Паж. Внимание! (Отдает алебарду телохранителю.) Герцог Вандомский имеет честь представить его величеству Жанну, именуемую Девой.
Карл (прикладывает палец к губам). Тсс! (Прячется за спину рядом стоящего придворного и украдкой выглядывает через плечо, стараясь рассмотреть, что происходит.)
Синяя Борода (величественно). Пусть приблизится к трону.
Жанну вводят. Она одета как солдат; волосы подстрижены и густыми прядями обрамляют лицо. Смущенный и безгласный герцог Вандомский ведет ее за руку по проходу, но она выдергивает у него руку, останавливается и с живостью оглядывается, ища дофина.
Герцогиня (придворной даме, стоящей поближе). Смотрите! Волосы-то!
Все придворные дамы разражаются смехом.
Синяя Борода (еле удерживаясь от смеха, укоризненно машет на них рукой). Тсс! Тсс! Дорогие дамы!..
Жанна (ничуть не смутившись). Я их так ношу, потому что я солдат. Где дофин? (Подходит к возвышению.)
Смешки в толпе придворных.
Синяя Борода (милостиво). Ты стоишь перед лицом дофина.
Жанна с сомнением останавливает взор на нем; тщательно разглядывает его с головы до ног. Молчание. Все смотрят на нее. Затем губы ее морщит улыбка.
Жанна. Брось, Синяя Борода!.. Полно меня дурачить! Где дофин?
Все хохочут. Жиль, разводя руками в знак того, что признает себя побежденным, присоединяется к общему смеху и спрыгивает с возвышения позади Ла Тремуя. Жанна, теперь уже открыто усмехаясь, поворачивается, оглядывает придворных и вдруг, нырнув в их толпу, вытаскивает Карла за руку.
Жанна (отпускает его и приседает). Милый, благородный дофин, я послана к вам, чтобы прогнать англичан от Орлеана, выгнать их из Франции и короновать вас в Реймском соборе, где короновались все законные короли Франции.
Карл (торжествуя, придворным). Что, видали? Она узнала королевскую кровь. Кто теперь посмеет сказать, что я не сын моего отца? (Жанне.) Но если ты хочешь, чтобы я короновался в Реймсе, так это не со мной надо говорить, а вот — с архиепископом.
Жанна (быстро оборачивается, глубоко взволнованная). О монсеньор! (Падает перед епископом на колени и склоняет голову; не смея поднять на него глаза.) Монсеньор! Я только простая деревенская девушка, а на вас почиет благодать, и сам Господь Бог осенил вас своею славой! Но вы ведь не откажете мне в милости — коснуться меня рукой и дать мне свое благословение?
Синяя Борода (шепчет на ухо Ла Тремую). Покраснел, старая лисица! Каково, а?
Ла Тремуй. Еще одно чудо!
Архиепископ (кладет руку на голову Жанны; он, видимо, тронут). Дитя! Ты влюблена в религию.
Жанна (удивленно смотрит на него). Да?.. Я никогда об этом не думала. А разве в этом есть что-нибудь дурное?
Архиепископ. Дурного в этом ничего нет, дитя мое, но есть опасность.
Жанна (встает; лицо ее сияет такой беззаботной радостью, что кажется — оно озарено солнцем). Ну, опасность есть везде, только на небе ее нету. О монсеньор, вы вдохнули в меня такую силу, такое мужество!.. Как это, должно быть, чудесно — быть архиепископом!
Придворные ухмыляются, слышно даже хихиканье.
Архиепископ (обиженно выпрямляется). Господа! Вера этой девушки — живой укор вашему легкомыслию. Я недостойный раб Божий, но ваша веселость — смертный грех!
Лица у всех вытягиваются. Молчание.
Синяя Борода. Монсеньор, мы смеялись над ней, а не над вами.
Архиепископ. Как? Не над моей недостойностью, а над ее верой? Жиль де Рэ! Эта девушка предрекла нечестивцу, что он погибнет во грехах на дне колодца…
Жанна (в тревоге). Нет! Нет!
Архиепископ (жестом приказывает ей молчать). А я предрекаю вам, что вы умрете без покаяния на виселице, если не научитесь вовремя соображать, когда нужно смеяться, а когда молиться!
