Турецкий вспомнил один из своих недавних снов – это было точное его описание. Значит, он видел эту картину в квартире Ракитского и просто она в подкорке засела.
– …По ее поводу, – продолжал Мишка, – сам Хатум говорил так на презентации своей выставки в Западном Берлине: «…Я старался противостоять устойчивому стереотипу, связанному с образом арабской женщины, которая обычно представляется либо пассивным существом, либо асексуальной матерью. Через письма моей матери появляется другой образ – прямой, открытой, сексуальной женщины, которой нравится ее тело».
– Бред, – разлепил запекшиеся губы Турецкий.
– Ага, – с готовностью подтвердил Федоренко. – Я это в Интернете раскопал.
– Он картавил, этот коллекционер?
– Нет, Сан Борисыч, я это первым делом спросил.
– Все художники – психи, – отважился Турецкий на более длинную фразу.
– Точно, – согласился Мишка. – Вячеслав Иваныч тоже так считает. Только картина эта бешеные бабки стоит, не меньше ста тысяч долларов, представляете?
Значит, арабская картинка тоже не из дешевых, подумал Турецкий. Ну знамо дело, Ракитский муру брать не стал бы. Хотя это уже некоторое отклонение от интересов коллекционеров Таржевских. А впрочем, какая разница? Сто тысяч долларов – деньги, конечно, большие, но все-таки не Левитан. Что-то еще Мишка важное сказал…
– А! Так Грязнов здесь? – спохватился Турецкий.
– Ага. На кухне, пироги ест.
– Ну вот, – расстроился Турецкий, – что это там за пироги такие, что все их едят, кроме меня?!
– Пироги Ирина Генриховна приготовила. С грибами и с черникой. С ума сойти можно. А вам нельзя твердую пищу, – иезуитски напомнил Федоренко.
– Да знаю я, – отмахнулся Турецкий. – С грибами и с черникой. Будь другом, сигарету найди мне, а?
– Реквизировали при входе, – вздохнул Мишка. – Сказали, потом вернут.
– Жизнь не удалась, – резюмировал Турецкий и снова закрыл глаза. – Грязнова позови.
Грязнов появился пять минут спустя.
– А я в ванной курил, – объяснил он причину задержки. – Привет, красавчик.
– Предатель, – прошипел Турецкий. – Дай затяжку сделать.
– Нельзя. Здоровье береги, – скорбно молвил Вячеслав Иванович.
– Скотина, – с чувством сказал Турецкий. – Рассказывай давай.
– Значит, так. – Грязнов, особо не церемонясь, развалился на том же диване, где лежал и сам Турецкий, слегка придавив ему ноги. – Бутылка с тебя, а точнее – ящик.
– Перебьешься.
– Да не мне. Ватолину причитается. Шкурой своей ты ему обязан.
– Как это? – Удивленный Турецкий даже приподнялся на локтях.
– Очень просто. Типа, который на тебя напал, он, родимый, застрелил.
– В-ватолин?! А как он там оказался вообще?!
– Тебя искал. Позвонил Мишке твоему, тот сказал, что ты к Андрееву собирался, он за тобой в Плотников переулок рванул.
– А зачем я ему нужен был, он тебе сказал?
– Сказал, что только тебе лично-персонально доложит. Довольна твоя душенька?
– Подожди… А этот его напарник, Кузнецов?
– У Кузнецова алиби двухсотпроцентное.
– Это еще что значит?
– Он в это время водку пил.
– Это алиби?
– Это алиби.
– Это он так говорит?
– Это я так говорю.
– Не понял.
– Что ты не понял, тупица? Он со мной водку пил. Симпатичный парняга, по-моему.
– Предатель, – вздохнул Турецкий. – Теоретически я ведь тоже с вами мог быть. Сейчас вообще цел был бы. Разве что с похмелья.
Грязнов грустно развел руками:
– С похмелья ты бы точно не был.
– Почему это?
– Уже два дня прошло.
– Два дня?! Ладно, – махнул рукой Турецкий, – не тяни резину, кто он был?
– Который на тебя напал, трупак в смысле? – уточнил Грязнов. – Ты только не падай.
– Куда уж мне дальше падать, – насторожился лежащий Турецкий.
– Симиренко Николай Николаевич.
– И с чего тут падать? – фыркнул Турецкий. – Яблоки такие, кажется, есть. Ботаник на меня напал, что ли, потомственный?
– Сам ты ботаник потомственный. Симиренко Николай Николаевич, семьдесят пятого года рождения, уроженец города Озерска, там же до недавних пор и проживающий. Безработный. Передвигался по городу на «БМВ» пятой модели, бедолага. Не мог ничего приличнее прикупить, представляешь?
– Что значит проживающий «до недавних пор»? – переспросил Турецкий.
– Пока с тобой не встретился, – напомнил Грязнов. – Это плохо сказалось на его жизнелюбии.
– А-аа.
