Сами парижане вовсе не собирались ничего штурмовать или разбивать. Чтобы пойти на штурм Бастилии и начать гражданскую войну, «пришлось» привести с юга Франции около тысячи уголовников, в основном не французов, а корсиканцев и каталонцев. Эти «представители народа» и ринулись на штурм.
Швейцарцы воевать не хотели. Был бы приказ, огрызнулись бы огнем 15 пушек… И непонятно, как могла бы повернуться история. Но приказа стрелять не было, был как раз приказ не стрелять. Комендант сам вынес ключи от крепости «восставшему народу».
Спросил:
— А что вам нужно?
— Мы хотим освободить несчастных узников!
— Заходите… Только без шума» («Мифы о России-1». Стр. 103).
Если когда-нибудь история избрания Мединского в Государственную Думу будет увековечена каким-нибудь французским мсье Мединскье, он с чистой совестью может написать, что никаких выборов не было. Россияне никого выбирать не хотели, но к избирательным урнам пришла банда чеченских уголовников со снятыми по пути московскими проститутками и проголосовала заранее подготовленным мешком бюллетеней. Охраняющие избирательный участок милиционеры оказались бессильны — направивший бандитов-земляков заместитель главы Администрации президента РФ Асланбек Дудаев, более известный как Владислав Сурков, отдал строжайший приказ не стрелять!
Продажные журналисты заметают следы, но я не сомневаюсь, что доблестные сотрудники ФСБ скоро разоблачат негодяя. Пока же парламентариям, которые разбираются в истории несколько хуже, чем некое нечистое для иудеев и мусульман парнокопытное животное в оранжевых тропических фруктах, стоит почитать если не первоисточники, то хотя бы академическую «Историю Французской революции» одного из крупнейших советских исследователей этого события, профессора Владимира Ревуненкова. Оттуда они узнают, что гарнизон Бастилии изначально состоял из роты не швейцарских, а французских инвалидов, а тремя десятками вполне бодрых швейцарцев, составлявших самую надёжную часть гарнизона, его усилили перед всей заварушкой. Штурм, хотя и беспорядочный, всё же был, в ходе него с обеих сторон погибло свыше ста человек, и решающую роль сыграли не обитающие в воспалённых депутатских мозгах корсиканские разбойники, а перешедшие на сторону революционеров две роты королевской гвардии с артиллерией. Подавляющее большинство штурмующих составляли добрые парижане и жители столичных окрестностей. Некоторые из них сделали неплохую карьеру. Пивовар из Сент-Антуанского предместья Жан Сантер стал генералом революционной армии, владелец прачечной Лa-Бриш Пьер Юлен получил генеральские эполеты из рук Наполеона, а вот судебному приставу из Шатле Станиславу Майяру повезло куда меньше. Он дослужился до начальника Тайной полиции Комитета Общественной безопасности, но вскоре сам был арестован как участник контрреволюционного заговора, подцепил в тюрьме туберкулёз, от которого и помер, уже выйдя на свободу после того, как обвинение не подтвердилось.
…Подобные примеры можно приводить бесконечно, но и так ясно: перед нами либо нахальный халтурщик, который, пользуясь услугами таких же наглых и ленивых литературных негров и поддержкой властей, наживается на издании псевдоисторического барахла. Либо Мединский не такой неуч, как кажется, но рассуждает подобно анекдотическому прапорщику, который на вопрос солдата: «Умеют ли летать крокодилы?» — ответил: «Конечно, нет!», а узнав, что товарищ майор придерживается иного мнения, поправился: «То есть летают, но низенько-низенько!»
Если даже прапорщик понимал, что показывать себя умнее начальства чревато для карьеры, то, без сомнения, осознает это и наш думак. Исходя из этого, можно предположить, почему в абзацах о Семилетней войне появился умерший задолго до её начала герцог Мальборо. Как известно, главный босс Мединского, лидер «Единой России» Владимир Путин недавно тоже вспомнил Семилетнюю войну. Общаясь с народом 16 декабря прошлого года, Владимир Владимирович упомянул, что тогда в рядах действующей армии находился современник Мальборо — император Пётр Великий, в реальности скончавшийся за три десятка лет до тех баталий — 28 января 1725 года.