Синяя Борода. Монсеньор, ваши упреки справедливы. Я виноват. Прошу прощения! Но если вы пророчите мне виселицу, так я уж никогда не смогу противиться соблазну, потому что всякий раз буду думать: а не все ли равно, больше ли грехов, меньше ли? Конец-то один!
Слыша это, придворные приободряются. Опять раздаются смешки.
Жанна (возмущенно). Пустой ты малый, Синяя Борода! И это с твоей стороны большое нахальство — так отвечать архиепископу!
Ла Гир (хохочет, очень довольный). Вот это сказала — как припечатала! Молодец, девушка!
Жанна (нетерпеливо, архиепископу). Монсеньор, сделайте милость, прогоните всех этих дураков, чтобы мне с глазу на глаз поговорить с дофином!
Ла Гир (добродушно). Я умею понимать намеки. (Отдает честь, поворачивается на каблуках и уходит.)
Архиепископ. Пойдемте, господа. Дева пришла к нам с благословения Божия; ей должно повиноваться.
Придворные уходят — кто под арку, кто в противоположные двери. Архиепископ идет через залу к главным дверям в сопровождении герцогини и Ла Тремуя. Когда он проходит мимо Жанны, та падает на колени и с жаром целует подол его мантии. Архиепископ качает головой, не одобряя такого чрезмерного проявления чувств, высвобождает полу из ее рук и уходит. Жанна остается стоять на коленях, загораживая дорогу герцогине.
Герцогиня (холодно). Разрешите пройти?
Жанна (поспешно встает и отступает в сторону). Простите, сударыня. Виновата.
Герцогиня проходит.
(Смотрит ей вслед, потом шепчет дофину.) Это кто, королева?
Карл. Нет. Но она считает, что да.
Жанна (опять глядя вслед герцогине). Ух ты!
В этом возгласе изумления, исторгнутом у Жанны видом столь пышно разряженной дамы, звучат не совсем лестные для последней нотки.
Ла Тремуй (очень сердито). Я попросил бы ваше высочество не насмехаться над моей женой. (Уходит.)
Остальные уже все успели уйти.
Жанна (дофину). А этот медведище — он кто?
Карл. Герцог Ла Тремуй.
Жанна. А что он делает?
Карл. Прикидывается, будто командует армией. А когда я нахожу себе друга — кого-нибудь, кто мне по сердцу, он его убивает.
Жанна. Зачем же ты ему позволяешь?
Карл (нервно переходит в тронный конец залы, пытаясь ускользнуть от магнетического воздействия Жанны). А как я ему не позволю? Он, видала, какой грубиян? Они все грубияны.
Жанна. Трусишь?
Карл. Да. Трушу. Только, пожалуйста, без нравоучений. Отвага — это, знаешь ли, очень хорошо для этих верзил в железных латах и с мечом у пояса. А я в таких латах пяти минут не выстою и меча такого даже поднять не могу. Им-то что, этим здоровякам с зычным голосом и драчливым нравом! Они любят сражаться: когда они не сражаются, их одурь берет. А я человек спокойный и разумный, я совсем не хочу убивать людей, я хочу только, чтобы меня не трогали и не мешали жить, как мне нравится. Я не просил, чтобы меня делали королем, мне это силком навязали. Так что если ты намерена возгласить: «Сын Людовика Святого, опояшись мечом своих предков и веди нас к победе!» — то я одно тебе посоветую: не утруждайся! Потому что я все равно ничего этого не могу. Я не так устроен, вот и все. И конец разговору.
Жанна (решительно и властно). Глупости! Вначале со всяким так бывает. Это ничего. Я вдохну в тебя мужество.
Карл. Но я не хочу, чтобы в меня вдыхали мужество. Я хочу спать в удобной кровати и не ждать каждую минуту, что меня убьют или изувечат. Ты лучше в других вдыхай мужество, и пусть себе дерутся сколько их душе угодно. А меня оставь в покое.
Жанна. Нельзя, Чарли. Ты должен выполнить дело, которое возложил на тебя Господь. Если ты не будешь королем, ты будешь нищим, — ведь больше ты ни на что не годишься. Ты лучше сядь-ка на трон, а я на тебя погляжу. Давно мне этого хотелось.
Карл. Какой толк сидеть на троне, когда приказания отдают другие? Но раз тебе так хочется… (садится на трон; зрелище получается довольно жалкое) то вот тебе твой горемыка король! Любуйся.
