- Какой ты стал взрослый! – высказала Елизавета Матвеевна общее мнение. – Так быстро! Всего за год! Прям, кавалер!
Оленьку от этих слов, опять бросило в жар, и она поспешила в ванную комнату охладиться. К слову сказать, моя бывшая пациентка тоже не теряла время, и из худого цыпленка превратилась в стройную зеленоглазую барышню с весьма аппетитными булочками, что сверху, что снизу.
- Откушай Васенька с дороги! Казенные харчи, небось надоели?! – шустрая подавальщица начала метать на стол еду, установив посередине большую супницу. Вернулась Оленька и я отдал должное домашним щам в прикуску с пышным домашним хлебом. Затем курочка, осетрина с гречкой, салатики, а дальше уже не лезет. Извинился, пообещал рассказать об учебе вечером и пошел отдыхать. Все-таки умотала меня дорога!
Проснулся к вечеру, Александр Никитич уже был дома. Встретил меня в общем зале и, как и все до него, восхитился моим ростом. Презентовал ему подарок, который он незамедлительно использовал, пыхнув облачком ароматного дыма.
- Знатный табачок! Уважил! Вижу, совсем обтесали тебя. Смотреть любо-дорого!
Немного погодя собралась вся семья, и я рассказал весь свой год учебы, подробней задержавшись на быте и порядках в училище. Закончил описанием соревнований по борьбе и предъявил грамоту за первое место подписанную императором.
- Неужто, сам император твою руку жал?! – не могла поверить сестренка. Две пары зеленых глаз засветились непонятным довольством, когда мама с дочкой переглянулись между собой. Это ж-ж-ж, неспроста!
- Да пожал и еще пожаловал за победу чин ефрейтора.
- Так ты теперь офицер! – обрадовался Алешка.
- Нет, пока. Это звание старшего солдата. Могу теперь командовать рядовыми, в отсутствии старшего по званию.
- Здорово! Я тоже, когда вырасту офицером стану!
Все засмеялись. Потом я рассказал про летний лагерь, чем опять возбудил братишку, мечтавшего пострелять из ружья. Засиделись допоздна, выпытывая у меня все новые подробности. Мама интересовалась, как были одеты дамы вокруг императора и очень огорчилась, когда я не смог внятно объяснить. Папу интересовали военные, а Оленька почти не встревала в разговор, обжигая меня влюбленными глазами.
На следующий день гуляли по Городу. На каждой руке у меня было по девичьей ладошке. С одной стороны Оленька, с другой Машенька. Обе одеты в длинные платья с пышными юбками. Милые щебетали и радовались жизни. Прошлись по центру, показали себя, потом посидели в кондитерской, дальше городской парк. На мою кадетскую форму обращали внимание все без исключения. Особенно, конечно, девушки. На что мои красавицы гордо задирали носики и висли на руках, задорно веселясь такому вниманию.
- Вася! А девушки в училище есть? – Оленьку очень интересуют возможные соперницы.
- Да. У нас есть отдельный корпус. Там учатся девочки, но мы с ними не пересекаемся. У них даже столовая отдельная.
- А они тоже стрелять учатся?
- Нет! Что, ты! Из них готовят образованных барышень и еще они изучают медицину, чтобы на случай войны могли оказать первую помощь раненым.
- Жалко, что меня туда не возьмут! Может, Машку туда отдадим?!
- Во-первых, это не так и просто. Во вторых, там гораздо тяжелее, чем кажется, в третьих ты лишишься подруги. А еще есть в четвертых и пятых, так что нет.
- Лучше скажи, как твои суставы?
Оленька заулыбалась и, лукаво стрельнув глазками, сказала:
- А это у тебя надо спросить. Посмотришь?
- Хорошо, вечером… - комок появился в горле, и меня бросило в жар.
Оленька тоже зарделась, а Машка, ничего не понимая, беззаботно вертела головой.
Вернулись к обеду, я плотно нагрузил желудок барскими деликатесами и был приглашен Александром Никитичем в кабинет.
- Вася! Я вижу, ты парень разумный, поэтому обойдусь без экивоков. Я подал Императору прошение на усыновление Алешки, который получит мою фамилию и станет моим наследником. Елизавета Матвеевна, к несчастью, родить уже не сможет, поэтому мое ходатайство, скорей всего, удовлетворят. Что скажешь?
- Я рад. Лучшей судьбы для него и придумать нельзя! – искренне обрадовался я неожиданному известию.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- В этом свете и ты, и Маша становитесь нам не совсем чужими, особенно Оленьке, - тут он хитро улыбнулся в усы. – Очень надеюсь, что ты не злоупотребишь нашим доверием?!
