– Ш-ш-ш… – доносится до нее женский голос.
Лиз открывает глаза, и ее ослепляет яркая вспышка света. Щурясь, она различает на фоне светлой стены чьи-то смутные очертания: белый халат, белокурые локоны до плеч. В ослепительно белой комнате эта женщина кажется почти невидимкой. Она смотрит на монитор с какими-то цифрами и извилистыми линиями. Монитор стоит прямо у кровати и тихо пищит.
«Слава богу, это больница!»
– Вы меня слышите? – Медсестра устремляет взгляд на нее. В голосе женщины слышится странное напряжение. И грусть.
Лиз кивает. Она хочет спросить: «Где я?» – но трубка в горле мешает говорить.
Медсестра улыбается. Безрадостная улыбка, но все же это улыбка.
– Вас пришлось подключить к аппарату поддержки дыхания. Поэтому вы интубированы.
Лиз опять кивает.
Зрачки постепенно приспосабливаются к свету, и теперь комната кажется куда темнее. Ее взгляд мечется по стенам. Ни окон, ни цветов, ни другой кровати. Неважно. Ее хотя бы поместили в отдельной комнате. Лиз ненавидит больницы всем сердцем, но еще больше она не любит лежать в одной палате с другими людьми. Вечные визиты родственников, чужой храп и кашель…
«Спасибо, Габриэль. Но где же он? Где Габриэль?»
Она пытается повернуть голову, посмотреть на дверь, но тут вспыхивает острая боль в ребрах. И в тот же миг Лиз пронзает страх: «Ребенок! Что с ребенком?»
Она с трудом поднимает правую руку и ощупывает живот. В руке у нее катетер.
– Я полагаю, с ребенком все в порядке, – равнодушно говорит медсестра, глядя на живот Лиз. Глаза у нее серые.
«Слава богу!»
Но почему ее «все в порядке» звучит так, словно все вовсе не в порядке?
– Он сейчас придет, ему еще нужно позвонить, – вдруг шепчет ей сестра. – Просто лежите спокойно. Это самый лучший вариант.
«Лежите спокойно». Лиз невольно улыбается. Как будто она может не лежать. И почему медсестра говорит шепотом? Кто сейчас придет? Габриэль? Врач? Лиз устало закрывает глаза и погружается в дрему.
Глава 18
Берлин, 2 сентября, 12: 59
– Здесь нельзя парковаться, сдай немного назад. Я видел больничную парковку во-он там…
Шона резко нажимает на тормоза и проворачивает руль влево.
– Именно поэтому я и езжу на джипе. – Она заезжает на ухоженную лужайку и останавливает машину прямо между двумя молодыми деревцами.
Зеленовато-синий, цвета морской волны «ленд ровер», с легкостью преодолев высокий бордюр, замолкает.
– Ну что, зайдешь туда сам?
Дэвид смотрит сквозь лобовое стекло на четырехэтажное кирпичное сооружение. Клиника «Вивантес», Фридрихсхайн. Ему становится не по себе. Вздохнув, он расправляет плечи.
– Если хочешь, пойдем со мной.
Он выходит и захлопывает дверцу джипа. Порыв холодного ветра бросает ему в лицо пыль с крыши машины. Посеревшая дверца давно просит лакировки.
– Скажи, я правильно поняла, что речь идет о Лиз Андерс? – Шона обходит капот радиатора. – Той самой Лиз Андерс?
Дэвид удивленно смотрит на нее.
– Вы знакомы?
– Ну знаешь, трудно работать на телевидении и не знать это имя. Миссис журналистика. Сирена. Что с ней?
– На нее якобы напали. – Дэвид ускоряет шаг.
Над клиникой нависает серое небо. В широкой застекленной двери на мгновение вспыхивает его отражение, затем дверь с тихим шипением открывается, и Дэвид видит огромный вестибюль, белый, как айсберг. Тут пахнет мастикой и стерильностью. Дэвиду хочется развернуться и сбежать. Больницы и клиники, какими бы они ни были, вызывают в нем то же чувство, что и тогда. Хотя Дэвиду было всего семь лет, каждая мельчайшая подробность впечаталась в его сознание, начиная от имени медсестры на бейджике и заканчивая запахом горелого, исходившим от его пижамы, которую мальчик наотрез отказывался снимать.
Он щурится, и воспоминание о том запахе отступает. В глубине вестибюля, слева, простирается невероятно длинный дубовый прилавок – кажется, что это цельный деревянный брус поразительных размеров. За ним восседает человек-гора. Менеджер. Дэвид направляется прямо к нему.
– А ты тут при чем? – спрашивает Шона.
– Я ни при чем. Это связано с моим братом. Лиз Андерс, похоже, его девушка.
– Упс… Да у вас настоящая медийная семейка. Твои родители тоже на телевидении работают?
Дэвид мрачнеет.
– Они умерли.
– Ох… Прости, я не знала.
– Все в порядке.
