— Какая прелесть! Натали, детка, а ведь ты, похоже, не сомневаешься, что все происходящее совершенно нормально. То есть ты всерьез полагаешь, что я буду твоим официальным любовником, да? — большое херни я еще в жизни не слышал и потому даже не сразу собрался, как ей ответить.
— Паш, ты такой смешной! Ты знаешь, мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой, и я не хочу тебя терять, ты будешь моим, мальчик мой, моим.
Я психанул. Вдруг шагнул вплотную к Натали, схватил ее двумя пальцами за подбородок, сжал сильнее, заставив открыть рот… В голосе зазвучали страшноватые нотки:
— А прямо сейчас, Нат? Не возьмешь в рот? Это ведь быстро — при твоих-то сноровке и опыте. Боюсь, правда, с деканом в этом смысле будут проблемы — процесс может затянуться.
— Хватит! Что за шутки!
Натали вдруг стала чуть больше, а в темноте будто сверкнули глаза. Линзы, что ли, фосфоресцирующие?
— Ты, мой мальчик, будешшшь моим, я тебя выбрала!
Она вдруг вскочила, приблизилась ко мне, оттянула кофту и облизнула, а потом вцепилась зубами в кожу в районе ключицы.
— Ты что делаешь, дура?
— Шшшш….
И укус стал больнее, Нат будто запустила зубы прямо в сердце и по крови побежали не горячие кровяные тельца, а снежинки. Пробежав по венам, сплелись в сердце в один снежок.
От внезапной слабости я осел на бревно.
— Вот так! Сказала же-будешь моим!
Эти слова я уже услышал сквозь вату, и будто бы через секунду увидел подле себя подружку сестры.
Лена лепетала что-то бессвязное, но я, очнувшийся от странного забытья, категорически отказывался принимать действительность. Все, что было вокруг — это запах крови и меняющаяся реальность. Кругом было всего слишком. Слишком звучно, слишком красочно, слишком возбуждающе. А тут еще Лена, со своим телом, глазами, губами.
Я даже не сразу понял, что это подружка мелкой сестры. Решил, что это Натали вернулась, но разобравшись, что к чему, разозлился еще больше.
Кругом обман, и женские хитрости, и что-то еще, не совсем понятное… Будто бы десны начали кровоточить и зубы выдвигаться вперед. И в районе копчика начало адски жечь. Да что такое-то!
Последнее чувство его беспокоило даже больше, чем предательство инфернальной любовницы.
Отделавшись от Леночки, безусловно привлекательной, особенно сейчас, когда он учуял ее прекрасный запах молодости и красоты, убежал в лес. И долго бродил в темноте, до тех пор, пока жжение не распространилось по всему телу. Вместо того, чтобы сделать так, как все рациональные и умные люди моего возраста, обратившись в больницу, разделся донага и бросился в речку.
Поплескавшись на мелководье, поскольку сколько бы ни шел, воды все время было по колено, что было довольно неудобным, решил вылезти на берег.
Отряхнувшись от воды на манер собаки, вдруг замер, почуяв опасность. Оглянулся. Под кустом лежал волк и глядел прямо на меня фосфоресцирующими глазами. Странно, но страха не было и взгляд был знаком. Волк открыл пасть и будто бы рассмеялся лающим смехом.
Но от этого внутри у меня ничего не оборвалось и не екнуло. Посмотрел на свою руку и увидел, как она покрывается шерстью и вместо ногтей лезут когти. "Допился"- принял единственную мысль и опустился на корточки, чтобы принять полное единение с алкогольной передозировкой.
Волчица подошла и лизнула щеку, что тоже стремительно покрывалась шерстью.
В ту ночь я познал звериную сущность в себе и вернулся к Натали. Девушка-волчица, как и обещала, не отпустила меня.
Тогда мы поймали зайца, и волчица дала возможность утолить жажду крови, поселившуюся с тех пор, как Лена решила его поцеловать.
Я тогда бегал по лесу и думал каким-то отстранённым чувством, что это очень странное, реалистичное и жутко веселое алкогольное отравление.
И сон, в котором Натали вдруг стала волчицей, а я-волком, походил на захватывающее приключение. Не хотелось, чтобы он заканчивался, но я устал и решил прикорнуть под деревом.
