– Ничего.
– Это точно?
– Точно.
– Вы разведены?
– Да.
– Кто подал на развод, вы или муж?
– Я. Из-за грубого обращения.
– Чтоб вас! – в сердцах воскликнул Мейсон. – Все время вы что-то скрываете. Вы сами загоняете себя в угол, не желая быть откровенной со мной.
– Да, – призналась она с ноткой сожаления, – я должна была вам сказать о пистолете.
– Действительно, – в голосе Мейсона прозвучал сарказм, – неплохо было бы мне об этом сказать.
– Господин адвокат!
– Я залез в это дело так далеко, что уже не могу отступить. А тут еще вы устраиваете фокусы. Итак, что вы знаете о пистолете? Только на этот раз постарайтесь сказать правду.
– Я все время говорю правду. Я не сказала вам только о пистолете, потому что боялась, что он может быть собственностью Милдред и что она могла совершить… какой-нибудь отчаянный шаг.
– Почему вы подумали, что это пистолет Милдред?
– Я видела его у нее.
– Когда?
– Две, может быть, три недели назад. Она… Я знала, что она носит пистолет.
– Когда вы его нашли?
– Вчера.
– Когда вчера?
– Вечером, когда вернулась от мисс Стрит. Я решила заскочить домой, посмотреть, нет ли чего-нибудь нового, какой-нибудь весточки от Милдред. Я взяла такси.
– В котором часу вы были дома?
– Не знаю.
– Сколько времени спустя после того, как вышли от Деллы?
– Самое большое пятнадцать минут.
– Уже шел дождь?
– Да, только что начался. Может быть, минут за двадцать до этого.
– Где вы нашли пистолет?
– Он лежал на туалетном столике.
– И что вы сделали?
– Я не знала, откуда он взялся. Я осмотрела его со всех сторон и спрятала в ящичек. Но потом подумала, что может… Ну, я не знала, что и думать. Не хотела, чтобы он лежал вот так, на виду, поэтому спрятала его в корзину с грязным бельем.
– Зачем?
– Не знаю. Я беспокоилась за Милдред. Я боялась, как бы она во что не впуталась. Она говорила, что доведена до крайности и готова на все.
– Что дальше?
– Я намеревалась вернуться к мисс Стрит. Но дождь шел уже вовсю, я беспокоилась за подругу и не могла понять, что такого она могла сделать. Поэтому взяла такси и поехала на бульвар Сан Фелипе.
– Как долго вы добирались?
– Это довольно длинная дорога. Мы ехали минут двадцать пять, может быть, полчаса.
– Вы знаете, в какое время вы были на ферме?
– Могло быть пол девятого или без четверти девять.
– И что вы сделали?
– То, что я уже говорила. Я осмотрелась, отправила такси, какое-то время ждала, потом обошла вокруг дома и тогда… тогда нашла Милдред. Я вернулась в машину и поехала к мисс Стрит, но не застала ее. Все было так, как я вам сказала.
– Послушайте, Диана, – попросил Мейсон. – Расставим точки над «i». Милдред, когда полиция ее нашла, лежала лицом в грязи. В грязи были следы, которые она пробороздила пальцами. Ваша версия не может быть правдивой по той простой причине, что убийство было совершено, когда уже длительное время шел дождь. А вы утверждаете, что нашли орудие преступления у себя в квартире сразу после того, как пошел дождь.
– С этим я ничего не могу поделать. Я говорю правду, господин адвокат.
– Что вы сказали полиции?
Она отвела в сторону взгляд.
– Ради Бога! – разозлился Мейсон. – Будьте же лояльны по отношению ко мне! Что вы сказали полиции?
В ее глазах показались слезы.
– Я сказала все.
– Я предупреждал вас, чтобы вы молчали.
– Знаю, что предупреждали. Все было в порядке, пока они не нашли этого пистолета. Они стали тогда такие подлые, ироничные, торжествующие. Они кричали, что на пистолете мои отпечатки пальцев, что они мне покажут. Поэтому я и сказала правду.
– Но ведь это не может быть правдой! – взорвался Мейсон. – Милдред была убита, когда дождь шел вовсю!
Диана не ответила.
– Послушайте, вы кого-то защищаете, – нажимал Мейсон. – Вы обнаружили этот пистолет после того, как нашли тело Милдред, а не до того. Вы его спрятали и…
– Нет, клянусь. Я говорю правду.
– Каким образом этот пистолет мог быть оружием преступления, если убийство совершено тогда, когда дождь уже шел… Минуточку!
Мейсон задумчиво нахмурил брови. В его голосе зазвучала нотка возбуждения:
– Послушайте, Диана. Вы должны сказать мне всю правду. Вам нельзя отступить ни на волосок от правды.
– Я говорю правду.
Мейсон вскочил на ноги, давая знак надзирательнице, что допрос окончен.
– Хорошо, – сказал он Диане, – я принимаюсь за работу. Но, если вы мне солгали, то сами себе надели петлю на шею.
Он вышел из тюрьмы и сел в машину, в которой его ждала Делла Стрит.
