«Будем за ваше здоровье сегодня пить», — пообещал довольный Сталин, узнавший по телефону от Тимошенко о взятии «ворот» Северного Кавказа. В тот же день было положено начало замечательной традиции: Верховный Главнокомандующий своим особым приказом поздравил войска, отличившиеся при освобождении крупного города. Потом таких поздравлений в адрес командующих будет много, но то, направленное на имя Тимошенко, было первым в истории войны.
К сожалению, маршал в дальнейшем переоценил свои полководческие способности, в частности, к предвидению вероятных действий противника. На заседании Ставки в конце марта 1942 г., где намечались мероприятия Советских Вооруженных Сил на весну и лето, Семен Константинович поддержал недальновидное мнение Верховного Главнокомандующего о необходимости наступления на широком фронте. Опираясь на сталинское указание, полководец 10 апреля утвердил план действий войск Юго-Западного направления, в котором «в соответствии с требованиями Ставки Верховного Главнокомандования, для упреждения противника в развертывании наступательных операций и сохранения инициативы в руках наших войск» перед Юго-Западным направлением ставилась следующая задача: в апреле—мае овладеть Харьковом и последующим ударом в направлении Днепропетровск, Синельниково лишить противника важнейших переправ на Днепре.
Конкретный план наступления Тимошенко доложил в Кремле лично Сталину и получил одобрение. План был смелый, но, как оказалось, его авторы не в полной мере учли невыгодное для советской стороны общее соотношение сил. Имея равенство по танкам, противник превосходил в численности живой силы в 1,1, в орудиях и минометах — в 1,3, в самолетах — в 1,6 раза.
12 мая 1942 г. наступление войск Юго-Западного фронта началось. В первый же день они продвинулись на глубину в 15 километров. Но через три дня обстановка резко изменилась: со стороны Краматорска противник нанес удар под основание занимаемого советскими войсками Барвенковского выступа — плацдарма на правом берегу Северского Донца в районе города Барвенково. Сначала Тимошенко посчитал эту опасность преувеличенной и оснований для прекращения наступления войск фронта не увидел. Лишь 18 мая, когда войска фронта были уже частично окружены, Семен Константинович стал принимать меры к их выводу, но было уже поздно.
20 июля его вызвали в Ставку. Шесть часов отчитывался он о своих действиях. Хорошо еще, что оргвыводы ограничились снятием с должности, ибо поражение под Харьковом вызвало всплеск нового интереса к маршалу со стороны особистов. «В беседе с Хрущевым (член военного совета фронта. — Ю.Р.) у нас сложилось подозрение о возможности измены Тимошенко… — телеграфировал в Москву начальник особого отдела НКВД Юго-Западного фронта старший майор госбезопасности Н.Н. Селивановский. — Я решил выслать оперативную группу из ответственных работников для организации за ним наблюдения и предотвращения возможной измены»{74}. Но, к счастью, и на этот раз Сталин пощадил полководца, возможно, памятуя о том, что он лично санкционировал ту неудачную операцию.
После этого Тимошенко лишь однажды выступил в роли командующего войсками фронта. В ходе проведенной им на Северо-Западном фронте зимой 1943 г. наступательной операции был ликвидирован плацдарм в районе города Демянска, захваченный немцами еще в конце 1941 г. Но в глазах Сталина престиж полководца эта операция не восстановила. До конца войны командовать фронтами ему уже не довелось.
«Тимошенко в некоторых сочинениях оценивают совершенно неправильно, — высказывал свое мнение Г.К. Жуков, — изображают его чуть ли не как человека безвольного и заискивающего перед Сталиным. Это неправда. Тимошенко — старый и опытный военный, человек настойчивый, волевой и образованный и в тактическом, и в оперативном отношениях. Во всяком случае, наркомом он был куда лучшим, чем Ворошилов, и за тот короткий период, пока им был, кое-что успел повернуть в армии к лучшему. Случилось так, что после харьковской катастрофы ему больше не поручалось командовать фронтами, хотя в роли командующего фронтом он мог быть много сильней некоторых других командующих, таких, например, как Еременко. Но Сталин был на него сердит и после Харькова и вообще, и это сказалось на его судьбе на протяжении всей войны. Он был человеком твердым, и как раз он никогда не занимался заискиванием перед Сталиным, если бы он этим занимался, вполне возможно, что он получил бы фронт»{75}.