Волчица- «Натали-под алкоголем» составила компанию, и последнее, что я видел, это ее розовый язык, высунутый из хитро изогнутой пасти, когда она дышала, и будто бы победно смеялась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
"Ну и пусть, — подумал я тогда. — Зато я зайца поймал".
Утро встретило безрадостной правдой: заяц переварился хорошо, волчица превратилась в Натали, я- в человека, голого, но не замершего в темном лесу, под головой лежали вещи, которые я яростно стал расправлять.
— Никогда пить не буду больше.
Проснувшаяся Натали хрипло рассмеялась.
— Милый, нам надо поговорить, — протянула она и выгнулась.
Помню, как с ужасом глянул на нее- а вдруг сзади дернется хвост? К зоофилии я пока не готов. И не пока тоже! Вообще не готов!
Нервно сглотнул и потрогал свой собственный копчик. На всякий случай. Хвоста, слава богу, не было.
Быстро начал натягивать одежду.
— Не о чем нам с тобой говорить. Я поехал в город.
— Нет, дорогой, ты все же поговоришь со мной. Твоя жизнь изменилась, и никто, кроме меня, не введет тебя в курс дела. По доброй памяти я тебе, так и быть, помогу.
— Да пошла ты! — снова закипало раздражение. Все, все оказалось не сном и не алкогольной интоксикацией!
— Пааааш! Мой телефон останется прежним! Ради тебя симку менять не буду!
Я бежал из леса, вспоминая, сколько выпил накануне, и ничего, кроме двух бутылок светлого пива, припомнить не мог.
"Значит, друганы «соль» подсыпали"- решил. И подумал, что в следующий раз не позволит никому открывать свое пиво, чтобы никто не смог подсыпать туда наркотик.
Следующие два дня отсыпался и отьедался, а на третий снова почувствовал запах крови и то, что зубы в деснах будто шевелятся, рвутся наружу.
Сел в тот же час в автобус и уехал в лес. Едва остановка осталась позади, начал срывать с себя одежду и на ходу превращаться в волка.
"Вот те, бабушка, и Юрьев день"- крутилось в голове.
До дома в этот раз добирался с трудом. Нашел только толстовку, все остальное было хаотично разбросано по лесу или приватизировано маргинальными личностями.
Вечерний автобус был почти пуст. Две бабки косились всю дорогу на грязноватого полуголого парня с завязанной толстовкой на бедрах.
Водитель, решив, что пассажир-торчок, сразу решил от него избавиться. Но одна из бабок встала на защиту и даже оплатила проезд. В замен я позволил ей пялиться масляными глазками на открытый торс и мускулистые голые ноги.
А через какое-то время умер дядька, завещав дом в другой республике. И это, как ни странно, было хорошо. Дом был в лесу, и бросив универ, я стал обычным волком, лишь раз в пару дней становясь человеком, чтобы показать соседям, мол, тут проживает человек, можете не сомневаться.
И тут вдруг нагрянула Она.
Натали вела себя так, будто и не несет никакой ответственности за то, что сломала мою жизнь, изменив ее настолько, насколько это вообще возможно; так, будто не было никакого разговора о том, что становится она женой декана а мне предлагает стать всего лишь каким-то любовником; так, будто сто раз была в этом месте и даже доме.
— Не обжигай меня взглядом и не обдавай презрением, — говорила она. — Все мужики приблизительно одинаковы. Сейчас ты взбешен, оскорблен, презираешь и ненавидишь меня, считая предательницей, но если я прямо сейчас расстегну на тебе штаны и действительно сделаю то, о чем ты говоришь… Будь уверен, уже через пару секунд ты начнешь гладить меня по голове и скулить от восторга: «Еще! Еще!» Это, прости, голая физиология.
— Ты омерзительна, Нат.
— Неправда. Я соблазнительна. И ты меня хочешь, сам сказал. В любом случае я приехала к тебе, составить компанию, узнать о планах, ну и узнать, как тебе живется в двух ипостасях. Проверить, так сказать.
Сначала я дышал яростью и прогонял нахалку, но та кружила рядом в образе волчицы или девушки, от которых волк совсем отвык и в конце концов, сдался.