Он поджимает губы. На самом деле все вовсе не в порядке. Воспоминания возвращаются, образы затягивают его в водоворот, бурлят, как вода после прыжка с вышки, очень яркие – он уже давно не вспоминал об этом в таких подробностях. Свежая, еще не свернувшаяся кровь, два трупа, дым выедает глаза, вонь… Стук из подвала. Габриэль как одержимый тянет его за руку. «Бежим». Его тонкие пальцы холодные и скользкие, на нем любимая пижама с Люком Скайуокером, такая же, как у Габриэля, только на пару размеров меньше. Мама лежит на полу, на ее голове и груди зияют раны, один глаз смотрит в потолок, руки и ноги неестественно вывернуты, как и у папы. Под папой растекается огромная багровая лужа. Двигаться тяжело, будто вокруг – зыбучие пески. Габриэль что-то кричит, тянет его за руку, но он…
– Чем могу помочь? – раздраженно осведомляется менеджер.
Дэвид встряхивается, отгоняя воспоминания. Перед ним сидит менеджер, лицо у него мучнисто-белое, зрачки сужены.
– Да, простите. Мы ищем госпожу Лиз Андерс. Она находится в этой больнице?
Менеджер щурится.
– Андерс? Это имя я сегодня уже слышал, подождите минутку. – Он смотрит на монитор и вводит в поле поиска фамилию.
– На нее прошлой ночью напали в парке и, вероятно, доставили сюда.
– Ага, – бубнит громила и впечатывает еще какие-то данные.
– Так где же она?
– Ну, по крайней мере тут ее нет.
– Ее тут нет? Вы уверены?
– Если я говорю, что ее тут нет, значит ее тут нет.
– Может быть, вы могли бы нам подсказать, в какую больницу ее доставили?
– Нет, даже при всем желании.
– Простите, – вмешивается Шона, наклоняясь над прилавком так, чтобы ее вырез оказался на уровне глаз менеджера. – Скажите, может быть, в отделе экстренных вызовов знают?
Менеджер отрывает взгляд от экрана, смотрит на Шону, и его взгляд сползает к небрежно застегнутой рубашке.
– Эм… Да… Ага…
– Может быть, вы могли бы… – Шона проводит рукой, рисуя в воздухе телефонную трубку, – позвонить им и выяснить это для нас?
– Послушайте, я… эм… – Он пытается отвернуться, но взгляд тянется к вырезу. – Минутку.
Словно под гипнозом, он подносит руку к трубке и нажимает кнопку быстрого набора, все еще тщетно пытаясь изменить направление своего взгляда.
– Гельмут? Ага, это я. Слушай, вы вчера привозили Лиз Андерс? На нее вроде бы напали вчера в парке, тут, во Фридрихсхайне… Да, уверен… Знаю я, знаю. Ничего? Вообще никого из Фридрихсхайна? Ты уверен?
– У нее рыжие волосы, ей лет за тридцать, – говорит Дэвид.
– Мне тут подсказывают, рыжие волосы, около тридцати пяти лет… Нет? Странно. Полицию? Да, отличная идея, попробуй. – Менеджер прикрывает трубку ладонью и, глядя на Шону, поясняет: – Он сейчас у полицейских спросит, минутку.
Кивнув, Шона барабанит пальцами по прилавку. Дэвид вздыхает, обводя взглядом вестибюль. Он злится на себя за то, что пришел сюда. Вероятно, достаточно было просто позвонить.
– Что-о?! – потрясенно переспрашивает менеджер.
Дэвид и Шона невольно вздрагивают.
– Понимаю. Только мужчина. Да. Да. Ладно. Спасибо.
Он кладет трубку и пожимает плечами.
– Простите. Сами слышали. Никакой Лиз Андерс. Вчера и сегодня ее в больницы города не привозили. И не было неопознанных жертв нападений, по крайней мере женщин. Действительно, в полицию вчера ночью сообщили о том, что в парке Фридрихсхайн совершено нападение на женщину. Но на указанном звонившим месте обнаружен только труп мужчины.
– Труп мужчины? – Дэвид сразу думает о Габриэле, заключенном в камеру в полицейском участке, и о разговоре с копом.
– Ну, по крайней мере о нападении на женщину полиции так ничего и не удалось выяснить. Никаких следов.
– Ох, ладно. – Дэвид кивает. – Большое вам спасибо.
«Ну конечно, – думает он. – Как могло быть иначе. Габриэль – это Габриэль».
– Может, в «скорой» еще раз уточним? – предлагает Шона.
Дэвид морщится.
– Да ну. Я не думаю, что это что-нибудь даст.
Шона удивленно смотрит на него, но Дэвид игнорирует ее взгляд.
– Слушай, у меня желудок уже до коленей свисает – я сегодня кофе выпил неимоверное количество. Давай заглянем в столовую, посмотрим, нет ли тут чего съедобного.
– Я не против, – соглашается Шона.
Они молча идут в сторону столовой, но уже после пары шагов Дэвид понимает, что сейчас ему кусок в горло не полезет.
Едва появляется Габриэль, все летит к чертям! Что же все это значит? Этот внезапный звонок из участка, нападение, которого не было, труп в парке…