– Ну? – спросила она.
– Диана настаивает, что нашла пистолет перед тем, как поехать на бульвар Сан Фелипе, – сообщил Мейсон. – Это значит, вскоре после того, как пошел дождь.
– Ты ведь говорил ей, что Милдред была убита в это время. Ведь отпечатки в грязи неотвратимо доказывают, что она была убита во время дождя.
Мейсон медленно кивнул головой.
– Значит, она врет, – горько сказала Делла.
– Не обязательно, – возразил Мейсон. – Существует одна возможность, одна версия, которая открывает определенный выход. Девушка может говорить правду.
– Не понимаю.
– Что происходит с дождевой водой, которая хранится в сборнике, когда кончается период засухи?
– Понятия не имею. А что? Это имеет какое-нибудь отношение к делу?
– Ну, воду сливают. Потом позволяют дождю как следует прополоскать цистерну и закрывают кран, чтобы набрать свежей воды.
– И что из этого?
– То, что вчера, когда собирался дождь, логично было бы открыть кран и выпустить старую воду из сборника. Вода, конечно, должна была стекать в углубление за домом, туда, где было найдено тело. Следовательно, в этом месте могла быть грязь, даже если убийство было совершено до дождя.
– Шеф, помнишь? – воскликнула Делла. – Когда мы там были ты ведь говорил, что кран открыт.
Мейсон кивнул головой:
– Вопрос только в том, сможем ли мы это доказать?
– Можешь вызвать меня в качестве свидетеля.
– Ты видела, что вода течет из крана?
Она нахмурилась, задумавшись.
– Нет, не видела. Помню, как ты говорил, что кран открыт, но я не оглянулась.
– Вот видишь, – сказал Мейсон.
– Но ведь есть ты. Ты сам можешь выступить в качестве свидетеля.
– Я не могу быть свидетелем и защитником одновременно. И даже если бы я выступил свидетелем – большой вопрос, поверили бы присяжные моему свидетельству. Нет, Делла, мы можем опираться только на фотографии полиции. На них должен быть виден ручей воды, текущий из сборника.
– Ты сказал об этом Диане?
Мейсон покачал головой.
– Зачем? У нее был бы тогда шанс надежды, она бы за него ухватилась и… Да, и полиция бы об этом пронюхала и крутила бы ее до тех пор, пока не выжала бы из нее все. Нет, Делла, таким образом мы провалили бы дело. Единственный шанс, это застать прокурора врасплох. Мы позволим ему строить обвинение на том, что убийство совершено через час или полтора после начала дождя, после чего выскочим с нашей версией и докажем, что оно могло быть совершено с таким же успехом и задолго до того. Никаким другим образом мы не сможем доказать, что Диана могла найти пистолет до того, как поехала на бульвар Сан Фелипе.
Делла схватила его за плечо.
– Боже, я вне себя от возбуждения! Только бы удалось!
Мейсон завел двигатель и двинулся с места.
– Должно удаться, – мрачно сказал он. – Между Дианой и Милдред была какая-то связь, которая диктовала Диане слепую, фанатичную преданность. Она нашла пистолет Милдред, спрятала его и ничего мне не сказала. Обнаружила ее тело и не стала никого тревожить, а только старалась притащить туда меня. Она ведет какую-то очень сложную игру.
– Ты узнал, что скрывается в ее прошлом? – спросила Делла.
– Нет.
– Почему?
– Я предпочел, чтобы она об этом не говорила. Если бы она рассказала мне, то ей легче было бы начать говорить второй раз и она могла бы открыться полиции. Я слегка намылил ей голову за то, что она от меня что-то скрывает и стал говорить о чем-то другом. Она упрется и слова не пискнет до судного дня. По крайней мере, будем надеяться, что упрется.
12
На предварительном заседании против Дианы Рэджис общественный обвинитель появился с уверенной усмешкой, свидетельствовавшей о том, что следствие, по выражению Мейсона, застегнуто на последнюю пуговицу. Для Клода Драмма, первого заместителя окружного прокурора, это был час торжества после нескольких позорных поражений от рук Перри Мейсона. Наконец-то у него имелось беспроигрышное обвинение, которое было бы невозможно опровергнуть, даже если бы обвинителю бросали колоды под ноги.
С энергией и самообладанием человека, уверенного в своем преимуществе, Драмм начал читать акт обвинения, эффектно выигрывая пункт за пунктом и нанося очередные удары с точностью опытного плотника, вбивающего гвоздь за гвоздем в виселицу Дианы Рэджис. А так как он хотел досыта натешиться процессом, в котором он играл, наконец, первую скрипку, то представил на предварительном заседании доказательный материал с такой мелочной старательностью, словно уже был перед присяжными на процессе. Он прекрасно осознавал, что репортеры в ложе прессы за его спиной лихорадочно записывают показания очередных свидетелей, а фоторепортеры фиксируют в памяти их лица, чтобы сфотографировать их во время перерыва в кулуарах, если уже не сделали этого до заседания.
