Встречная машина мигнула фарами, и Наталья сбросила скорость. Расслабившаяся и задремавшая на заднем сиденье Денька свалилась вниз, но тут же, извинительно тявкнув, заняла прежнее место.
– Где только этих гаишников нет, – возмутилась подруга. – Ну и ладушки, поедем тише, – и, повернувшись ко мне, добавила: – верной дорогой идете, товарищи!
– Так куда же мы все-таки едем? – поинтересовалась я.
– Отдыхать! – уверенно ответила Наталья. – Устроимся на постой к кому-нибудь в Реченской и постараемся хоть что-то разузнать об Анне.
– Действуем осторожно, – подхватила я. – Скажем, что машина неисправна, поэтому вынуждены остановиться. Главное, не привлекать к себе внимания.
– Да, – согласилась подруга, – главное, не привлекать внимания, – и вдруг взвизгнув, резко затормозила. Я непроизвольно устремилась вперед, головой к лобовому стеклу. Удержал ремень безопасности. Денька очередной раз свалилась вниз, но молниеносно вернулась на сиденье и недоуменно глазела то на меня, то на Наташку. Впереди, метрах в двух от капота, стояла коза с веревкой на шее и тупо смотрела на нас, равнодушно что-то пережевывая.
Первой опомнилась Денька и робко гавкнула на козу. Не встретив с нашей стороны возражений, боксериха молнией метнулась вперед и, опершись передними лапами на Наташкины и мои колени, ожесточенно залаяла на скотинку. Откуда-то со стороны присеменила старушка и, ухватив веревку, потянула козу в сторону обочины. Коза упиралась всеми четырьмя ногами, при этом шея у нее вытянулась, а морда, честное слово, выражала явное презрение. Денька, получив от Натальи приказ вернуться на место, уселась сзади и, глухо ворча и подгавкивая, с волнением следила за козой. Подруга решила объехать нахалку, но та вдруг скакнула вперед, веревка ослабла, и старушка от неожиданности упала. Наташка опять резко тормознула, Денька привычно свалилась вниз, тут же выскочила вперед к лобовому стеклу и, невзирая на все Наташкины приказы, залаяла на козу так злобно, что даже я испугалась, решив, что собака от неоднократных падений повредилась головой.
Я выскочила из машины и попыталась поднять пожилую женщину, но одной мне это не удалось. На помощь подоспела Наталья и еще какая-то полная баба в шлепанцах, желтой майке и синих трикотажных тренировочных штанах в обтяжку, об которые она вытирала свои мокрые руки. Баба закричала так, что стало не слышно лая Деньки:
– Ой, мамочки, сбили-и-и! Витька! Витька, черт косой, скорей! Мать сбили!
Мы с Наташкой от удивления потеряли дар речи и уставились на сумасшедшую бабу, пытавшуюся оттолкнуть нас от старушки.
– Ответите! За все ответите! Ишь, черные очки нацепила, людей не видит, – вопила баба, не обращая внимания на старушку, которая левой, свободной от веревки рукой, пыталась дернуть скандалистку за тренировочные штаны. Денька надрывалась так, что лай переходил на визг. Одна коза с тупым равнодушием спокойно стояла рядом и жевала траву с обочины. Машины, проезжавшие мимо, как по команде, снижали скорость. Водители и пассажиры удивленно таращились на нас, пытаясь понять, что случилось.
«Косой черт», он же Витька, подскочил к нам вместе с двумя мужиками в тот момент, когда рядом затормозила машина ГИБДД. Витька был в шортах, разорванной линялой майке, почему-то теплой кепке и резиновых сапогах. Самой выдающейся частью Витьки было огромное пузо, которое вполне можно было использовать вместо паспорта. Или удостоверения личности. Узнавали бы тотчас… Двое сотоварищей в почти новеньких, но грязных спецовках защитного цвета и одинаковых «калошах» с неровной надписью на боку чем-то белым «Адидас» были слегка пьяны. Самый худой немного покачивался, как молодое дерево на ветру.
Пока инспектор вылезал из машины, пузатый Витька успел долбануть кулаком по капоту несчастной «Ставриды». Денька с испугу нырнула на место постоянных падений. Ударить по машине второй раз Витьке не удалось. Во мне вдруг вскипело неконтролируемое чувство ярости, нечто близкое к состоянию аффекта. Но не аффект, поскольку запомнилось все до мельчайших подробностей. Едва Витька размахнулся еще раз, я с воплем «Ах ты урод пузатый»! со всего маху пнула его слегка поджившей ногой в низ живота. Витька как-то странно хрюкнул и упал на двух щуплых мужиков, которые прибежали вместе с ним. Так они и скатились всем дружным коллективом в канаву. Последней упала в кучу малу слетевшая с кого-то разношенная кроссовка «Адидас». Попытки Витьки встать самому и помочь товарищу никак не удавались. Мужик, напоминавший дерево на ветру, все время гасил положительные сдвиги, пока не получил по уху «калошей», так кстати подвернувшейся Витьке под руку. В это время и подошел к нам инспектор. Уточнив, кто водитель машины и потребовав от Наташки права, он решительно отстранил скандальную бабу и подошел к старушке. Полминуты ему хватило, чтобы выяснить ситуацию. Еще через полминуты были возвращены права моей подруге, которая громко причитала над капотом машины, на мой взгляд, не поврежденным: она явно отводила душу, компенсируя нервный стресс. В ее надрывной речи отточенные цензурные ругательства перемежались с упоминаниями козы, безумной бабы и всех алкоголиков.
