Ночью пошли в кино, но Оксана так и не поняла, о чем была «Звездная пыль», — они целовались и занимались гадкими вещами!
Дома Захар открыл бутылку шампанского, купленную Оксаной — у него закончились деньги, но она запретила ему ехать домой, там была Даша. Не сейчас. В прошлом. Но у Аксеновой сильная аура — наверняка ее присутствие там еще чувствуется.
А Даша и так слишком часто появлялась в ее мыслях.
Может, к врачу сходить? Ведь это наверняка не совсем здорово — всю жизнь сравнивать себя с другим человеком.
Что-то произошло с ее сознанием, когда она первый раз попала к Даше в квартиру. Все началось с коридора. В просторной прихожей (планировка трехкомнатных квартир в их доме отличалась друг от друга) Оксана столкнулась с огромной горой обуви. Туфли «на каждый день» валялись кучей, коробки с дорогими шпильками и ботинками лежали нестройными рядами, разнообразные тапочки были раскиданы повсюду — отчего-то все на левую ногу.
У матери Оксаны было не меньше возможностей, но туфель у нее имелось всего пять-шесть пар, так как она не терпела спонтанности — покупала лишь то, что увязывалось с остальным гардеробом.
Своего отца Оксана каждый день встречала за завтраком — он мог бы просыпаться на полчаса позже, но считалось, что завтракать и ужинать семья должна вместе.
На завтрак мама пекла оладьи, подавала творог с фруктами. Когда отец соблюдал диету, оладьи заменяли печеные груши с орехами и медом.
По субботам ездили на обед к бабушке с маминой стороны, и, будьте уверены, суп там всегда подавали в супнице, молоко — в молочнике, а к каждому блюду выкладывали свою вилку.
Дедушку бабушка называла либо Иннокентий Константинович, либо, если выпивала облепиховой наливки, — Кеша, но на «вы».
На Рождество у бабушки наряжали елку до потолка — три с половиной метра, верхушку украшали старинной хрустальной звездой, а игрушки в семье хранили почти сто лет: остались даже совсем древние, прабабушкины.
Дети — Оксана, два ее двоюродных брата, кузина и приемная кузина — обязательно ставили этюд: бабушка преподавала сценическое мастерство и всегда лично руководила внуками.
За хорошую игру (впрочем, и за плохую) детей награждали особыми подарками — сладостями и какой-нибудь игрушкой.
Оксана точно знала — детство у нее было счастливое.
Зимой — каникулы на Домбае, горные лыжи, снежки, санки. Летом — Крым, Кавказ, знакомые хозяйки или дом отдыха литераторов, в зависимости от настроения родителей. Весной — Боржоми, где у мамы жила старинная подруга, а на выходные, когда уже тепло, но еще нельзя купаться, — чудесная дедушкина дача в Переделкино.
Осенью Оксану также увозили на дачу — с подругой или двумя, чтобы не было скучно, и там, в большом каменном доме с камином, они прятались в мансарде и сочиняли страшные истории.
А в квартире Даши Оксана столкнулась с другим миром. Параллельным.
Все ее, Оксаны, родственники были чиновниками. Бабушка преподавала, дедушка занимал большой пост в Союзе писателей, отец служил в Министерстве культуры, а мама работала на «Мосфильме».
Родственников Даши они величали богемой.
Дашин папа писал сценарии и для фильмов, и для телепередач, мама была художницей, рисовала театральные декорации, декорации для праздничных торжеств, расписывала шали и шила вечерние наряды для избранных клиенток.
— Тише! — рявкнула Даша, когда Оксана споткнулась об обувные коробки. — Папа спит!
Было два часа дня — Оксана только что пообедала.
— Обувь не снимай! — не понижая тона, распорядилась Даша и провела подружку в гостиную.
Гостиную, что было тогда в диковинку, объединили с кухней — получилась несколько несуразная, но большая комната. На диване лежала груда барахла — заготовки для нарядов, которые шила мама, а на самом верху красовался лифчик.
С точки зрения Оксаны, это было ужасно — ее учили убирать за собой, и уж точно ни в коем случае не показывать чужим такие интимные части гардероба, как бюстгальтер.
На столе в кухне с вечера осталась грязная посуда — Оксану даже передернуло, — Даша быстро сгребла все в раковину, но помыть не удосужилась.
— Помочь тебе помыть посуду? — предложила деловитая Оксана.
— Домработница в понедельник придет, не волнуйся! — отмахнулась Даша.
Была суббота.
— Как я понимаю, уже день, и надеюсь, он добрый! — послышался из коридора низкий женский голос.
Дашина мама Оксану ошарашила.
Несколько раз она видела ее издалека и знала, что ее собственная мать осуждает Дашину за слишком дорогие шубы.
Но сейчас, вблизи, та ее просто шокировала.
Ее мама никогда не появлялась при отце несобранной, неумытой. А Дашина явно не успела зайти в ванную — светлые волосы собраны в какое-то воронье гнездо, под глазами — остатки косметики, в руке — сигарета. Дашина мать куталась в красивое черное кимоно.
И Оксана даже не могла сказать, что та плохо выглядит — было в этой небрежности нечто притягательное.
— Даш, ты мне кофе сделаешь? — томно произнесла та.
— Мам, сделай сама, я же ребенок! — возмутилась Даша.
— Ты завтракала? — поинтересовалась мама.
— Как обычно. Шоколад и торт «Полет», — усмехнулась Даша.
Оксана чуть не подпрыгнула. На завтрак? Шоколад?! Такого просто быть не может!
Дашина мама сварила себе кофе, девочкам налила чаю с молоком, выставила на стол остатки торта, конфеты и мармелад.
— Я есть хочу, — заявила Даша.
Мать с неприязнью уставилась на нее.
— Какой жуткий ребенок! — пожаловалась она в никуда. — Хочет есть три раза в день. Куда это годится? Сейчас Андрей проснется, поедем в ресторан.
— Ура! — обрадовалась дочь.
В ресторан? У Оксаны кружилась голова. Просто так — «поедем в ресторан»? Средь бела дня?
Андрей проснулся спустя четверть часа.
Отца Даши Оксана вблизи не видела, но знала, что он «интересный мужчина».
Оксаниному папе было тридцать семь, Дашиному — тридцать девять, но ее собственный отец выглядел солидно, как положено — полнеющий мужчина в костюме, рубашке и галстуке, с короткой стрижкой, залысинами, небольшим животиком.
А Дашин… Высокий, поджарый, загорелый красавец, в которого вполне можно было влюбиться без памяти. Бритый налысо. Чем-то он ей напомнил Микки Рурка. Или Брюса Уиллиса. В нем определенно было нечто голливудское.
Дашина мама как-то плотоядно улыбнулась и приветствовала мужа продолжительным поцелуем.
Родители Оксаны не допускали даже намека на то, что у них есть секс. Сама мысль об этом была Оксане неприятна — будто она становилась третьей в их любовных утехах. Но вот то, что родители Даши занимаются сексом, не казалось ей отвратительным. А уж мысль о том, что Дашин отец мог бы ее обнять…