- Не извольте беспокоиться, Александр Никитич. Свою честь и честь вашей семьи обязуюсь блюсти перед ликом Господа нашего, - крещусь на образ и целую крестик на шее.
- А я в свою очередь, не стану чинить препятствий, когда вы подрастете и ты получишь чин офицера. Вот тебе мое слово!
Получив, таким образом, благословение от батюшки, стал прокручивать в уме, как удержаться подальше от распаленной первой любовью барышни и не поддаться искушению. Ничего не придумал и пошел пообщаться с братишкой. Тот безумно обрадовался и мы где-то с час говорили обо всем. Я о своей службе, он о выросшем Мяве и доброй Елизавете Матвеевне. Оставшееся время до вечера, решил просто поваляться и почитать книжку. Каникулы у меня или нет! Не успел вникнуть в начало средневекового романа, как в мою комнату после стука вошла Оленька и прикрыла за собой дверь. Ее платье на модный манер приоткрывало приподнятые грудки, которые беспокойными близняшками, трепетно вздымались в своем гнездышке. Сайз два плюс, плюс! Ох! В штанах сразу сделалось тесно.
- Извини! До вечера ждать выше моих сил! Можно я у тебя посижу? – и глазками хлоп, хлоп. Румянец опустился на шейку, а руки нервно затеребили платочек.
Вскакиваю с кровати и предлагаю присесть. Диванов в комнате нема, так что садимся на краешек кровати. Я с интересом рассматриваю повзрослевшую Оленьку, та постепенно стала терять над собой контроль. Ее дыхание еще более участилось, а румянец с шеи пополз на милые грудки. Чувствую, что еще немного и девушке станет плохо от волнения. Беру ее голову за виски и тихонечко подаю свою энергию, выравнивая внутреннее давление и успокаивая ушедшее в разнос сердце.
- Вот, так лучше! Чего ты так разволновалась?! Это я, Васятка! Твой верный Паж!
- Ты стал такой… Извини… - опускает голову и шепчет, - Красивый… А я глупая. И маменьке все рассказала, как ты меня лечил. Прости! – закрывает лицо ладонями.
- Оленька! Ну, ка! Подними глазки. Такие красивые! Вся в маму! То, что Елизавете Матвеевне рассказала, не страшно. Я тоже очень волнуюсь, поэтому, давай договоримся. Ты ко мне больше не приходишь одна, а я в последний раз обследую тебя и оставим эти игры на будущее, тем более что твой батюшка обещал не чинить препятствий, если я выучусь на офицера.
- Правда! – Оленька засияла как изумруд и шустро скинула с плеч чуть свободное платье, предъявляя моему взору свой торс с сисечками идеальной формы.
Делаю жест рука лицо, в очередной раз, удивляясь женской логике.
- Я, конечно, очень рад, что у тебя такие красивые грудки. Но пойми! Я повзрослел. Теперь нам надо держать себя в руках, а это очень для меня тяжело. Давай оставим это на будущее, - с неохотой поднимаю платье на свое место, не удержавшись от прикосновения к упругим титечкам. С великим трудом сдержался от соблазна и даже отошел, пытаясь унять свой взбесившийся организм.
- Теперь я могу проверить твой позвоночник через платье. Вот так! У тебя все в исключительном порядке! И ножки, и ручки. Как ты, милая? Успокоилась? Ну, вот и хорошо! Хочешь сказку? Ладно, ладно! Про любовь, так про любовь. Расскажу тебе о первой любви, про Ромео и Джульетту.
Еще через час, пришлось утешать рыдающую Оленьку, принявшую слишком близко к сердцу печальную историю о юных влюбленных. Вопреки своей установке, вынужден был подержать рыдающую девушку в своих объятиях и осушить милые глазки легкими поцелуями.
На этом, наш Romantik закончился, к разочарованию Оленьки, явно рассчитывавшей на большее. Ничего не мог поделать. Теоретический опыт из прошлого точно говорил, что стоит чуть дать слабину и вскоре могут появиться детки. Никакой контрацепции в настоящее время не существует. В каждой семье в России в среднем десять детей, в том числе и у дворян. Если бы не большая смертность у детей, то было бы больше. Поэтому, все время отпуска проходило в борьбе с собой и в отражении атак от Оленьки. Максимум, что я мог себе позволить это легкие поцелуи под раскидистой ивой в тиши городского парка. После этого Оленька летала на крыльях примерно часа два, затем начинала новые атаки на мою невинность. Ха-ха!
