– Да, потом. Мы сеем семена восстания. Что же мы пожнем?
– Разве слова Бога могут посеять семена восстания? Нам нечего бояться.
– А я и не говорю, что нам нужно чего-либо бояться. Я спрашиваю: куда мы идем?
А поскольку Иисус не отвечал, Фома продолжил:
– Таким образом, необходимо, чтобы ты стал в конце концов повелителем пяти провинций. У тебя есть власть, но твоя власть неизбежно вступит в конфликт с властью Храма, а затем с властью ставленников Рима. Ты об этом подумал?
– Нет, – ответил Иисус.
Фома разразился настолько странным смехом, что Нафанаил посмотрел на него, словно на сумасшедшего. Этот смех напоминал пронзительный скрежет металла. Иисус улыбнулся. Однако правда заключалась в том, что он не знал ответа на вопрос, заданный Фомой.
Не успели Иисус и его спутники войти в Кану, как их тут же узнали. Все бросились за ними, а дети принялись приплясывать, хлопая в ладоши. К Иисусу подошли незнакомые люди и сказали, что его мать в городе.
– Скоро они будут знать размер твоих сандалий, – прошептал Фома.
Незнакомцы проводили их до дома, где остановилась Мария. Иисус вновь встретился с Пустом, Симоном, Лидией и Лизией. Они приехали на свадьбу, которая должна была состояться тем вечером. Богатый дальний родственник пригласил все семейство на свадьбу сына. Иисус и его спутники тоже получили приглашение.
Дом, в котором играли свадьбу, был построен по римскому образцу. Это был даже не дом, а несколько зданий, окружавших квадратный двор, в центре которого бил фонтан. Повсюду были установлены факелы и подсвечники. Целая фаланга слуг, которая должна была зажечь факелы и свечи при наступлении темноты, расставляла длинные столы, водружала кувшины с вином на треножники, развешивала гирлянды цветов над дверями. Первые гости пришли еще до того, как сгустились сумерки. Сначала молодые люди в нарядных одеждах в яркую полоску и с вышитыми воротниками. По их свежим лицам было видно, что они совсем недавно совершили обильные омовения, после чего умастили волосы ароматическими маслами. Во дворе сразу стало шумно. На глазах у любопытных зевак молодые люди затеяли различные игры, например бросали друг другу тряпичные мячики, которые надо было ловить одной рукой. Затем пришла стайка девушек в еще более богатых нарядах. Они, смущенно хихикая и немного кривляясь, прошли мимо юношей с таким видом, будто не знали их, и поспешили скрыться в покоях будущей супруги. Вскоре стали приходить пожилые люди с подарками, которые складывали у входа на стол, охраняемый старым слугой. Наконец зажгли факелы и свечи. Взошла луна. Повсюду зазвучали песни и смех. Появился будущий муж. Гости бросились к нему с поздравлениями. Он увидел Иисуса, оставил своих друзей и подошел за благословением к этому неожиданному гостю, о котором уже многое слышал.
Среди гостей находился человек, который с самого начала торжества внимательно наблюдал за Иисусом и его спутниками. Иисус понял, что этот старик со слезящимися глазами и морщинистым лбом был раввином Каны. Несколько мгновений спустя он понял также, что это враг. Действительно, старик с раздвоенной бородой, задранной вверх, словно рога, приблизился к Иисусу и громко, неприязненным тоном спросил:
– Ты тот, кого они называют Мессией?
Сразу же воцарилось молчание.
– Божьи люди слушают голос своего повелителя, раввин, а не шум, доносящийся с улицы, – ответил Иисус.
– Ты хочешь сказать, что ты не Мессия? – допытывался раввин. – Тогда почему ты позволяешь другим говорить, будто ты Мессия?
– В полях лисица боится посоха пастуха, но пастух боится лишь небесного огня, – сказал на это Иисус.
Раввин зло рассмеялся.
– Значит, ты мнишь себя этим небесным огнем? – спросил он.
– А ты, раввин, мнишь себя пастухом, ведущим за собой стадо?
Раввин вздохнул, пожал плечами и отвернулся от Иисуса. Этот разговор происходил в присутствии растерявшегося жениха. Чтобы разрядить обстановку, слугам велели немедленно подавать на стол. Мужчины сели за длинный стол на одной стороне двора, женщины – за такой же стол на другой стороне. Будущий муж посадил раввина по правую руку от себя, а Иисуса – по левую, что, казалось, напрочь отбило аппетит у священника, но никак не повлияло на аппетит Иисуса, который с нескрываемым удовольствием отведал жареных перепелов, ячмень, политый соусом, и фаршированные финики. Он также обменивался со своим соседом цитатами из «Песни Песней». В отличие от многих гостей, которые к концу пиршества совершенно размякли, поскольку слишком много выпили, Иисус сохранил свежую голову. Он сделал небольшой глоток вина и нашел его слишком густым. Это было хиосское вино, привезенное, несомненно, в новых мехах, где оно и загустело.
