— Тик… Если мы не вернёмся, кто расскажет родителям Альки, Данки и Читы про всё, что было?
— Я напишу письмо из посёлка, — хмуро сказал Игнатик. — Читаным папе и маме. Они-то уж точно уцелели, они были за городом. А остальные — кто знает…
— Письмо дойдёт?
— Письмо-то дойдёт… Яр, ты сможешь быть рыбаком?
— Не пробовал, Тик… А зачем?
— Яр… Голубятня же сгорела. Я не знаю, как ты теперь обратно…
— Ничего, малыш, как-нибудь, — сказал Яр.
— Ты на меня не сердись очень сильно…
— За что сердиться-то? Наоборот, спасибо тебе.
— За что?
«За то, что ты есть», — подумал Яр. И сказал:
— За то, что нашёлся.
— Я один нашёлся, — прошептал Игнатик. — Вот если бы были ребята… Можно было бы даже построить новую голубятню… А сейчас…
Потом они долго шли молча, потому что думали о Данке, Альке и Чите.
В середине дня они пришли к чистой речке с заросшими тальником берегами. Напились холодной воды. Потом Игнатик странно замер, плюхнулся животом в воду, забарахтался. Яр кинулся, схватил его за рубашку, поднял. Игнатик прижимал к животу длинную рыбину. Он бросил её далеко на берег. Рыбина попрыгала в траве и уснула.
— Вот ты как раз и есть рыбак, — сказал Яр.
— Я случайно, — вздохнул Игнатик. — Сам не ожидал.
— А как будем есть? Сырую?
— Испечём.
— А чем огонь разведём? Свечки-то нет…
Игнатик глянул потемневшими глазами: «А если бы и была? Нас же не пятеро…» «Ох и дурак я», — сказал себе Яр.
Игнатик шарил в карманах мятых шортиков.
— У меня, кажется, стёклышко есть. Вот… — Он вытащил маленькую линзу. — Это мы с Читой телескоп делали…
Они набрали сухой травы, наломали в кустах веток. Разложили небольшой, но жаркий костёр, а потом в углях испекли рыбу. Съели её несолёную, пахнувшую водорослями.
— Давай отдохнём, — попросил Игнатик. Он сбил ноги. Сандалии он потерял при обвале, а ходить так много босиком не привык.
Они легли под кустом и уснули до вечера.
Когда проснулись. Яр спросил:
— Будем здесь ночевать или двинемся в путь на ночь глядя?
— Пойдём, — сказал Игнатик. — Мы же выспались.
Но скоро Игнатик стал опять спотыкаться. К тому же он вздрагивал: над лугами поднимался влажный туман, сумерки были зябкие.
Яр закутал Игнатика в пиджак и взял на руки.
— Ну вот, как маленького, — пробубнил Игнатик, но больше не спорил.
Яр зашагал через высокую траву по плечи в тумане.
На пути поднялись невысокие холмы. Яр взошёл на плоскую вершину. Совсем стемнело. И Яр впервые взглянул на звёздное небо Планеты.
— Смотри Тик, — сказал он с неожиданной радостью. — Те же созвездия, что у нас!
Игнатик шевельнулся и осторожно спросил:
— Ты очень скучаешь по своей Земле?
— Я?.. Знаешь, Тик, мне кажется, здесь та же Земля… «И здесь у меня есть ты», — добавил он про себя.
— Яр, — тихо сказал Игнатик и часто задышал у щеки Яра. — Мы с тобой теперь одни на свете. Ты и я.
— А тётки твои? — помолчав, спросил Яр.
— Ну что тётки! Та, у которой жил, она нисколечко меня не обижала, но… я ей что есть, что нет. А эту я не знаю… Яр…
— Что, Тик?
— Если вдруг получится, что ты сможешь уйти… Ну, туда, к себе… Яр, тогда хотя бы…
— Я никуда не уйду. По крайней мере, без тебя не уйду, — будто ставя точку, сказал Яр.
Игнатик вздохнул, повозился и спросил:
— Ты не устал нести меня?
— Нет, — сказал Яр и стал спускаться с холма.
К утру они пришли в посёлок. Расспросили словоохотливых жителей и разыскали дом тётки. Тётка, едва услыхав, что это Игнатик, запричитала, начала кормить его и Яра. Потом отмыла Игнатика в большущей деревянной бочке, а Яр в это время рассказал про нашествие и про то, как они с Тиком здесь оказались.
Всё рассказал. Кроме одного: кто он и откуда. Объяснил, что работал радиомастером, жил по соседству с Игнатиком, ходил иногда с ребятишками на прогулки. Пошёл и на этот раз, и вот…
— Беда-то какая!.. — ахала тётка чересчур громко, но, видимо, искренне. — Надо же, какое дело стряслось… Да и вправду говорят, что на том берегу всё не так… Вам теперь туда ни к чему возвращаться, если вы человек одинокий. Что вам в разорённом-то городе? Если вы радиомастер, то идите в диспетчеры, у нас в посёлке понимающих людей ох как ценят…
И Яр пошел в диспетчеры. Страховая квитанция с именем Я. Охты вполне заменила удостоверение личности. Главное, что человек знает аппаратуру. Через два дня Яр заступил на первое дежурство.