– Вот тебе и "а". Значит, я продолжаю: житель города Озерска, два года назад был осужден условно за мелкое хулиганство. По неподтвержденным данным, входил в группировку Виктора Заминайло, больше известного под кличкой Мятый. Ничего совпаденьице, а?
Турецкий попытался присвистнуть, но губами-оладьями этого сделать не смог.
– Это еще не все, – сказал Вячеслав Иванович, – помнишь, я тебе рассказывал, что в котельной мужика замочили, а пуля насквозь прошла, в топку попала и расплавилась.
Турецкий напрягся, но не вспомнил.
– Ну пистолет еще израильский когда идентифицировали, ты меня попросил, чтобы все сводки проверить срочно на его применение. Ну вспомнил?!
– А! Этот индейский… «Джерихо».
– Да. Так вот котельная эта, где пуля вместе с трупом расплавилась, в Озерске находится.
– Так что же ты сразу не сказал?! Я помню, я же тебя спрашивал тогда!
– Хотел быть уверенным, что это не совпадение.
– Теперь уверен? – зло спросил Турецкий.
Грязнов посмотрел на его нос и захохотал. Отсмеялся, сказал:
– И труп наконец идентифицировали. Это Капустин, любимый тренер дочери Ракитского. Теперь вообще все ясно, хоть дело закрывай. Любовничек у Ольги ключик тихонько стырил, слепок снял и оригинал назад вернул. После этого поехал на Кипр. Вернулся, его и пришили. Причем, видимо, тот же самый человек, что и Ракитского. Не исключено – Симиренко. Хотя я лично не верю.
– Почему?
– Ракитский был Джеймс Бонд, хотя и на пенсии, а Симиренко – какой-то недоносок, по-моему, не вяжется.
– Это мы еще посмотрим. Обычно как раз недоноски джеймсов бондов и заваливают.
25 октябряФитнесс-тренер Капустин, которого застрелили в Озерске из редкого пистолета «Джерихо-941», был не просто родом из Подмосковья, как упоминала Ольга Ракитская, а именно из этого самого славного города Озерска. Теперь Турецкий клял себя за давешнюю неряшливость: ведь если бы при разговоре с Ракитской он сразу же удосужился это выяснить, то было бы ясно, где в первую очередь Капустина искать. В Озерске у него жил старший брат с семьей, глядишь -и нашли бы Капустина, еще живого. Но лучше поздно, чем никогда. Теперь по крайней мере выяснились чрезвычайно интересные обстоятельства.
Капустин– Озерский был старше своего брата -фитнесс-тренера всего на несколько минут, оказывается, они близнецы с абсолютно одинаковой внешностью. Кроме того, он вообще был не Капустин! Дело в том, что овощную фамилию фитнесс-тренер взял себе от своей бывшей теперь уже жены, с которой он благополучно развелся три с половиной года назад. А так он, как и старший брат, от рождения был Хамко. Так вот, его старший брат, Всеволод Феликсович Хамко, тоже в некотором роде боец физкультурного фронта, бывший боксер, по оперативным данным, состоял (и, вероятно, состоит) в близком знакомстве с уголовным авторитетом Заминайло по кличке Мятый, имеющим в Озерске солидную недвижимость и прочие интересы.
В рамках расследования убийства мэра Озерска Крапивина всех озерских приятелей Мятого в первую очередь тщательно проверяли на возможную причастность к преступлению – Крапивина взорвали больше месяца назад, 16 сентября, в собственной служебной «Волге». А проверяли их потому, что в организации преступления подозревались глава районной администрации Озерска господин Талеев и директор ЗАО «Зеленая улица» господин Онищенко. А Мятый, он же Виктор Заминайло, является двоюродным племянником Талеева.
Проверяли, разумеется, и Всеволода Хамко, но у него было железное алиби – тот был на работе, вел переговоры с подрядчиком о предстоящем ремонте – Хамко принадлежит в Озерске баня и оздоровительный центр. Но теперь, учитывая, что его вполне мог подменить брат-близнец (либо на переговорах с подрядчиком, если он был для этого достаточно компетентен, либо во время покушения, что более вероятно), картина менялась!
В ночь на 25 октября Всеволод Хамко был арестован и после предварительного допроса, на котором, как и прежде, категорически отрицал свою причастность к убийству мэра Крапивина, препровожден в Москву, в следственный изолятор Бутырки.
Утром 25 октября Грязнов лично позвонил в спортивный клуб «Люкс» и выяснил, что 15, 16 и 17 сентября фитнесс-тренер Капустин брал отгулы. Ольга Ракитская также подтвердила, что 16 сентября с любимым мужчиной не встречалась, поскольку просмотрела свой сентябрьский рабочий график и смогла точно установить, что в этот день была в командировке в Нижнем Новгороде. Зато вспомнила, что по приезде в Москву (17 сентября, на следующий день после убийства Крапивина!) обнаружила Капустина у себя дома в состоянии сильнейшего опьянения и одновременно – глубочайшей депрессии, что обычно ему было никак не свойственно.