Пока Наташка солировала, старушку поставили на ноги, веревку с козой привязали к правой руке успевшего вылезти ошалевшего Витьки. Скандалистка, заварившая всю «кашу», в суматохе куда-то исчезла, но быстро появилась с ведром яблок.
– Простите, девки, меня, дуру, с испугу не разобралась, – проворковала она тихим приятным голосом. – Вот, возьмите яблочек на дорожку. Давайте пересыпем в пакетик, – суетилась баба. – Вот еще яичек вам на дорожку – све-е-е-женькие. Морковочки, помидорчиков немножко, огурчиков, только переросли чуть-чуть…
Мы с притомившейся Наташкой слабо сопротивлялись. Окончательно капитулировали, когда бабенка вдруг прыснула в кулак, а потом, не выдержав, громко захохотала, всхлипывая:
– Ой, не могу, как вспомню… Мой придурок… как мешок с рваньем – в канаву!.. И эти собутыльники, как горох… адидасовски-и-ий…
Первой засмеялась Наташка, за ней, покосившись в сторону Витьки, захихикала я. Хмыкнул и инспектор ГИБДД, после чего, решив, что инцидент исчерпан, прихватил пару яблок и пошел к своей машине.
На выезде нам посчастливилось прочитать незабвенное название злополучного населенного пункта – Дурыкино.
– Дураков здесь явно в избытке, – изрекла Наташка и, подумав, добавила: – надо внимательно читать указатели. Будет ясно, чего ожидать от местных жителей. В этом Дурыкине даже козы дуры.
– Не скажи, – возразила я. – По-моему, коза была умнее всех. Просто, как могла, развлекалась.
– Может быть, может быть. – Наташка посерьезнела. – Я, признаться, рассчитывала в шесть вечера, ну, в крайнем случае, в половине седьмого в Твери быть, а на горизонте только Солнечногорск, и уже пять часов. Но не возвращаться же… В конце концов заночуем в Калинине, то есть Твери.
Я особенно не волновалась по поводу времени. Во всю светило солнце, и казалось, что ночь наступит очень и очень не скоро. Как-то о ней не думалось. Постепенно я перестала отмечать красивые места за окном и, закрыв глаза, принялась анализировать ситуацию с самого начала. Возникло одно предположение, которое следовало тщательно проверить. И еще. Я окончательно пришла к выводу, что унаследованные драгоценности не могут иметь никакого отношения к убийству Олега. Не такая уж Анна дура, чтобы организовать убийство мужа из-за каких-то украшений, пусть и очень дорогих. Несмотря на пошатнувшуюся семейную жизнь и патологическую жадность, она явно держалась за Олега. Пока ясно только одно – то, что хотел забрать покойный (а также убийца), находится в моей, то бишь Димкиной квартире и имеет очень маленькие габариты. Кроме того, попытка ограбления Олега, последовавшая после его переезда в новую квартиру, явно была предпринята с целью отыскать неизвестное мне «НЕЧТО». Анна тогда, вероятно, еще не знала, что Олег купил квартиру. Скорее всего, «НЕЧТО» – это какие-то сведения, возможно – компромат. Что ж, как говорится, будем искать. Когда вернемся…
Мои рассуждения были прерваны шлягером группы «Лесоповал»: на волне радио «Шансон» неожиданно заорал два месяца молчавший приемник, и я, невольно вздрогнув, открыла глаза. Терпеть не могу эту волну. Несмотря на радостный Наташкин вопль «Заработала-а-а!», я поторопилась переключиться на «Авторадио» и пробормотала:
– Может быть, и спидометр сам заработает. Небось надоело прозябать.
– А он мне, в принципе, и не нужен, оптимистично отозвалась подруга. – Борис, когда сидит рядом, всегда следит за спидометром и без конца меня дергает, требуя сбавить скорость. А без спидометра я всегда права – еду не больше восьмидесяти… Слушай, я тебе еще не выразила свое восхищение. Так звездануть этому пузатому! От моего лица и морды моей машины выражаю тебе горячую признательность. Жаль, кинокамеры нет, только фотоаппарат.
