Станислав полетел в Вашингтон, отчитываться с другими учёными за сделанную работу. Молодой Доктор был одержим наукой и то, что стал отцом, понял лишь, когда Фортунелия исчезла. Из-за истории с махинациями и субсидиями, пришлось заниматься организацией собственного предприятия. К тому времени Милькевич получил несколько приглашений принять участие в проектах исследовательских организаций в Европе и Азии, что помогало содержать собственную лабораторию. Получилось так, что Фортунелия воспользовалась его отсутствием и приняла единоличное решение увезти малыша. Но она оставила сообщение, что у мальчика появились нарушения в развитии и он вряд ли выживет. Станислав не мог проверить, где она и что с ребёнком, потеряв контакты с людьми из правительства. Позже он утешал себя тем, что мальчик действительно мог умереть, предполагая, что Фортунелия не вынесла такого удара, и именно это послужило поводом её ухода из медицины.
Подсознательно чувствуя нереализованные отцовские инстинкты и переживая потерю сына, Станислав решил больше не использовать собственный материал для исследований и привлёк далёких от науки людей, собиравшихся покинуть Бэйвиль, для повторного эксперимента. Помня о смерти одного из зародышей, Милькевич провёл сразу три подобные операции, все из которых оказались успешными. Но с течением времени стало ясно, что произошла более серьёзная ошибка и дети остановились в умственном развитии на уровне малышей. Обратный процесс произошел с их физическим развитием, которое не замедлилось, а продолжало сжигать энергию и развивать мускулатуру как в подростковом возрасте.
Чувствуя ответственность за жизнь и судьбы детей, Станислав принял решение до окончательного изучения проблем больше не ставить подобных экспериментов. Годы ушли на исследования и кропотливую работу, после чего был принят рискованный эксперимент с настоящими родителями, который к великой радости всех участников завершился крайне успешно. Дальше пошли цепочки рождения особенных детей в коллективе одержимых наукой жителей Бэйвиля.
С годами, глядя на милых малышей всё чаще появляющихся в городе, Станислав стал вспоминать Фортунелию и своего первого ребёнка. Чувство утраты вновь всколыхнуло душу состоявшегося учёного, делового человека и талантливого управленца. В один из дней он поделился своими переживаниями с близкой подругой, помогавшей по хозяйству и входящей в члены совета старейшин города. Грета Розендаль давно была влюблена в Станислава, но наблюдая за его ежедневными заботами, молчаливо согласилась стать тенью учёного и помогать ему в доме и на работе. В тот день произошло признание в любви, первое и единственное в жизни Милькевича. Понимая, что возраст женщины не позволит родить ребёнка естественным путём, Станислав вспомнил первые опыты и подготовил искусственный аппарат для рождения малыша. Родители решили провести всего одну операцию и доверить судьбе право решить участь их отношений. Через девять месяцев, совершенно без проблем на свет появился мальчик, которого назвали Владислав.
Ещё до того, как малыш стал разговаривать, родители знали, что у него проявляются те же способности, что и у многих детей живущих в городе. Позже, Владислав стал часто говорить, что у него есть старший брат. Отец сначала воспринимал такие заявления малыша, как фантазию, но со временем понял, что мальчик говорит о чём-то реальном. Тогда у него и стали появляться сомнения в том, что Фортунелия сказала правду. Попытки найти свою бывшую помощницу не увенчались успехом, но в Бэйвиле неожиданно появился молодой человек с редкой, выдуманной полвека назад фамилией.
Джош оторвался от постели, почувствовав, что отец стал совсем слаб. Он открыл дверь, встретив настороженные взгляды сыновей. В дальнем конце коридора стоял мальчик и смотрел сквозь пространство на незнакомых ему мужчин, чувствуя, что это и есть его родственники, о которых говорила Грета. Джош мысленно произнёс имя малыша и тот стремглав устремился к своему старшему брату, ошарашив присутствующих поразительным внешним сходством с Джошем.
Тихо войдя в палату, Владислав первым подошел к кровати и улыбнулся Станиславу, взглядом показав, что уже догадался кто эти люди, вошедшие вместе с ним.
— Александр, Юлиан, — впервые за несколько часов проговорил старик тихим, но волнующим голосом. — Это ваш дядя, Владислав.
Рука Станислава подтолкнула сына к внукам. Юлиан уже знал, кто этот мальчик, ожидавший в коридоре, а для Алекса представление было очередным сюрпризом.
— Вам придётся слушать его, а ты, Владислав, должен помогать племянникам по старшинству положения, — шутил Станислав, борясь со слабостью.
Когда в тесной комнате было четверо близких людей, трое из которых обладали особенными возможностями, Станислав смог ощутить сильный поток добрых чувств ободривших его и придавших сил. Нежность, с которой Джош держал отца за руку, помогла избавиться от сомнений, оставив в душе лишь радость свершившейся встречи. Увидев симпатичных, хорошо сложенных внуков, счастье старика окончательно выдавило из души печаль. На мгновение ему показалось, что он стал моложе, а болезнь, испугавшись, отступила. Он быстро упёрся руками о поручни и поднялся с подушки, по очереди обнимая родственников. В его глазах горели ослепительно яркие огни, а во всём теле вдруг почувствовалась необычайная лёгкость.
Привлечённые сигналами приборов, в палату быстро вошли Арнольд с Гретой. Родным пришлось выйти в коридор, уступив лечащему врачу, место у постели больного. Минуты ожидания тянулись неимоверно медленно. Джош заметил, как сильно волнуется пожилая женщина, не отрывая взгляда от двери и прижимая к себе мальчика. В какой-то момент Джош почувствовал, что опасность миновала, а через несколько минут к ним вышел Арнольд.
— Состояние тяжелое, — сообщил врач, — но будем надеяться. Всё-таки не стоило заставлять старика так волноваться, хотя…
Не закончив фразу, Арнольд позвал Джоша и Виктора в свой кабинет.
— Я вряд ли что-то смогу сделать, — закрыв дверь, с сожалением сказал врач. — Вы видели, насколько он слаб.
Не дождавшись ответа, Арнольд пробежался пальцами по клавиатуре и попросил посетителей взглянуть на монитор:
— Боюсь, что и результат сравнительного анализа неутешителен. У Виктора нет ни малейшего отношения к Алу Бреукману.
Не понимая, что имеет в виду врач, Джош пытался разобраться в изображении графиков и символов на экране. Арнольд старался объяснить суть простым языком, водя по глади стекла обратной стороной шариковой ручки:
— Если у Боба Сарански есть хоть отдалённые связи с Алом, то у Виктора нет и этого. Я перепроверил всё несколько раз, ошибки быть не может. Но, — пальцы врача снова пробежались по клавишам, — у мальчиков один отец. Кто это, я сказать не могу, но всё указывает именно на их близкое родство, от другого мужчины, не от Ала Брейкмана.
