Впрочем, в гостиницу я не собираюсь.
Никто не глядит в мою сторону – это хорошо. Я боялась, что буду похожа на пациентку, сбежавшую из лечебницы; по счастью, мои пижамные штаны из серого хлопка, хоть и не лучший вариант в такую ветреную погоду, все-таки не слишком бросаются в глаза. Да еще на мне толстый плащ – вот никто и не знает, что я тут расхаживаю почти голая. Я хихикаю и на секунду забываю, что делаю и зачем. А может, люди меня попросту не видят?
Я поднимаю голову, расправляю плечи – не забывай, ты воительница! Ты выбралась из дома, вновь стала хозяйкой своей судьбы. Я трепещу от волнения. Чувство свободы безмерно. Меня никто не знает, и если бы я не боялась привлечь к себе внимание, то запела бы, или побежала вприпрыжку, или отколола еще какой-нибудь номер. Однако я довольствуюсь тем, что иду по улице – ничего особенного, просто гуляю. В маминых сапогах и без лифчика.
– Эй, привет!
Я слышу смутно знакомый голос и слегка ускоряю шаг. Если этот человек меня знает, то может остановить. Вернуть домой.
– Эй, Клэр? Это Райан из кафе, помните меня?
Я останавливаюсь и смотрю на незнакомца. Райан? Какое кафе, когда? Я отступаю на шаг.
– Был ливень, и я сказал, что вы промокли как мышь – очень симпатичная мышь.
Тут я вспоминаю эту нелепую фразу, а за ней и все остальное. Счастливый был миг – я тогда почувствовала себя собой. Райан, мужчина из кафе.
– Э-э… привет. – Я вдруг понимаю, что с утра не умылась, не причесалась и не почистила зубы. Отворачиваюсь – не хочу, чтобы он на меня смотрел. – Я вот… выбежала на минутку.
– Я надеялся на эту встречу. – У него приятный голос, нежный и добрый. Может, не так и важно, что у меня волосы похожи на клубок змей, а глаза не накрашены. – Думал, вы мне позвоните.
– Простите, – беззаботно говорю я. – Я была очень занята.
Это ложь. Я вовсе не была занята. Я лежала на ковре в гостиной, обмотанная в туалетную бумагу по рекомендации доктора Эстер, читала книги и беспокоилась о Кэйтлин. Кэйтлин.
– И сейчас кое-куда спешу…
Он меня догоняет и идет вровень.
– И куда же?
Я нащупываю в кармане пакетик круглых мятных леденцов, перебираю их пальцами. Грэг сосал леденцы. Что это значит? Он готовился к свиданию? Хотел кого-то поцеловать? Может, у него появилась другая женщина? Сегодня я его вспомнила – по крайней мере, его вспомнило мое сердце, но было поздно. Грэг разлюбил и бросил меня. Скоро я ничего не буду для него значить. Останусь воспоминанием о тяжелых временах.
– Так куда вам нужно, говорите? – повторяет Райан, подталкивая меня локтем.
– Мне нужно… – Почему-то вдруг стало больно и грустно. Над головой золотится небо, воздух чист и свеж, но туман не рассеивается. Я опять заблудилась. – Я просто гуляю.
– Можно с вами?
– На самом деле я не знаю, куда иду! – В моем голосе слышится легкая тревога. Я помню, что вышла из-за Кэйтлин, но почему? Где мы встречаемся? Я должна ее откуда-то забрать? Из школы? Я однажды опоздала, а когда пришла, лицо у нее было белее мела и глаза распухли от слез. Тогда автобус опоздал. С тех пор я не люблю автобусы. Я не хочу, чтобы Кэйтлин боялась.
– Мне нужно найти мою дочь, – говорю я.
– У вас есть дочь? – спрашивает Райан, и я понимаю, что в тот раз, в кафе, не упомянула о ней.
