Я бы хотел подчеркнуть, что и connection probe, и тем более SVM следует рассматривать как расширение, еще большую интеллектуализацию DPI. Метод опорных векторов (SVM) — еще один шаг в этом направлении. Это алгоритм машинного обучения, применяемый для автоматической классификации больших массивов разнородных данных. Мы уже обсуждали, что DPI — это фильтрующая машина, вычленяющая некие данные в потоке согласно статическим правилам, или сигнатурам. В противоположность этому SVM дает возможность сканировать интернет-поток на основе статистического анализа без жесткого набора правил. Например, проводить анализ частоты определенных символов, длин пакетов, анализ подозрительной активности с заданных адресов, замечать различные диспропорции и сетевые аномалии, этим выявляя скрытые закономерности. SVM — это интеллектуальная насадка на DPI, которая, продолжая нашу антивирусную аналогию, привносит эвристические возможности («shrinking» heuristic) к процессу фильтрации интернет-трафика. Приведу пример: в Китае нельзя упоминать о годовщине протестов на площади Тяньаньмэнь в Пекине 4 июня 1989 года, когда на волне крупных беспорядков множество студентов были буквально раздавлены танками. DPI, динамически сканируя национальный трафик, блокирует любые URL-адреса с упоминаниями указанной даты. После того как китайцы стали обозначать эту дату как 35 мая (и множеством других остроумных способов), обычный сигнатурный анализ значительно затруднился. Но эвристика SVM пришла на помощь, она способна, распознавая контекст, обнаруживать такие «подозрительные даты» с минимальным вмешательством человека. Подводя черту, учитывая все сказанное, можно ли сказать, что планируемое внедрение «всероссийского» проекта DPI со стороны «Ростелекома» — это некое зловещее предзнаменование, черная метка для всего Рунета? Нужно понимать, что DPI сам по себе — это мощнейший современный инструмент, и как он будет использован — уже дело моральных и профессиональных принципов тех людей, в чьих руках он окажется. DPI позволяет выполнять огромное количество полезной для сети работы — многие мировые провайдеры применяют его для контроля и балансировки своего трафика, мобильные операторы с его помощью собирают подробную статистику для каждого отдельного пользователя, также эта технология дает возможность адаптивно управлять скоростью передачи отдельных пакетов (QoS) и многое другое. В целом DPI обеспечивает огромное количество уникальных возможностей в широком спектре — от высококачественного шейпинга до создания продвинутых шпионских систем типа PRISM. Абстрагируясь от китайских городов-датацентров и их ультрасовременной технической начинки, что из себя представляет китайский Интернет с точки зрения внешнего наблюдателя? Какие у него особенности развития, какова его специфика адаптации к подобной цензурирующей среде? Дело в том, что Интернет сам по себе — не только в Китае — достаточно реактивная среда. Методы обычной цензуры, основанные на технических средствах и грубых запретах, слабо применимы к ней. К примеру, если популярный блогер оставляет собственное критическое мнение о правительстве КНР в своем блоге, прежде чем цензура заметит и заблокирует его, как правило, успеет появиться несколько кросспостов исходного сообщения. И далее, если цензоры начинают охотиться за всеми ними, часто самопроизвольно срабатывает эффект Стрейзанд — попытка закрыть какую-то информацию, наоборот, привлекает к ней еще большее внимание сообщества. Этот феномен — следствие большой реактивности и саморефлексии сетевой среды. Поэтому, несмотря на огромное количество реальной цензуры в Китае и блокирование подчас целых порталов масштаба крупного новостного агентства, в последнее время в стране набирает обороты альтернативный тренд по использованию именно нетехнических методов воздействия на общественное мнение. Их главная суть — если заткнуть рот оппоненту в Сети не всегда возможно, то почему бы тогда не возглавить подобные дискуссии в нужном для государства русле?
