– А как мы договаривались, напомни? – нехорошо усмехнулся мужчина и сделал быстрый жест, непонятный только хозяину. Четыре ложки, звякнув, упали в тарелки, четыре кинжала легко скользнули из ножен и замерли над столом.
Илли держала небольшой, легкий и узкий, отливающий синевой кинжал точно так, как учил отец, в полусогнутой руке, готовой мгновенно распрямиться и ударить, и усердно делала такое же непроницаемо-спокойное лицо, как у сидящих по соседству воинов, изо всех сил стараясь не расхохотаться.
Румяное лицо хозяина мгновенно приняло синевато-зеленый оттенок, а губы несчастно задрожали.
– И… извините… – он тихо пятился к двери, – меня обманули…
Дверь открылась и плотно прикрылась, но торопливый топот удаляющихся ног расслышали все. И начали хихикать. Все громче и громче, а через минуту ржали уже в голос. Смеялась и Илли, забросив кинжал в ножны и прижав к лицу ладошки.
И все сильнее понимала, почему так темнел отец, вспоминая друзей и свой отряд. И почему мать так виновато гладила его по плечам тонкими пальчиками с выкрашенными в серебристый цвет ногтями.
Несколько молчаливых жестов сказали Илли, какая она молодец, что поддержала это показательное выступление, и она так же жестом ответила, что ничего особого не сделала.
– Сделала, – просмеявшись, сказал помощник принца, – сеньорита финансист нашла способ, как существенно облегчить нашу жизнь. Я не спешу с объяснениями, командир?
– Нет. Не спешишь. Но вот гулять по палубе сеньорите не придется: хозяин скоро опомнится и начнет думать, как испортить нам поездку. Поэтому сидим все по каютам и стараемся не связываться с матросами, у которых появилось глупое желание получить лишние дырки в своей шкуре.
Однако это предостережение оказалось излишним. Судовладелец намек понял и не появился на палубе даже тогда, когда в ночной мгле перед носом баркаса засияли фонари королевской яхты, повелевая стать на якорь.
Возможно, в другое время он и попытался бы возмущаться или спорить, но теперь, чувствуя, как в затылок ему дышат эти пятеро, немедленно отдал приказ опустить паруса и отдать якоря.
Яхта мгновенно встала так близко, как могут ставить только маги, ловкие матросы перебросили удобный трап, забегали с багажом, который странные пассажиры, оказывается, уже заранее упаковали. Потом пятерка просто одетых наемников быстро перешла на яхту и скрылась за ведущими во внутренние помещения дверями еще прежде, чем изящное, серебристо-синее судно отчалило, сделало ловкий разворот и, подняв серебристые паруса, исчезло во мраке.
– Ну, – злобно оскалясь, повернулся хозяин судна к изумленно застывшему рядом такому же румяному парню лет двадцати трех, – теперь понял, что отца нужно слушать?
И от всей души отвесил наследнику смачную оплеуху.
– Бабу он среди бойцов разглядел, кобель дурной! Не бывает среди таких воинов простых баб, запомни на всю жизнь!
Просторная гостиная, откуда вели двери в уютные каюты, освещалась особой лампой, в которой вместо фитиля был вставлен напитанный магией кристалл горного хрусталя, и от этого прозрачного света все казалось слегка нереальным: и белоснежный мех на диванах, и позолота ручек, и фарфор застывших в специальных гнездах чашек.
– Вы будете ужинать, ваше высочество? – Одетый в строгую синюю униформу стюард безошибочно вычислил среди вошедших принца.
– Чаю выпьем, Лотис, но сначала переоденемся, – вежливо ответил принц. – Какая каюта для сеньориты?
– Ей предоставлено право выбора, – склонил голову Лотис, и Бенгальд невольно усмехнулся.
– Я думаю, ей подойдет белая. Сеньорита Иллира, вы полагаетесь на мой выбор?
– Разумеется, ваше высочество. – От таких церемоний Илли захотелось присесть в вежливом полупоклоне, но она вовремя вспомнила, что в мужском костюме это будет выглядеть не совсем… красиво, и только усмехнулась, точно так же как он сам.
Как она сообразила, едва войдя в предназначенное ей Бенгом помещение, белая каюта была королевской. В нише, за двойной занавесью, широкая кровать, застланная белоснежным вышитым эльфийским покрывалом, рядом дверь в ванную. Просторное помещение обставлено уютными креслами, диванчиками, посреди круглый инкрустированный драгоценными камнями столик, на полках за хрустальными створками серебро и сандийский фаянс. Пол покрыт пушистым ковром, на который страшно даже шагнуть простыми сапогами.