Он стал жить, как все. Стал курить трубку, заглядывать в бар, вести разговоры об уловах и авариях. Надолго ли такая жизнь, он не знал. Надо было выждать и разобраться. Надо было многое понять. И узнать. Прежде всего о Планете: почему она похожа на пустынный заросший двор, хозяева которого то ли состарились, то ли махнули на всё рукой? Почему боятся числа «пять»? Что за рубеж положила между людьми река? Какие на Планете города и страны, как живут в них люди и чего хотят?
Он спрашивал иногда, но ответы были неясны или насмешливы. А спрашивать настойчиво и часто Яр не решался. Он и так был человеком «с той стороны».
Когда дежурств не было, они с Игнатиком ходили по берегу моря и окрестным холмам. Игнатик собирал раковины и похожие на зверюшек камни. Яр что-нибудь рассказывал: про мушкетёров, про Робин Гуда, про планету Меркатор. А иногда просто так гуляли, молча. Игнатик был тихий и неулыбчивый. Яр тоже помнил про крепость. Алька, Чита и Данка словно ходили рядом…
С поселковыми ребятами Игнатик не играл. Они его звали несколько раз, а потом оставили в покое. Ребятишки были славные, не задиристые, не обижались на Игнатика за его одинокий характер. Один раз, в праздник, даже сделали ему яркого воздушного змея и принесли в подарок. Этого змея Игнатик раза два запускал с крыши, но снова один, без ребят.
Потом Игнатик нашёл незаметную травку на склоне холма. Пригляделся, упал на колени, осторожно взял, не срывая, стебелёк с разлапистыми листиками. Повернулся к Яру — глаза с искорками.
— Смотри, Яр!
— Что?
— Пятилистник же…
— Ну и что, Тик?
— Это же… Нет, я потом скажу. Ох, почему я раньше не подумал? Яр, нам надо к сухому дереву!
— Куда?
— К сухому… Ой, нет, я потом скажу. Я сначала всё обдумаю.
— Думай, — улыбнулся Яр. Он был рад, что Игнатик так оживился.
С того дня Игнатик стал веселее. Сделал себе лук со стрелами (тетиву смастерил из шнурков от башмаков, которые дала ему тётка). Заставил Яра играть в Робин Гуда…
А через пять дней не пришёл к Яру в диспетчерскую, хотя обещал. При встрече отвел глаза и пробормотал, что забыл. Потом спрятался, когда Яр хотел позвать его в кино. И пошло: то ускользнёт, то опустит глаза и что-то бормочет неохотно. Так он вёл себя целую неделю. И неделя эта была для Яра пыткой.
И в эту ночь, на вахте. Яр мучился: «Придёт или не придёт?»
3
Игнатик пришёл. Рано утром. Яр заметил его из окна. Игнатик брёл в тени длинного деревянного забора — то по скользкой от ночного дождика тропинке, то по мокрой траве. Казалось, он нарочно не выходит на солнце, хочет остаться незамеченным.
Но он всё равно был заметен издалека в своей оранжевой рубашке. Это была та рубашка, в которой он ходил в цирк. Потрёпанная теперь, много раз стиранная и зашитая, она не потеряла своей яркости. Парусиновые шортики обветшали, стали мятые и серые, как мешковина, а рубашка пламенела даже в тени.
На ногах у Игнатика болтались рыбацкие сапоги. В каждый можно было засунуть по мальчишке. Голенища с отогнутыми отворотами тяжело хлопали его по коленкам.
Может, из-за этих сапог Игнатик и шёл так медленно?
Яр подавил желание вскочить и поспешить навстречу. Лишь когда Игнатик остановился у крыльца диспетчерской, Яр вышел на ступеньки.
Игнатик неулыбчиво посмотрел на него и опустил голову. Яр увидел белобрысую макушку с отросшим хохолком.
Яр спустился с крыльца, сел на бетонную ступень, взял Игнатика за повисшие руки, поставил между колен.
Игнатик смотрел в сторону.
Тихо-тихо, осторожно-осторожно Яр сказал:
— Тик… ну, ты чего?
Игнатик переступил внутри сапог тонкими ногами и отозвался, всё так же глядя в сторону:
— Я ничего… Ты сказал, чтобы я пришел. Я вот…
— Что с тобой?
— Со мной? — Он попытался улыбнуться. — Всё в порядке.
— Слушай… Игнатик… Я чем-то обидел тебя, да?
— Нет, что ты, — испуганно и честно сказал Игнатик. Быстро посмотрел Яру в глаза. Потом заморгал и опять отвернулся.
— Тогда почему ты от меня бегаешь?
— Я не бегаю…
— Тик…
— Ну… разве я бегаю?
— Ты не хочешь меня видеть?
— Я… хочу… Просто дела всякие. Тётя всё время просит по хозяйству помочь. И ты работаешь…
— Я не знаю, что и подумать, — беспомощно проговорил Яр. — Может быть, кто-то тебя не пускает? Тётка? Говорит, что пускает, а сама…
