крестной Лизы и Дани. Причина, по которой она приехала на дачу вновь, была именно в двойняшках. Завтра у них день рождения. В багажнике машины прячется гора подарков.
— Хочешь, сходим на реку? — спросила Катя.
— С удовольствием, а раки все ещё водятся?
— Только у дальнего берега, помнишь, как Паша и Миша ловили их гарпунами из вилок?
— Вот разбойники, — покачала головой тетя Люся, — надо было их сильней крапивой отходить, — ворчала она, протирая чашку голубым вафельным полотенцем.
Маша и Катя прыснули. Случай с крапивой произошёл за несколько лет до того памятного лета.
Маша, как всегда, приехала к Кате, дом ремонтировали. И Кате пришло в голову, что оставшейся краской на заборе можно что-нибудь смешное нарисовать. Почему-то выбор пал на трёх поросят. Девчонки самозабвенно рисовали хрюшек в пиджачках и шляпках. Когда они закончили, на заборе вышла ужасающая картинка. Больше всего поросята походили на Хрюна Моржова. Пока подруги думали, как исправить этот кошмар, наступил вечер. Девочки оставили краски под забором и удалились в дом. Утром их ждал ещё один сюрприз. Ночью кто-то дорисовал Степана Капусту, но это ещё пол беды, одному поросёнку добавили неприличный жест.