Илли вздохнула, разулась возле входа и направилась в сторону ванной, переодеваться, по пути раздумывая над странным парадоксом. Чем богаче и утонченное становится вокруг нее обстановка, тем тревожнее и ненадежнее она себя чувствует – словно мышка, ползущая в самую середину самой изощренной ловушки.
Однако, умывшись и переодевшись в одно из самых простых платьев, Илли вдруг четко поняла, что не хочет никакого чаю. И выходить никуда не хочет, а просто жаждет прикоснуться пальцами к старинному стеклу. Мать ей в шутку говорила, что среди ее бабушек бытует легенда, что когда-то давно, когда не было зеркал, они ходили через отражения в воде. Выбирали самый темный омут и смотрели в него до тех пор, пока не ловили отражение девушки из чужого мира, любующейся своими распущенными волосами. И уже серьезнее добавляла, что вода действительно имеет особую магию и усиливает пути отражений. Потому и строили некоторые маги порталы с зеркалами на маленьких островках или в беседках посреди прудов.
– Илли, ты почему не идешь пить чай? – постучав и получив разрешение войти, в каюту ворвался Бенгальд.
– Поздно уже… что-то не хочется. А мы зеркало не забыли?
– Шутишь? Конечно нет. Оно в кладовой для багажа… А в чем дело?
– Меня все чаще последнее время тянет к нему прикоснуться. Нет, не смотри так, магии у меня нет, но мать ведь делилась со мной своими силами… после этого чувствуешь, когда кто-то зовет.
– А если мы принесем его сюда… ты не уйдешь?
– Бенгальд… как ты мог подумать? Мне кажется, они что-то хотят сказать… наверное, почувствовали, что у меня происходят изменения в жизни, и волнуются.
– А потерпеть до дворца ты не можешь?
– Я боюсь вашего дворца. Отец говорил, что он слишком осведомлен… тот, кто пытался его поймать. Так осведомлены бывают только те, кто сидит очень высоко. Я вот что хотела тебе сказать: не говори своим финансистам, что это я подала идею не писать отчетов. Придумай другой повод… ты же умный.
– Спасибо за комплимент, – шутливо поклонился принц, несколько минут задумчиво смотрел в темное окно, потом решился: – Хорошо, сейчас мы его принесем. Но можно мы с Лиждеем посмотрим… мы ничего не будем трогать, слово принца.
– Ты в нем уверен?
– Как в брате. Он при мне, как Инг при Канде, с семнадцати лет.
– Хорошо, смотрите. Только предупреди, чтоб никому…
– Жди, мы сейчас.
«Все равно все пойдет через него», – успокаивала себя Илли за такое рискованное решение, и все-таки нервничала и переживала. Само собой… папа ругать не будет, постарается даже вида не показать… но если его глаза на миг потемнеют от огорчения, она будет себя чувствовать предателем.
– Вот, – принц и Лиждей внесли зеркало, заперли дверь и начали разматывать покрывала. – Где поставить?
– Так, чтоб отражалось окно. Нужен свободный проход. – Илли посмотрела, как они приставляют зеркало к столу, кивнула и попросила: – Встаньте чуть в стороне и сзади меня… но не трогайте руками.
– Хорошо, – шепнул принц и замер в ожидании.
Девушка шагнула к зеркалу, положила на него ладони, вгляделась в темноту ночи за отражающимся в стекле окном.
– Мама… ты меня звала?
Зеркало было холодным, и она позвала еще раз, с надеждой и тоской, стремясь проникнуть душой туда, в неизмеримую глубину отражения, где в странном смешении граней затерялся родной мир.
– Илли… – донеслось шелестом листвы над водой, звоном ручейка по камням, шорохом крыльев полуночной птицы… – Илли-и… доченька…
Вздохнул изумленно телохранитель и тут же крепко стиснул губы, остановленный резким знаком руки его высочества.
Силуэт девушки, отчетливо отражавшийся в зеркале, начал стремительно бледнеть, словно утопая в тумане, и вдруг посветлел, стал четче, осветился лучами бившего в окно солнца. В то окно, что было за спиной стоящей в зеркале женщины.
– Как ты? У тебя все в порядке? – Женщина жадно разглядывала лицо девушки. – Похудела… плохо питаешься? Что-то случилось?
– Они приходили к тетушке, но меня там не было, – торопливо затараторила Илли, зная, как много сил тратит мать на такие свидания. – Я работала секретарем у младшего принца. Теперь я плыву к королеве. А как вы, как Лира?
– Кто эти люди? – выступил откуда-то сбоку нестарый еще мужчина с пронзительными серыми глазами.
– Я принц Бенгальд, – его высочество достал из-за ворота родовой амулет и повесил поверх рубашки, – а это мой адъютант, Лиждей.
