Пролог
Прижата к столу сильной рукой. Задыхаюсь от возмущения и горячего возбуждения, которое я никак не могу контролировать. Я вновь подчинилась ему. Юбка задрана, трусики сняты и выброшены в корзину к мятой бумаге. Колени дрожат. Стою на цыпочках. Икры ноют от перенапряжения, и эта боль хоть немного меня трезвит.
От него пахнет пряным и сладковатым парфюмом с нотками мускуса и цедры апельсина. Разум плавится от этого аромата, а кровь в венах вскипает. Сердце учащает свой бег, оглушая громкими ударами. Я вот-вот нырну в обморок.
Я не властна над телом и мыслями, что кружат в голове роем обезумевших пчел. Скромность, воспитание и принципы разлетаются клочками, обнажая влечение, которое меня пугает. Я слаба, и он это знает.
Касается горячими пальцами моей промежности, и я глухо мычу, не в силах внятно изъясняться. Унизительная поза подстегивает желание, и оно волной смывает стыд. Проскальзывает между влажных складок и с нажимом проводит пальцами по клитору. Вздрагиваю, а он самодовольно и глухо хмыкает.
Искра наслаждения пробегает по позвоночнику и расходится по телу судорогой. Рисует восьмерку, и я закусываю кончик языка, чтобы не вскрикнуть, ведь он только этого и ждет. Со свистом и медленно дышу носом, но в следующую секунду жалобно поскуливаю.
— Мирон Львович… — сипло говорю и закрываю глаза. — Прошу… пустите…
На большее я не способна. Я не в состоянии сопротивляться ласкам надменного подлеца. Он демон, а я продала ему душу и тело за высокую зарплату. Выгодная и порочная сделка. От его умелых движений мышцы плавятся, а разум растворяется в черном вожделении.
— Да ты вся мокрая, Софушка, — хрипло шепчет Мирон Львович и неторопливо терзает пальцами затвердевший и чувствительный бугорок плоти.
Со стоном выгибаюсь в спине, когда по телу пробегает слабая судорога. Поздно вырываться и играть недотрогу. Я в его полной и безраздельной власти. Пальцы поглаживают складки и через несколько секунд моего нетерпеливого скулежа проскальзывают в лоно.
Всхлипываю, когда Мирон Львович жестоко вытягивает пальцы из голодной щели. Я хочу продолжения сладкой пытки. Вновь пробегает по набухшим и налитым кровью половым губам и поднимается выше. К крепко сжатому от смущения колечку мышц. Испуганно и вяло дергаюсь под его уверенной рукой.
Вырваться, влепить пощечину и трусливо убежать. Не позволит. Он увлечен процессом, а я могу лишь хрипло и часто дышать: тело не слушается и меня сковало цепями сомнений. Он ждет от меня покорности. Готова ли я сделать следующий шаг и хватит ли мне смелости заглянуть во тьму своей порочной души?
— Расслабься.
Выдыхаю, повинуясь строгому голосу. Медленно вводит указательный палец до основания, и зажмуриваюсь, прислушиваясь к новым ощущениям. Я должна хоть попытаться выступить против, ведь его забавы иссушают меня, но вряд ли он прислушается ко мне. Он — хищник, а я — его доверчивая жертва.
— Мирон Львович…
Вспышка стыда разгоняет по венам кровь, и во мне уже два пальца. Мышцы тянет иное удовольствие, сплетенное с легкой болью и беспомощностью перед беспринципным развратником. Как я могу получать удовольствие от грязных ласк, которые смутят даже опытную блудницу?
Как не вовремя меня пронзает игла ревности: скольких любовниц Мирон Львович успел совратить на подобные утехи? Он слишком виртуозен в мастерстве соблазнения, а значит — его руки любили множество красавиц и каждую из них доводили до сладких криков и беспомощного мычания..
— Ах ты, маленькая шлюшка, — дергает рукой, проникая в темные глубины моего тела. — Завелась?
От его грубости кровь бурлит ядовитым желанием, и сознание меркнет чернильными пятнами. Из меня льются стоны, а тело плавится теплой патокой от медленных скользящих движений пальцев.
Еще…
Я жажду большего. Скребу ноготками гладкую столешницу, вздернув голую попу.
Глубже…
Я раскрыта бутоном чистой похоти, но Мирон Львович нетороплив и сосредоточен. Исследует границы дозволенного, а я согласна на все. Я на пределе.
