"Да это же Эрн! - ошарашено подумал мистер Гун. - Что это с ним такое? О каких бедных стариках на траве он болтает посреди ночи? Совсем спятил парень!"
Он облачился в халат, который уже давно был ему тесен, и величественно прошествовал в комнату Эрна. Тот стоял в темноте и упрямо повторял одни и те же слова о бедном старике на траве.
- Это еще что такое? - спросил мистер Гун так громко, что Эрн чуть не подпрыгнул. - Разбудить меня посреди ночи болтовней про какого-то старика! Что с тобой происходит, Эрн? Мне очень не нравится твое поведение, учти!
- А, это вы, дядя... - пробормотал он.
Мистер Гун включил свет и, увидев, что его племянник стоит в пальто, а вокруг шеи у него повязан шарф, изумился еще больше.
- Ты куда собрался?
- Да я просто замерз, - ответил Эрн, залезая в кровать. - Я стишки сочинял, дядя. Они лучше получаются, когда стоишь.
Взгляд мистера Гуна упал на две лежащие на стуле записные книжки.
- Я тебе покажу, как будить меня посреди ночи стишками! - буркнул он, хватая обе записные книжки.
- Дядя, пожалуйста, не трогайте! - взмолился Эрн. Он вскочил с кровати и попытался вырвать их из дядиных рук.
Но мистер Гун держал записные книжки мертвой хваткой.
- В чем дело? Чего ты так забоялся? Я их в камин бросать не собираюсь!
- Дядя, это личное! - запричитал Эрн. - Никто не имеет права их читать, кроме меня!
- Ха! Это ты так считаешь! - фыркнул мистер Гун.
Он выключил свет, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Эрн снова нырнул в кровать, дрожа от страха. Теперь дядя все узнает о похищенных драгоценностях. Опять не удалось сохранить секрет! Эрн тихо заплакал.
Тем временем мистер Гун приступил к чтению. Начал он с записной книжки для "паезии". Дойдя до "стишков" про самого себя, он с трудом поверил своим глазам. Как Эрн мог такое написать? Какое неуважение! Да просто хамство! Так выразиться о дядиных глазах и сравнить его голос с криком осла! Мистер Гун почувствовал праведный гнев.
Закончив со "стишками", он взял вторую записную книжку, бегло просмотрел уже знакомый ему список "вещественных доказательств", перевернул страницу, и... глаза у него округлились:
Ограбление произошло 3 января. Похищенные ценности должны быть спрятаны на старой мельнице на Рождественском холме. Эрну Гуну поручено конфисковать их ночью 4 января.
Мистер Гун перечитал запись еще и еще раз. Ну и ну! О каком ограблении идет речь? Кто узнал о местонахождении похищенных ценностей? И кто поручил Эрну их конфисковать? Ах, ну конечно же, мальчишка Фредерик! Мистер Гун громко фыркнул, откинулся на спинку стула и глубоко задумался.
Ему крупно повезло, что он наткнулся на эту информацию. Теперь он самолично отправится на Рождественский холм, обнаружит награбленное и хорошенько утрет нос мальчишке Фредерику. То-то паршивец будет раздосадован, когда все раскроет он, Гун! И уж на благодарность инспектора Дженкса можно будет рассчитывать с полным основанием!
Он снова перечитал посвященный ему "стишок", и гнев его вспыхнул с новой силой. "Неблагодарный мальчишка! Ну ничего, он меня еще попомнит. Где моя трость?"
Эрн услышал, как дядя сходил вниз, потом поднялся, открыл дверь в его комнату и щелкнул выключателем. Зажегся свет, и Эрн, словно в кошмарном сне, увидел в дядиной руке трость.
- Эрн, - печально произнес мистер Гун, - мне очень неприятно так поступать, но ты меня вынуждаешь... Я прочел твой стишок обо мне. Это гнусно, просто гнусно!
Эрн был напуган и ошеломлен.
- Какой стишок, дядя? Я о вас стишков не писал.
- Вранье только ухудшит твое положение.
Мистер Гун открыл записную книжку и сунул ее под нос Эрну. К своему ужасу, тот увидел написанный его собственным почерком "стишок", озаглавленный: "Моему дорогому дяде". Эрн прочитал его и почувствовал слабость в коленях.
- Дядя, это не я написал. У меня бы таланта не хватило! Это слишком хорошо!
- Что значит "слишком хорошо"?! Это гнусный стишок! И как ты смеешь заявлять мне, что не ты его не написал, когда тут твой почерк! Может, ты и это намерен отрицать?
Эрн еще раз посмотрел в записную книжку.
- Почерк мой, - вынужден был признать он слабым голосом. - Не понимаю, ничего не понимаю... Дядя клянусь, я не помню, чтобы я его написал. Я не могу так хорошо написать - очень хотел бы, да не могу!
- Это еще не все, Эрн, - сказал мистер Гун, угрожающе поигрывая тростью. - Я и вторую твою записную книжку прочел. Где у тебя написано насчет ограбления и спрятанных на старой мельнице ценностях... Ты мне ничего об этом не говорил. Ни слова! Ты скверный мальчишка - а скверных мальчишек наказывают. Вытяни перед собой правую руку ладонью вверх!
Плача, бедный Эрн вытянул руку, чтобы не получить удара по какому-нибудь более чувствительному месту. Трость со свистом рассекла воздух.