В ночи раздавались голоса поющих. Девушки в белых одеждах, держа в руках зажженные светильники, вошли во двор, обошли вокруг столов и встали под навесом, сооруженным в противоположном от входа углу. Они изображали Неразумных Дев и Мудрых Дев. Будущая жена, убранная позолоченными гирляндами, с покрасневшим от волнения лицом, тоже встала под навесом, ожидая своего будущего мужа. Он направился к ней в сопровождении раввина, Иисуса и мужчин, принадлежавших к его семье. Молодой человек запел высоким чистым голосом:
Моя голубка, свившая гнездо в расщелине скалыИли под высокими карнизами,Позволь мне увидеть твое лицо, услышать твой голос…
Все гости подхватили:
Поймайте их ради нас, шакалов, детенышей шакалов,Которые повреждают наши виноградники, когда лозы начинают цвести.
Молодой человек шел очень медленно, и Девы с тревогой смотрели на пламя светильников. Будущий супруг запел:
Фонтан в моем саду – это источник живой воды, текущей с Ливанских гор,Проснись, северный ветер, приди же, южный ветер…
И только пятеро Дев сумели уберечь пламя своих светильников от ветра. Будущие супруги теперь стояли лицом к лицу. Один из гостей бросил на землю гранат, так и прыснувший зернами во все стороны, другие стали поливать землю благовониями. Раввин читал молитвы, а молодой человек держал свою нареченную за руку. Как всегда, женщины плакали, а мужчины радостно покрикивали. Иисус увидев слезы на щеках своей матери, спросил себя, плачет ли она от нахлынувших воспоминаний или же ее гложет какая-то неведомая ему печаль. Но вот слезы у всех высохли. Слуги принялись показывать подарки, преподнесенные молодой чете. Громко объявляя, кто и что подарил, они складывали к стопам новобрачных серебряные подносы, подсвечники, отрезы шелка и одежду, красиво расшитые подушечки с пряностями и кошельки, набитые монетами. «Это подарок Давида, сына Мафата» или «это подарок Мириам, матери Варнавы», и так далее. Еще недавно дремавшие мужчины проснулись. Хозяин дома приказал принести вина, но слуги сообщили, что вина больше нет. Ни у одного торговца Каны не оказалось столько вина, чтобы вволю напоить пять десятков человек. Они все продали, и Иакову, новобрачному, с трудом удавалось скрывать замешательство. Раввин лукаво прищурился, словно думал, что нет ничего удивительного в том, что в доме, куда приглашают таких людей, как Иисус, не хватило вина, тем более для такого торжественного события, как свадьба. Выражение лица раввина действовало Иисусу на нервы. Нервное возбуждение достигло предела, когда раввин, несомненно, достаточно выпивший, заявил:
– Разве не странно, что в доме, где находится человек, умеющий творить чудеса, не хватило вина?
– Злоба никогда не могла утолить голод человека, – громко сказал Иисус, – равно как и виноград, выросший на поврежденной лозе.
– Действительно, – громко подхватил Нафанаил, – если кто-то хочет пить, – почему бы ему не пойти за вином в свой подвал.
Некоторые гости засмеялись и стали говорить, почему бы действительно кому-нибудь не сходить за вином в синагогу. Тем временем Иисус подозвал к себе виночерпия и вместе с ним осмотрел кувшины. Они оказались на треть заполненными каким-то густым месивом. Это месиво походило на осевшее сусло, но его было значительно меньше, чем в кувшинах и сосудах с палестинским вином. Все это было странно, так как каждый раз, когда в емкости наливали новое вино, их тщательно мыли, не оставляя ни малейшего следа осадка.
– Я никогда еще не видел столь густого сусла, – сказал виночерпий.
– Возможно, если добавить в эту гущу воды и размешать, получится вино, – сказал Иисус.
– Но оно будет очень кислым, – возразил виноторговец.
– Здесь не только осадок, но и вино, еще на корабле превратившееся в патоку под воздействием жары. Наполните кувшин водой и дайте мне палку, – ответил Иисус, вспомнив, как во время своих путешествий ему приходилось разводить загустевшее вино.
В кувшин налили воды, и Иисус принялся размешивать гущу под скептическим взглядом виночерпия. Затем он попросил разрешения попробовать получившееся вино. Оно было, конечно, более легким, чем первое вино, слишком крепким и сладким, но весьма приятным на вкус.
