головы и замерли в напряжении, переводя взгляды с одного конца студии в другую.
В дверях стоял Василий.
Только Эдуард сохранял спокойствие, может внутри и были бури, но внешне это не проявлялось.
— О, Василий объявился! Здравствуй, друг!
И словно со всех заклятье спало, остальные начали здороваться и улыбаться. Неподвижным остался только Георгий.
— Ну как тут дела? — спрашивал Василий, по очереди оглядывая каждого.
— Да, норм, — пожимали плечами они, чувствуя напряжение Георгия. Василий посмотрел на него и тихо произнес:
— Здравствуй, брат.
Георгий ничего не ответил, но горло сдавило так, что слова застряли намертво.
ХХХХ
— Демоны-ы-ы, смо-о-отрят на нас…, — услышала Марина протяжное пение за окном. Она узнала пьяный голос Георгия.
«Опять, — кольнула горькая мысль в голове, она вздохнула, — Видимо, все зря, уже ничего не исправить, слишком поздно…», — возникали крутящиеся образы неудач, порождая чувства безысходности.
«Вспомни и представь, когда захочешь отругать близкого человека, выливая на него злость и раздражение, что это очень уважаемый человек или…, представь, что это святой, будешь на него ругаться?», — вспомнились слова из детства, услышанные от бабушки, сидящей у подъезда. Она успокаивала свою подругу, которая частенько ругалась на деда.
«Точно! — подумала Марина, — представим, что это Святой. Жаль, только дописать статью не удалось», — и она с сожалением стала прибирать бумаги.
— Ну что! Радуйся! — раздалось певучее эхо в гостиной. Марина словно нехотя встала и медленно подошла к нему. Она вспомнила про Святого и молча начала помогать ему раздеваться.
— А я тебе так верил и полюбил! «Предателя!» — внезапно произнес он, глядя на Марину так, что она вздрогнула, а по коже побежали мурашки. Она опять вспомнила про Святого и улыбнулась, на лице ни тени упрека, ни тени вины, только загадочная улыбка и любовь.
— Не смотри на меня своими святыми глазами, — бросил он, закрывая глаза. Марина хмыкнула в ответ, а потом взяла его за руку и потащила к кровати.
— Чего не ругаешься? — сердился он, не встретив ожидаемой реакции.
— Зачем? — просто ответила она, чувствуя, как его гнев испаряется.
Он посмотрел на нее, немного со страхом:
— Странная ты какая-то. Как сумасшедшая.
— А я такая и есть, иначе, чтобы ты здесь делал? — парировала она.
Он усмехнулся и опираясь на нее все же дошел до кровати.
— Может займемся чем-нибудь приятным? — расхлябанно начал он, не решаясь переступить эту черту в нормальном состоянии, что-то было в ней такое, от чего он робел перед ней и не мог пойти дальше в своих ухаживаниях.
— Чтоб последний дух испустился из твоего тела? — услышал он в ответ. — Тебе бы до утра дожить, с такими-то показателями, — бросила она, ничуть не смутившись.
— Что ты за женщина? — бормотал он себе под нос, — манит и не дает! — вырвалось у него, и теперь уже обернувшись к ней, громко адресовал, — Жадина! — потом немного подумав, добавил, — или действительно святая?
ХХХХ
К утру к его голове прилетела сотня или две чертей, которые плясали на ней без остановки. Боль была адская, тело пульсировало так, что казалось, что каждая клеточка сейчас просто разорвется, жажда была во всем теле. Он стонал.
— Открой рот, — услышал он откуда-то издалека знакомый голос, а потом почувствовал, как что-то приятное и прохладное полилось ему вовнутрь.
Марина поила его с ложечки по капельке каким-то то ли отваром, то ли лекарством, он не чувствовал вкуса, но почувствовал, что к вечеру ему стало лучше.
— Чуть не крякнул, — после долгого молчания, сказал он, не глядя на нее.
— Да, — кивнула она, — тебе повезло, — устало ответила она. — Я думала, что не дотянешь до утра, после операции всего полгода прошло, так?
— Вроде, — неуверенно ответил он.
— Это мало. Мы же про годик разговаривали, — немного помолчав, она махнула рукой. — Да ладно. Чего уж. Сделанного не воротишь.
Георгий молчал, а Марина, повернувшись к нему спросила:
— Случилось что-то серьезное?
— Да нет. Просто захотелось, — пробурчал он и отвернулся от нее.
Марина, внимательно посмотрев на Георгия, подозрительно произнесла:
— По-моему ты что-то не договариваешь…, — и увидев его безразлично-упрямый взгляд, смягчилась и настаивать не стала, — ладно! Захочешь сам расскажешь…только я думаю, что твое вчерашнее состояние связано как минимум с братом.
— А как максимум? — с сарказмом бросил он.
— Как максимум? — она на секунду задумалась, — как максимум — встречей с ним, и скорей очень и очень неожиданной.
Больше Георгий не спрашивал, только мысль мелькнула: «Откуда она знает?»
Глава 4
Георгий собирался, быстро-быстро, словно хотел сбежать от всего, в глазах блуждала пьяная страсть, все тело источало еле уловимый тремор в ожидании предстоящих встреч. Все собиралось начаться по новой. Как раньше. Ему надоело жить святой скучной жизнью, все время завоевывать, завоевывать ее, а она как была недоступной и далекой, так и осталась. Ничего. «Все карабкаешься, карабкаешься, становишься лучше для нее», — проносились мысли в голове, возникали образы старых друзей, которые сейчас были совсем не в восторге от образа жизни Георгия и при каждом удобном случае подтрунивали над ним обзывая подкаблучником, святошей, а девушки сочувственно смотрели на него и качали головой, жалея его и ругая «эту злую тетку», которая не дает развлекаться и жить на полную катушку. Он перед ними почему-то оправдывался, защищая Марину, но их замечания оставались в душе и от легкости не оставалось и следа.
Встретив их, Георгий на миг почувствовал себя на свободе и возникло желание старой жизни, все бросить и перечеркнуть, уйти с этого пути, не хоженого раньше, и вернуться туда, где все проще и понятнее.
Марина смотрела на него и чувствовала, как в ней закипает злость. Злость от безысходности.
«Все по новой», — промелькнула мысль в голове. — «Все зря…», — мельтешил надоедливо чей-то голос.
Она встала, чувствуя слабость во всем теле. В последние дни она много-работала, забывая есть, спать, и вообще отдыхать. Георгий наведывался нечасто, только по необходимости и Марина стала чувствовать, что в последнее время ей хочется видеть его по чаще, она начала переживать за него и самое страшное для нее (как ей казалось) это стало понятно совсем недавно, она начинала любить. Она гнала прочь назойливые мысли, не допуская их стала все чаще заполнять свои мысли работой, избегая оставаться с собой наедине.
Внезапно в глазах стало темнеть, но Марина, справившись с собой, чувствуя, как безысходность летит куда-то в темную пропасть души, начала спокойно и отрешенно обращаться к Георгию, как к маленькому и неразумному человечку:
— Да, конечно, беги, — медленно произнесла она, — Тебя же очень ждет