С марта 1943 г. начинается новый этап деятельности маршала Тимошенко — в качестве представителя Ставки Верховного Главнокомандования. Почти 500 дней из 1418 дней, что длилась Великая Отечественная война, он исполнял эти обязанности, и исполнял достойно.
Так, во многом благодаря четкости взаимодействия Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота, организованного маршалом, нашим войскам удалось разгромить гитлеровцев на Кубани и Таманском полуострове. По отзывам командующего Северо-Кавказским фронтом генерала И.Е. Петрова, представитель Ставки хорошо помог ему при планировании и осуществлении весьма сложной Новороссийско-Таманскои операции. Войска вермахта были разгромлены на так называемой «Голубой линии», а затем и на Таманском полуострове, после чего наши части смогли форсировать Керченский пролив и овладеть плацдармами в Крыму.
Весной следующего, 1944 г. Тимошенко как представитель Ставки координировал действия войск 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов. «Тогда мы с ним встретились как старые друзья, — вспоминал Иван Христофорович Баграмян. — Он пригласил меня, как командующего 1-м Прибалтийским фронтом, в свою штаб-квартиру, располагавшуюся близ КП генерала армии М.М. Попова, тогдашнего командующего войсками 2-го Прибалтийского фронта, с тем, чтобы посоветоваться по ряду проблем, вставших тогда перед нами в Прибалтике. Он был, как обычно, исполнен оптимизма и уверенности в скорой блистательной победе над врагом. Помню, что Семен Константинович дал немало ценных советов обоим своим «подшефным» командующим генералам М.М. Попову и И.И. Масленникову. Запомнилось мне, как он, встретив меня отеческими объятиями, говорил:
— Рад, от всей души рад за тебя, Иван Христофорович… Молодежь должна сменять нас, стариков.
Когда я сказал этому “старику”, которому не исполнилось еще и 50 лет, что я всего на два года моложе его, он был искренне удивлен»{76}.
Старик не старик, но, конечно, Семен Константинович вынужден был постепенно уступить место тем полководцам, чье дарование, в отличие от его собственного, раскрылось уже в ходе Великой Отечественной. Век кавалерии, принесший ему первый полководческий триумф, невозвратно ушел в прошлое, хотя богатый опыт маршала был востребован, как видим, и войной моторов.
С июня 1944 г. Тимошенко успешно координировал действия 2, 3 и 4-го Украинских фронтов при проведении операций на южном крыле советско-германского фронта. Именно здесь была осуществлена успешная Ясско-Кишиневская операция, которая стала подлинным образцом стремительного окружения противника и столь же быстрого его разгрома в условиях горно-лесистого театра военных действий.
Это вынужден был признать и Сталин, после Харькова весьма сдержанно относившийся к Тимошенко. В октябре 1944 г. Семен Константинович одним из первых был удостоен высшего полководческого ордена «Победа». И все-таки есть ощущение, что его полководческий потенциал в годы войны так и не был выбран до «донца».
Б.М. Шапошников:
«ДОЛЖНОСТЬ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА БЫЛА БЫ ДЛЯ МЕНЯ ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЙ»
Если, как говорилось выше, первый советский маршал К.Е. Ворошилов относился к типу людей, могущих сколь угодно долго заниматься каким-то делом, но так и не стать настоящим профессионалом, то Б.М. Шапошников, которому довелось послужить рядом с многолетним наркомом обороны в качестве начальника Генштаба, являл собой полную противоположность. Борис Михайлович стал едва ли последним представителем, боюсь, навсегда исчезнувшей в XX веке породы военачальников, которые сами (подчеркнем особо — сами) занимались научным обобщением боевого опыта и самостоятельной подготовкой теоретических трудов.
Большинству его преемников на посту руководителя «мозга армии», как с легкой руки Шапошникова стали называть Генеральный штаб, хватало сил лишь выступать в качестве высокого лица, под чьей «общей редакцией» выходил тот или иной коллективный труд, да ставить подпись под «теоретическими» статьями, подготовленными усилиями собственного секретариата с помощью военных ученых. Обычно в таких случаях отговариваются неимоверной занятостью. Но и Шапошников не располагал избытком свободного времени. Солидное базовое образование и широчайшая эрудиция, развитый вследствие постоянного занятия наукой интеллект, неизбывное стремление проникнуть в подлинный, скрытый от поверхностного взгляда смысл перемен, происходящих в военном деле, редкая работоспособность — вот что, скорее всего, позволило Борису Михайловичу оказаться на две головы выше большинства своих преемников.