Я читал, что недавно было официально заявлено, что Китай создал подразделение государственных аналитиков мнений в Интернете, в которое набрал два миллиона сотрудников. Предполагается, что эти аналитики будут патрулировать виртуальное пространство в качестве своей основной работы. У них нет никаких прав по удалению какой-либо информации, их задача — контролировать интернет-тренды, изучать общественные настроения граждан КНР, а также манипулировать ими согласно специальной методике. Да, это та самая невидимая сетевая армия, оружие которой — специальные методы скрытого воздействия на Сеть. Чтобы пояснить эту стратегию более выпукло, приведу реальный случай. Примерно два года тому назад китайский Интернет взорвался от довольно странного случая смерти. Молодой парень, который был арестован за незаконную вырубку леса рядом с домом, попал в китайскую тюрьму. Там он скончался через пару дней при довольно странных обстоятельствах. Власти официально объяснили причину его смерти якобы тем, что «в тюрьме он играл в прятки с сокамерниками и, споткнувшись, упал, ударившись при этом головой о стенку». Китайский Интернет очень живо подхватил эту историю, назову лишь одну цифру: на QQ.com в течение суток появилось более 50 000 комментариев по этому делу, все остальные интернет-платформы также были буквально переполнены возмущением от нелепости этого инцидента. Сказать, что цензоры просто физически не справлялись с удалением следов «народного гнева» в эти дни, — не сказать ничего. По забавному стечению обстоятельств иероглиф «играть в прятки» в китайском языке имеет и второе значение — «убегать от кошки», чем и воспользовались китайские блогеры. Даже по прошествии нескольких лет в Интернете можно нагуглить огромное количество упоминаний этой истории про погибшего в китайской тюрьме заключенного, «который разбился о стенку, пытаясь спастись бегством от кошки». Блогеры своей версией про роковую кошку пытались довести абсурд официального объяснения до предела, что породило то, что сейчас бы назвали интернет-мемом. Тогда китайский сегмент Интернета просто бурлил, цензоры не могли повлиять на ситуацию, своими действиями замалчивания и удаления сообщений лишь подливая масла в огонь, раскручивая маховик недоверия и острой критики в адрес правительства КНР. И тут на пике недовольства что-то произошло: в игру включилась совсем другая правительственная команда, которая вместо прежних попыток массированного закрытия ресурсов неожиданно предложила конкурс среди самых известных блогеров Китая. Самим интернетчикам путем сетевого голосования было предложено отобрать пять самых авторитетных для них блогеров, которым впоследствии дали полный доступ к месту происшествия. Власть дала им все данные, все факты, свободный доступ ко всем свидетелям. Эти блогеры завалили сеть своими фотографиями и комментариями с места событий, впрочем, так и не сумев что-то добавить нового по существу этой странной смерти. Но зато с общественным мнением что-то произошло: как только информация с места происшествия стала поступать из независимых источников и в огромных дозах, как только все данные стали максимально открытыми, люди почти сразу потеряли интерес к этому делу, а градус негодования быстро сошел на нет. Таким образом, после этого вмешательства получилось очень быстро подавить тайфун антиправительственной эпидемии. По понятным причинам нет возможности рассказать множество похожих инцидентов в китайнете, но важно нечто общее для всех подобных историй — методы контроля эволюционируют, становятся более тонкими, скрытыми и многоходовыми. Помимо жесткой и безапелляционной цензуры путем чисто технических блокировок, в случае сетевых эпидемий применяются совершенно иные технологии воздействия на общественное мнение. Поэтому не стоит акцентировать внимание лишь на технических средствах, которые в Китае также бурно развиваются, ведь прямо на наших глазах создаются и оттачиваются принципиально новые технологии управления, где зачастую все плюсы Интернета как открытой среды власти пытаются использовать с обратным знаком — уже для скрытого контроля и ограничения свободы мнений.
Можно ли как-то сравнить Интернет Китая с привычным Рунетом по степени свободы их граждан? На самом низшем уровне в Китае действительно практически нет цензуры; если вы посмотрите их социальные сети, то они переполнены слухами и обвинениями власти, где на общий клубок эмоций туго намотаны правда и откровенная чушь. Практически никто не читает это, равно как личную стену, я думаю, 80 % безвестных участников нашей соцсети ВКонтакте, которые вольны писать там все, что им только вздумается. Следующий уровень — это систематическая критика, аргументация, яркие и активные блогеры со своей аудиторией, вот здесь уже наблюдается определенное напряжение, есть активная цензура и удаление провокационных сообщений. За квартал, по данным китаиста Г. Кинга из Гарварда, органами сетевой цензуры КНР удаляются до миллиона сообщений и комментариев к ним. И наконец, третий уровень — топ-блогеры с огромной аудиторией. Либо же это ситуации, когда какая-то тема выстреливает и получает общественный и сетевой резонанс. Тут возможны самые разные варианты активного противодействия и наказания: если блогера-инициатора можно в чем-то обвинить, его могут арестовать, вырвав «больной зуб с корнем». Если сетевая эпидемия слишком сильна и делокализована, то к делу подключают «сетевой спецназ», который пытается спустить пар с помощью различных хитроумных технологий контроля общества через soft power (например, описанная ранее история с неудачной попыткой бегства заключенного от кошки). Все эти три одновременно существующих уровня создают противоречивое мнение и определенную путаницу, часто пуская первое впечатление стороннего человека по ложному следу. Так, случайные и внешние по отношению к стране люди («туристы») видят множество антиправительственной критики в безымянных аккаунтах, что создает ложное ощущение относительной свободы. С другой стороны, в прошлом году власти арестовали сразу шесть известных блогеров и бросили в тюрьму, обвинив их в «распространении слухов о готовящемся военном перевороте».