– Да, она учится в университете. – Я вслушиваюсь в собственные слова, перепроверяю их. Это так, Кэйтлин учится в университете. Она не ждет меня на школьной площадке. Ей двадцать лет, и она в безопасности.
– По вам не скажешь, что у вас такая взрослая дочь, – говорит он, и я не могу удержаться от усмешки.
– Современные чудеса, да? – Я откидываю с лица паутину волос и улыбаюсь.
– Может, повернем обратно? – любезно предлагает Райан. – К центру города, туда, где магазины и автомобили. Если дальше пойдем по этой дороге, то скоро услышим, как птицы поют.
Мы несколько минут шагаем молча, и я украдкой поглядываю на моего спутника. В кафе он казался моложе, но в тот раз я и сама как будто помолодела. Та встреча вполне могла состояться лет десять или двадцать назад, хотя, судя по его скромному, нерешительному тону, мы знакомы недавно. Впрочем, наверное, я ему понравилась, иначе он не заговорил бы со мной на улице.
Теперь я вижу, что мы с Райаном почти ровесники. Он аккуратно одет – костюм, галстук; примерно за такого человека мне и следовало выходить замуж. Наверняка у него приличная работа с пенсионным планом; может, даже с частной медицинской страховкой. Страдать слабоумием, имея в кармане страховку, гораздо удобнее.
– Мы правда случайно встретились? – спрашиваю я с легкой тревогой. – Или вы меня преследуете?
Он смеется.
– Нет, не преследую. Хотя не буду скрывать, я надеялся, что мы еще поговорим. Увы, я одинокий грустный парень, который пару недель назад увидел вас в кафе и решил, что вы… симпатичная, и что о вас некому позаботиться, и… Не поймите меня неправильно, но вы же гуляете по улице в пижаме, так что я подумал… Может, вам нужен друг?
– Одинокий и грустный… – повторяю я. Он заметил пижаму (а кстати, зачем я вышла из дома в пижаме?) и при этом не сдал меня в психушку. – И явно не пытаетесь мне ничего продать. Расскажите о себе: почему вам одиноко и грустно?
– Сначала вы расскажите, почему так странно оделись для прогулки.
– Ну… – (Нет, я еще не готова). – Я вольная пташка. Теперь ваша очередь.
Райан смеется. Он не подозревает: мне можно рассказывать что угодно, все равно в памяти ничего не задержится. Правда, я не забыла нашу первую встречу. То есть, конечно, я не думала о ней до сегодняшнего дня, но вспомнила, как только услышала эту фразу: «очень симпатичная мышь». Уже неплохо. И еще я помню… я помню его глаза. Райан не знает, что от меня можно ничего не скрывать. Тем удивительнее и трогательнее, что он не пытается ничего скрыть.
– У меня безнадежный случай, – признается он. – Моя жена… она меня разлюбила. И мое сердце теперь разбито. Я безумно скучаю по ней. Иногда не вижу смысла жить дальше, однако потом вспоминаю, что от меня зависят другие люди. Когда-то у меня были силы, но ничего не осталось. Я уже не знаю, как стать счастливым, и это самое ужасное.
– Ого! И правда, очень грустно. – Я его понимаю. Райан сбился с пути, совсем как я, в буквальном и переносном смысле. Я с улыбкой беру его за руку.
– Рад, что мои страдания вас развлекли, – говорит он с улыбкой, искоса глядя на меня.
– Я не над вами смеюсь, а над нами обоими. Посмотрите на нас: две неприкаянные души бродят по улицам Гилфорда. Для таких прогулок нужен лес или вересковый луг. Пейзаж с какой-нибудь подходящей метафорой. Фонари и автобусные остановки не подходят. – Я ужасно довольна собой: полагаю, я и раньше была забавной и остроумной. Дома меня совсем списали со счетов. Интересно, как они там? Ищут меня? Мама наверняка обнаружила, что я сбежала в ее сапогах. Ну да, сбежала. Вот только не помню зачем, потому и держу Райана за руку – с ним как-то легче.