Смеет ли правоверный «единоросс» придерживаться иного мнения? Поскольку сейчас Путин у власти и не стал политическим трупом, который можно пинать — всё было, как он сказал! Командуя в Семилетнюю войну русской армией, Пётр Алексеевич наголову разгромил герцога Мальборо, после чего ехидный Алексашка Меншиков сочинил о том песню «Мальбрук в поход собрался»! Если найдется клеветник, не верящий в сию славную викторию, с ним разберется президентская Комиссия по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. Указом президента России Дмитрия Медведева Мединский официально введён в её ряды, и потому тёплое местечко в исторических анналах ему обеспечено, а враги должны трепетать. Хотя до репрессий дело пока не дошло, но некоторые поглумившиеся над придворным историком авторы типа писателя-фантаста Олега Дивова предпочли убрать издевательские отзывы из Интернета.
Дискуссия в депутатском черепе
Фирменная особенность творений Мединского — постоянное опровержение самих себя. Половинки профессорского мозга так бурно противоречат друг другу, что кажется — наш борец с русофобией страдает острой формой внутричерепной демократии, личность его раздвоена и нуждается в немедленной помощи психиатра. Дабы тот помог установить в голове хотя бы конституционную монархию.
«Русский флот был целиком парусный, а на Западе уже вовсю пыхтели пароходы» («Мифы о России-2». С. 366). Но в то же время «Весь англо-французский флот полностью состоял из пароходов, причём с винтовыми двигателями. В русском флоте на паровой тяге была лишь треть больших кораблей» (там же. С. 372).
Совместить эти фразы решительно невозможно ни друг с другом, ни с реальностью. Флот Российской Империи к началу Крымской войны имел 40 линейных кораблей, 16 фрегатов и 18 пароходофрегатов (то есть паровых кораблей было меньше четверти от общего количества). Союзные эскадры оказались куда многочисленней и современней, но тоже состояли в основном из парусников, а среди паровых кораблей преобладали колёсные. Даже самый современный — британский флот на 11 винтовых линейных кораблей имел 19 парусных, а на 32 колёсных пароходофрегата — 50 парусных.
Для чего профессор подтасовывает данные о флотах в Крымскую войну, понятно — ему надо доказать, что преимущество союзников над Россией было значительнее, чем на самом деле. Но соседняя внутренняя дискуссия лишена даже тени логики. С одной стороны, «Российская империя не раз пыталась отвлечь вражеские армии, чтобы союзники начали перебрасывать войска на другие театры военных действий» («Мифы о России-2». Стр. 366). Но с другой — «защитники Севастополя были брошены на произвол судьбы» (там же. Стр. 372).
Лично у меня никак не повернётся язык назвать переброску в Севастополь десятков тысяч солдат и массы военного имущества, а также неоднократные атаки русской армии на позиции союзников бросанием на произвол судьбы. Однако Балаклава, Евпатория, Инкерман и Чёрная речка, где происходили эти сражения, никак не относятся к другим театрам военных действий. К таковому относится Кавказский театр, где русская армия пыталась отвлечь союзников, наступая на Карс, однако великий географ Мединский, видимо, считает, что Балаклава с Инкерманом тоже находятся не в Крыму, а где-то под Парижем или Лондоном.
Но профессор не только географ — он ещё и большой знаток этики, постоянно пытающийся доказать гуманность отечественных нравов и отвращение, которое испытывают дорогие россияне к разным средневековым зверствам.
«В западных странах и в большинстве стран Востока наследовал престол старший сын. Уж что только не делали порой с этим старшим! И похищали, и убивали, и ослепляли, и кастрировали… Лишь бы не мог стать наследником. Придёт время, и на Руси, как в Византийской империи, Шемяка выколет глаза двоюродному брату — Василию II. Что характерно, в Византии слепой не мог наследовать престол и не мог сидеть на престоле. На Руси же Василий II Тёмный остался великим князем. А его мучитель Шемяка вошёл в народную память как омерзительный тип, основатель неправого «шемякиного суда» («Мифы о России-2». Стр. 458).
Вопрос о тождестве князя Дмитрия Шемяки и юриста из написанной два века спустя «Повести о Шемякином суде» до сих пор не разрешён, но это тут не главное. Нам говорят, что Шемяка сволочь, потому что выколол глаза Василию II, и его поступок возмутил подданных как нечто ужасное. Но что сделал незадолго до этого сам Василий? Знает ли это профессор? К выходу следующего тома его просветили.