- Это тебе за стишки! А это - за то, что ничего мне не сказал об ограблении!
Эрн взвыл и спрятал руку под мышку. Мистер Гун мрачно предупредил:
- Ни на какие поиски награбленного ты не пойдешь. На ночь я тебя запру, ясно? Посиди и подумай о том, что случается со скверными мальчишками, которые пишут гнусные стишки и скрывают от дяди важные сведения!
С этими словами мистер Гун выключил свет, вышел и запер дверь на ключ. Эрн совсем пал духом. Все кончено - никакого ночного похода на старую мельницу! Вдруг ему пришла в голову ужасная мысль: а что, если дядя сам туда, пойдет? Плача горючими слезами, бедный Эрн уткнулся в подушку. Все было плохо: рука сильно болела, дверь комнаты заперта, надежды рухнули. Он услышал, как дядя шумно одевается в соседней комнате и спускается вниз. Все ясно: идет на Рождественский холм! Когда он обнаружит награбленное, планы Фатти будут безнадежно спутаны. И все из-за него, Эрна Гуна - из-за его глупости. Он почувствовал себя маленьким и несчастным.
Потом Эрн вспомнил о "стишках", встал и включил свет. Его записная книжка для "паезии" валялась на стуле, куда ее бросил дядя. Эрн схватил ее. Ага, вот "Моему дорогому дяде"...
Он перечитал "стишок" шесть раз подряд и пришел к выводу, что это написано очень талантливо. Странно: почерк точно его, но когда же он это написал? "Наверное, во сне, - решил Эрн. - С гениями такое случается. Должно быть, вчера ночью сочинил, потом встал с кровати, как лунатик, и все записал. Надо же - какой отличный стишок! Во здорово! Это даже лучше стишков Фатти. Может, я все-таки гений".
Он опять улегся в кровать и положил записную книжку под подушку, повторяя про себя "стишок" о дяде. Жалко, что он его не закончил. Интересно, почему? И почему он ничегошеньки не помнит? Видно, во время сна мозги у него работают лучше...
Эрн даже забыл о своей руке. Да и мысль о дяде, находящем награбленное, уже не так его угнетала. Он был очень горд тем, что создал такое первоклассное произведение.
Все повторяя про себя "стишок", согревшись под одеялом, Эрн потихоньку погрузился в сон.
Мистеру Гуну было совсем не так тепло и уютно, пока он взбирался на Рождественский холм искать несуществующие драгоценности!
НЕЛЕГКАЯ НОЧЬ ДЛЯ МИСТЕРА ГУНА
С кряхтеньем взбираясь на продуваемый холодным ветром холм, вглядываясь в темноту, которую в любую секунду могли озарить таинственные огни, мистер Гун от всей души надеялся, что на этот раз коров, кур и кошек он не встретит.
И действительно, ни мычания, ни кудахтанья, ни мяуканья он не услышал. Ночь была на редкость тихая. Таинственные огни не вспыхивали. Единственным источником света была луна, а единственными звуками - поскрипывание замерзшей земли под огромными ботинками мистера Гуна.
Вдали в лунном свете показалась старая мельница. Мистер Гун удвоил бдительность. Если похищенные драгоценности и вправду спрятаны на мельнице, там могли находиться и похитители. Мистер Гун пощупал висящую у него на ремне дубинку и с гордостью вспомнил, как он недавно обратил в бегство неизвестного злоумышленника.
На мельнице, все было спокойно - только пробежавшая крыса блеснула в темноте маленькими глазками, да перед лицом мистера Гуна бесшумно пролетела сова, почти задев его крылом. Он вздрогнул от неожиданности и несколько минут простоял не шелохнувшись.
Убедившись, что людей здесь нет, мистер Гун включил свой мощный фонарь и увидел в его свете заброшенное и захламленное помещение, в стенах, крыше и дощатом полу которого зияли дыры. Внимательно глядя себе под ноги, чтобы не провалиться, он осторожно сделал несколько шагов. Луч фонаря упал на груду старых полусгнивших мешков. А не под ними ли спрятано награбленное? Мистер Гун начал разгребать их. От мешков поднялись облака пыли, и гнилостный запах резко усилился. Мистер Гун громко чихнул. Его чиханье гулко отдалось в пустом помещении и разнеслось на полкилометра вокруг. По счастью, злоумышленников на Рождественском холме не было.
Под мешками оказались какие-то старые коробки. Разбрасывая их, мистер Гун наткнулся на мышиное гнездо и потревожил нескольких крыс. Одна из них, рассвирепев, бросилась на него. Он попытался ударить ее фонарем, но промахнулся. Фонарь выскользнул из его руки и разбился о стену. Мистер Гун с трудом нашел его в темноте и сильно потряс, но это ничего не дало. Он в сердцах отшвырнул фонарь в сторону. Чертова крыса! Ничего не видно... Он чиркнул спичкой и, заметив при ее слабом свете еще одну груду мешков в углу, направился к ней. Спичка догорела и погасла. Нога у мистера Гуна провалилась в какую-то дыру. Он высвободил ее с большим трудом. От стольких усилий ему стало жарко. Он снял пальто и начал прощупывать каждый мешок. Может, драгоценности внутри? Ага, что-то твердое! Сердце у него забилось быстрей. Похоже на коробочку, в каких обычно держат драгоценности...
