палубу посмотреть на него.
Воздух на корабле, казалось, тоже стал другим. Мёртвый и неподвижный, он будто не мог больше дать вдыхавшим его жизнь. «Рождён ли человек, чтобы ступать так далеко от родных планет?» — невольно сама себе задавала Ксения вопрос, и тут же давала ответ: «Рождён. Иначе меня и не было бы здесь». Она усмехалась и снова устремляла взор на чернеющее перед ней лобовое стекло. «Где же мы, чёрт побери? Куда нас забросили Ветра?» — этот вопрос тоже нет-нет да посещал её. По её собственным расчетам, которые она не показывала никому, ещё вчера они должны были различить первые рубежи Сина, но вокруг не было ничего. Ветер, вдоль которого они добрались сюда, совсем не походил на тот, который донёс до неведомых миров Ксению в первый раз. Впрочем, она достаточно хорошо знала Ветра, чтоб не удивляться ничему.
Путешествие по малознакомым Ветрам было делом затяжным, рискованным и сложным, требовавшим от пилотов выдержки, многих сил, неприхотливости и самых неожиданных навыков и умений.
Парусные суда находились целиком во власти Ветров — капризных и непостоянных, какими могли быть только настоящие ветра. Некоторые из них были постоянными, потоки частиц двигались в них в единственном возможном порядке, и движение корабля легко удавалось предсказать. Но были и другие, переменчивые, которые меняли не только скорость, но даже и направление движения этих частиц, толкавших крылья корабля. Были Ветра, в которых потоки, двигавшиеся в противоположных направлениях, располагались одно над другим или даже заплетались в косу — и тогда не малых усилий и мастерства стоило удержать курс. Но даже в самых постоянных из Ветров случались шторма. Скрещивающиеся потоки, подталкивая один другой, могли вызвать настоящий циклон, и такие бури внутри Ветров пока что никто не мог толком предсказать.
Попали ли они в бурю, или Ветер, который нёс их, был переменчив сам по себе — Ксения не знала. Однажды Орлов заводил с ней этот разговор, но лейтенант не смогла ответить.
К концу четвёртого дня Ксения поймала себя на том, что, стоя на мостике, уже не смотрит в пустоту, а вырисовывает в блокноте наблюдений цветы — бесконечные ряды ирисов и амелы.
Покраснев, она выдрала листок и, спрятав его за пазуху, принялась переписывать график дежурств на страницу, оказавшуюся под ним. Механическая работа не занимала мыслей, и она невольно снова стала думать об Орлове, который почти всегда был любезен, но, кажется, придавал её присутствию не больше значения, чем придают наличию кресла или стола.
После того, единственного, разговора больше они не встречались наедине — да и вообще говорили только о делах. Впрочем, только о них они и говорили всегда.
Ксении не хватало здесь, на корабле, настоящих цветов. Она хотела бы собрать для Орлова целый букет из вишни, козьей жимолости, гвоздики и липовых листов — из всего, что творилось у неё в голове.
Качнув головой, Ксения отогнала от себя этот ураган бесполезных мыслей и посмотрела на часы. До смены Орлова оставалось ещё полчаса.
«Очень хорошо», — подумала она. Поджала губы и, открыв в блокноте следующий листок, принялась решительно рисовать один-единственный липовый лист.
Когда же Орлов появился на мостике, Ксения будто бы невзначай оставила блокнот на подставке и, сдав пост, поспешила отправиться к себе. Сердце билось бешено, и она уже жалела о том, что сделала только что. Оказавшись в каюте, она несколько раз прошла из конца в конец — но поскольку успокоиться это не помогло, снова накинула китель и отправилась на палубу для пилотов.
Здесь, как всегда, было шумно. В отсутствии опасности пилоты оказывались самой бесполезной частью груза, и потому им оставалось только играть в карты и пить собственного изготовления сладковатый, выдержанный на фруктах с гидропонной фермы ром.
Каждый раз этот напиток имел новый вкус, но кое-кто делал его лучше, чем профессиональные трактирщики в порту.
Флягу с настойкой пускали по кругу, потому что персональная посуда была не в ходу, и, конечно же, досталось и Ксении, которая сделала несколько глотков и, если не успокоилась, то, по крайней мере, немного повеселела.
Ей протянули гитару — Ксения, как и многие в полку, всегда неплохо пела, и она спросила:
— Что спеть?
Предложения посыпались со всех сторон, пока, наконец, не победило одно:
— То, что не слышал никто.
Ксения задумчиво побарабанила по корпусу гитары, затем опустила взгляд и провела пальцами по струнам. Ей вдруг снова стало грустно, как будто вернулось то, что ром почти что помог забыть. И она запела о том, что все последние недели было у неё в голове — и что постепенно, день за днём, облекалось в слова, которые она не говорила ещё никому:
— Слетают на плечи
Обрывки несказанных слов.
Банален и вечен,
Сюжет, к сожалению, не нов.
Так единодушно
Над этим смеется свет.
Ты мне очень нужен…*
Ксении замолкла, когда горло перекрыл ком. Выговорить последнюю, давно звучавшую в голове фразу, вслух она не могла. Она подняла взгляд, наигрывая перебор и силясь отрешиться ото всех, уже жалея о том, что взялась петь, и взгляд её упал на одного из Крылатых, сидевшего в стороне от других и державшего на плече у какой-то девушки-юнги не из их компании руку. Юнга краснела и бледнела и явно не была рада тому, что оказалась здесь, и, пользуясь возможностью прерваться, Ксения спросила у поручика:
— Астафьев, у вас всё хорошо?
— Да, старпом, — усмехнулся тот. Рука его ловко нырнула расслабившейся на секунду девушке подмышку и плотнее прижала к себе. Юнга окончательно побелела.
Пары самого разного рода нередко складывались на корабле. Спустя несколько месяцев в открытом космосе мужской состав основательно терял над собой контроль. Отношения подобного рода не регулировал никто. И никто, по большому счёту, никому ничего не запрещал. В чужие дела вообще было непринято лезть. Но Ксении вдруг стало так противно, что она отложила гитару и встала:
— Отпусти её.
— Что? — пилот воззрился на неё с искренним удивлением.
— Я сказала прекратить панибратство. Это приказ.
— Приказ… — медленно повторил пилот, отталкивая юнгу от себя, — а ты не много ли на себя берёшь, лейтенант? Ты, как-никак, не одна из нас, да и летаю я подольше тебя.
— Как он попал на борт? — поинтересовалась Ксения, глядя на Астафьева, но обращаясь не к нему.
— Как и все, — нехотя ответил другой пилот, — успокойтесь, офицеры. Ничего же не произошло. Девчонка сама пришла, а если и нет — то уже всё равно ушла.
— Дело не в юнге, — отрезала Ксении, — поручик Астафьев оспаривает моё