Резче…
Вздрагиваю и вся сжимаюсь от громкого и истеричного стука в дверь кабинета. Униженно вскидываюсь, но Мирон Львович повелительно давит ладонью на спину. Он не намерен обрывать ласки, и я рада его беспринципности и распущенности.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мирон Львович! — громкий и скандальный голос Марии Ивановны бьет меня наотмашь. — Мирон Львович!
Разминает и растягивает узкую щель, и меня неожиданно пронзает конвульсия острого оргазма. В немом крике поднимаю от стола лицо. Утроба спазмирует, а по щеке скатывается слеза жгучего стыда. Меня вновь препарировали жестокими ласками и явили на свет похотливую и развратную суку, которая готова удовлетворить любые капризы босса, какими бы они гнусными ни были. И поздно отступать и покидать игру, на которую согласилась по глупости и самоуверенности.
Я уже потерпела фиаско. Проиграла в тот момент, когда в первый раз вошла в его кабинет и вежливо поздоровалась, потупив глазки, как стеснительная школьница. Знала бы я тогда, к чему приведет очередное собеседование в три часа после полудня, то… Не уверена, что вновь бы не шагнула в пропасть: слишком уж она манит меня бархатным голосом бесстыжего босса.
Глава 1. Пуговки
— Опыт работы? — звучит строгий и надменный голос, от которого сердце пропускает удар.
Глаза цепкие и холодные. Сидит, развалившись в кожаном кресле подобно молодому монарху в стильном костюме из серой шерсти, и лениво поигрывает позолоченной ручкой. Задержав взгляд на длинных и холеных пальцах, смотрю в бесстрастное лицо.
— Опыт работы? — повторяет с легким раздражением и вскидывает бровь.
— Нулевой, — сипло отвечаю и пристыженно опускаю глаза. — Я только окончила университет.
Знала бы, что меня на собеседовании ждет молодой мужчина со жгучими глазами, то не пришла бы. Перед красавцами я теряюсь и едва могу говорить.
Берет со стола мое скромное резюме в одну страницу и пробегает по нему глазами. Затем переводит меланхоличный взгляд на меня и спрашивает:
— И почему я должен взять тебя на работу, Софья?
Закономерный и логичный вопрос. Потому что мне нужны деньги и отчаялась найти работу с дипломом экономиста? Потому что я замечательная?
— Я старательная, — складываю вспотевшие ладони на коленях. — Исполнительная и…
— Я уже об этом прочитал, — мужчина с шелестом откидывает резюме и скучающе покачивается в кресле. — Красный диплом, какие-то награды и прочая неинтересная мне ерунда. Повторяю вопрос, Софья. Почему я должен взять тебя на работу?
Молчу. Мне нечего ответить. Неуютно в просторном кабинете с окнами на всю стену. Чувствую себя жалкой перед мужчиной в однотонном галстуке цвета бордо.
— Попробуем иначе, — поддается в мою сторону. — Что ты можешь мне предложить в качестве личного секретаря?
Это преступление — быть богатым и красивым. В нем все идеально — тщательно уложенные темные волосы по косому пробору, высокие скулы и надменный изгиб бровей. Что я могу тебе дать? Кофе по утрам?
— А чего вы ждете от меня в роли личного секретаря? — аккуратно уточняю я и сжимаю ладони на коленях в кулачки.
Дышать тяжело под пристальным взглядом карих глаз. Да скажи ты уже, что не заинтересован в моей кандидатуре, и отпусти на волю. Я будто в запертой клетке с опасным зверем.
— Для начала я хочу, чтобы ты расстегнула две верхние пуговки на блузке, — прищуривается и вертит ручку в пальцах.
Будто загипнотизированная, тянусь пальчиками к вороту и расстегиваю его. Ухмыляется, и в возмущении замираю. Что я делаю? Я пришла обсуждать профессиональные навыки, которых у меня нет, а не раздеваться.
— Еще одна пуговка, Софушка.
— Что вы себе позволяете?
Вскакиваю и капризно топаю туфелькой и сама вздрагиваю от стука каблучка по паркету. Мужчина встает и мягким шагом направляется ко мне. Сердце пропускает удар. Лучше бы он сидел. Стол создавал иллюзию безопасности и преграды между нами.
Нависает надо мной скалой и ловко расстегивает вторую пуговку под воротом. Улавливаю тонкие и терпкие нотки древесной коры и свежескошенной травы. Скользит взглядом по шее и касается теплыми пальцами яремной ямки. Позвоночник пробивает электрический разряд, и я отшатываюсь от мужчины.
