капитаном, и ссора с ним не входит в мои планы.
— И за госпожу тоже нужно будет платить… — добивает лекаря капитан. При этом он окидывает меня оценивающим взглядом и растягивает губы в сальной улыбочке.
От такой наглости мне хочется откровенно заржать, но я деликатно сдерживаюсь, позволяя себе лишь слабо улыбнуться.
— Что? — буквально хватает ртом воздух господин Дасси. — Эта особа едет в моей каюте! Почему я должен за неё доплачивать?
— И что с того? Она же поднимается на борт? — парирует капитан и снова бросает на меня оценивающий взгляд. — Впрочем, я готов сделать скидку в половину стоимости проезда… но только потому, что у юной госпожи красивые глаза.
— Это неслыханно! Я буду жаловаться! — обычно бледное лицо господина Дасси багровеет, споря цветом с лицом господина Редиса.
На губах капитана расцветает самодовольная улыбка.
— Господин Дасси, — решаю, что пора это прекращать. — Благодарю за то, что согласились помочь, но я с вами не еду.
— Но как же? Милорд сказал…
— Это уже не ваша забота, господин Дасси, — поворачиваюсь к капитану. — Скажите, капитан, как вы находите мою меховую накидку? Мне показалось, она вам понравилась.
— Вы в ней очаровательны, хотя не сомневаюсь, что без неё вы выглядите не менее чудесно, — довольно цокает языком и продолжает беззастенчиво на меня пялиться.
— Это очень дорогой мех. Изумительно густой и мягкий. А какая выделка! — провожу по накидке пальцами, зарываясь в мех. — Знаете, возможно, я расстанусь с этой красотой, скажем… за восемь золотых.
По жадному блеску в глазах капитана понимаю, что продешевила. Ладно. Исправимся.
— Готов купить за четыре, — старается придать голосу небрежности.
— Тогда я готова продать вам её за десять, — скромно улыбаюсь.
— Но только что было восемь!
— Но на восемь вы не согласились!
— Кто так торгуется? — возмущённо. — Хорошо, я согласен на восемь! — после некоторой паузы и снисходительно.
— Но я уже сказала, что на восемь я не согласна! Я готова отдать вам её за одиннадцать!
— Что? Одиннадцать золотых за какую-то накидку? Да это форменное надувательство! Ты хочешь меня разорить?
— Я? Мне казалось, я разговариваю с успешным дельцом, а вас можно разорить двенадцатью золотыми? — невинно хлопаю ресницами.
— Двенадцатью? — переспрашивает с нотками недоверия в голосе. — Госпожа изволит издеваться?
— Двенадцатью, — мягко улыбаюсь. — И я не издеваюсь. Это всего лишь сделка. Разве я заставляю вас принимать моё предложение? Вы всегда можете отказаться! — пожимаю плечами. — Просто мне показалось, что такой успешный делец может себе позволить выкупить хорошую вещь, которую он продаст в столице с большой выгодой. Но если у вас нет денег… что ж…
Разочарованно вздыхаю и поворачиваюсь к застывшим лекарю и господину Редису:
— Желаю вам лёгкого плавания, господа. Было приятно познакомиться.
Киваю на прощание и уверенно шагаю в сторону таверны.
— Эй! Постой! — капитан догоняет меня спустя ровно семь шагов. — Одиннадцать, моя последняя цена! Одиннадцать, и ни золотым больше!
Тяжело вздыхаю, окидывая его оценивающим взглядом.
— Это форменное надувательство, капитан… но хорошо. Считайте, что я иду на это только потому… потому что у вас красивый китель.
Чтобы провести “сделку”, нам приходится подняться на корабль, где капитан с тяжёлым вздохом отсчитывает мне одиннадцать золотых монет. Осматриваю каждую на предмет поиска на мягком металле отпечатков зубов. Сама тащить всякую грязь в рот не хочу, но так как до меня монеты уже покусали другие, то достаточно просто внимательно к ним приглядеться.
Удивительно, но все монеты выглядят настоящими.
Удовлетворившись проверкой, прячу золото во внутренний карман жилетки, ещё раз со всеми прощаюсь и спускаюсь по шаткому корабельному трапу.
На улице к этому моменту уже сгустились сумерки, отчего причал и окрестности совсем опустели. Только редкие матросы ещё снуют туда-сюда, завершая приготовления к отплытию и поднимая на палубу последние тяжёлые бочки с рыбой.
Мне тоже не мешает поспешить и укрыться в единственной на всю округу таверне. Если правильно помню, то она должна быть сразу за тем удлинённым домиком. Я давно здесь не была, но в подобных местах редко что-то меняется.
Пока верчу головой, краем глаза замечаю позади себя тёмные силуэты. Между нами не менее пятнадцати шагов и, возможно, это всё просто моя паранойя, но я всё равно незаметно ускоряю шаг.
Позвать на помощь или попытаться сбежать?
Что, если я крикну, а меня никто не прибежит спасать? Или прибегут, но уже будет поздно? Сколько секунд понадобится тем здоровякам, чтобы дать мне по голове и затащить в прибрежные кусты?
Сглатываю вязкую слюну и пытаюсь выровнять сбивающееся дыхание.
Может, они всё-таки не за мной?
По звукам шагов понимаю, что преследователи ускорили шаг, и бросаюсь бежать.
Даже если это лишь моя паранойя, проверять это я не собираюсь.
Три удара сердца и я сворачиваю за угол, ныряю между домов и снова сворачиваю, попадая на улочку, где возле одной стены дома сушатся рыболовные снасти, а возле другой стоят старые пустые бочки. Чужие спешные шаги слышатся где-то рядом, и я не раздумывая выбираю бочки. Забиваюсь в узкий проём между ними и каменной стеной, подтягиваю к себе колени.
— Видел, куда она побежала?
— Нет, но далеко эта дрянь не уйдёт. Я налево, а ты осмотри здесь всё!
Сердце пропускает удар, когда тяжёлые шаги приближаются.
— А ну, выходи, цыпа, тебе же лучше будет, если не станешь меня злить…
Его слова прерываются низким утробным рычанием, за которым следует истошный вскрик:
— А-а-а!
Что происходит?
Шаги и крики удаляются, а надо мной нависает огромная лохматая чёрная морда с красными глазами и весьма довольным оскалом.
— П-привет…
— Аурраррр.
Глава 19. В Оленью долину
Таэллия
Поднимаюсь и отряхиваю подол юбки, осматриваясь по сторонам.
Что, прям все разбежались?
Вот поэтому здесь так трудно продать что-то дорогое! Разве что сам лорд будет этим заниматься, потому что любого барыгу ограбят ещё и ножом пырнут за несколько золотых. А потом иди доказывай лорду земель, что это не ты его золото себе присвоил,
