Когда Калеб напомнил о ненависти, я виновато потупилась. В последнее время это слово появлялось на горизонте болезненно часто.
— Я понимаю, что говорю сейчас с тобой как старик, но не будь такой максималисткой, дай ему шанс.
— Ты же знаешь, я поступлю так, только потому, что ты меня просишь?
— Ничего, потом ты еще скажешь мне спасибо, но это придет к тебе с возрастом, — рассмеялся Калеб.
— Это — это что?
— Понимание и милосердие. Вам людям оно очень необходимо, чтобы продолжать жить в мире с собой.
Я хотела сказать, что с каждым днем сокращается то время, что я остаюсь человеком, но промолчала. Не смотря на то, что все во мне все было против общения с Джейсондом, я понимала, что стоит согласиться. Мы с ним так похожи, и незнакомое чувство тоски, когда я смотрю на него, больно бьет по моему самолюбию. В то же время из-за этой тоски я чувствовала себя предательницей. Ощущала чувство вины перед Терцо и Самюель. Но Калеб прав — с ними я останусь в вечности, а Джейсонд…у него в запасе может и не быть слишком уж много лет. И раз он так жаждал прощения, примирения или общения я могла их ему подарить. Не так уж сложно быть великодушной, когда рядом Калеб.
Так или иначе, он заставит меня сделать, как считает нужным, и у меня нет сил или желания бороться с его управлением моей жизнью. Зная Калеба, он действительно всегда поступает так, как лучше для меня, даже в ущерб своим желаниям, так разве есть у меня причины не доверять ему. Никогда не было!
— Прошу пройти всех в библиотеку, — в дверях появился мистер Хедли, и мы медленно пошли в сторону комнаты, где мы с Калебом были с утра. Вспомнив, что там произошло между нами, я покраснела. Калеб, перехватив мой взгляд, взял меня за руку, и на его лице расцвела понимающая улыбка. Он увидел то, что вспомнила я, и глаза его засветились, наполняясь цветастыми искрами.
В библиотеку мы попали последними, и я удивилась, увидев, что кто-то расставил там стулья. Мистер Хедли сел за небольшой столик лицом к нам, на столе перед ним лежал ворох бумаг. Но в отличие от всех остальных я не смотрела на эти бумаги с надеждой или радостью. Мне было все равно. Даже никакого тревожного трепета, кроме мыслей о том, что может, скоро я узнаю от Джейсонда, что же с ним и мной не так, и чем мы отличаемся от других людей. И стоит ли мне переживать, что мои дети унаследуют подобный дар.
— Итак, начнем.
Мистер Хедли сделался очень важным, совсем не похожем на того человека, что сегодня утром отводил глаза от Калеба, поправляя воротник и стирая пот с лица. Он торжественно начал перечислять имущество деда и бабки и я несказанно удивилась. Оказалось что Сторки имели очень большое состояние. Два дома, этот и дом в Шотландии, бунгало в Карибском море, яхта и несколько зданий под торговые помещения в Чикаго и Нью-Йорке. Облигации, ценные бумаги, акции нескольких мелких компаний в ЮАР, множество драгоценностей и счета в банках по всему миру. И еще, конечно же, компания по изготовлению тканей, половину акций которой имела семья моего отца. В общем, их состояние насчитывало несколько сот миллионов долларов, что намного преувеличивало мое скромное по сравнению с этим имущество. Я была обеспечена, но, безусловно, не так. Старые немецкие деньги, как прошептал мне Калеб. То, что старые это точно, в комнате не было никого моложе Конни — а ей лет на десять больше чем мне.
— 51 % моих акций от компании «Сторк и Деверо» я разделяю подобным образом: 10 % отходит моему брату Алану, 10 % сестре Аланис, 10 % сестре моей жены Делании… — и тут мистер Хедли запнулся и его лицо на миг перекосило. Он поднял глаза на миссис Деверо и продолжил: — 21 % акций отходит моей внучке Марлен Рейн Турб Сторк, как ближайшей родственнице, из чего следует, что только она одна имеет право продать свои акции, но никому кроме тех трех людей, которым принадлежат по 10 процентов, или же семье ее отца Джейсонда Деверо.
Настала гробовая тишина. Медленно все головы в комнате повернулись ко мне, и все что умудрилась сделать я, это прижаться к Калебу, его руки тут же утешающее обволокли меня.
Меня напугало не то, что мне досталось что-то от наследства, а то, что слова об отцовстве Джейсонда были произнесены вслух. И пока никто этого не слышал, все играли роль, что ничего не заметили. А теперь глаза моих родственничков полыхали не только жадностью, но и ненавистью. Им волей неволей всем придется признать мое родство с ним. Наверное, Сторки сейчас смотрят на всю эту картину с небес и потешаются. Я ни секунды не сомневалась, что перед смертью они долго думали как бы мне напакостить.
— Не переживайте я не собираюсь оставлять акции себе, — заверила их я. Но тишина так и не нарушилась пока, мистер Хедли не продолжил. Лицо его сделалось болезненно бледным.
— Дом в Чикаго, переходит во владение моей сестры Аланис с личным водителем и лимузином, но с условием того, что моя внучка Марлен, сможет взять себе то, что сочтет нужным, включая вещи, драгоценности и предметы искусства, так как после смерти Аланис дом переходит Марлен.
Мистер Хедли снова умолк. Теперь его лицо посерело. Он схватил стакан с водой и несколько раз отпил. Мое сердце бешено билось, и теперь даже руки Калеба не спасали от нервной дрожи, что начала перебегать телом.
— Дом в Шотландии и бунгало в Карибском море так же переходят в распоряжение Марлен. Но до достижения нею совершеннолетия или до ее замужества, над ними имеют опеку ее приемные родители — семья графа Терцо Амадео Туорб Марцо. Все здания и торговые помещения, которые не являются жилимы, переходят моему брату Алену и его детям Филлипу и Кристин. Джейсонду Деверо переходит моя яхта, которую он же и помогал покупать. Сестре моей жены, ее сыну Дрейку и его дочери Конни переходят все акции компаний в ЮАР.
Если до того мистер Хедли стоял, теперь он нервно оглядев нас присел. Я так и видела, что в его голове созревает план побега с этой комнаты, когда завещание будет полностью прочитано, и честно говоря, немного посочувствовала ему — к нему первому будут приставать с расспросами и неудовольствием, словно он может что-то изменить.
— Все остальное имущество, которое включает деньги на счетах, машины и драгоценности моей жены, остаются моей внучке Марлен, которыми она может распоряжаться без опеки своих приемных родителей.
Завещание составлено под руководством и за свидетельством моего адвоката и поверенного мистера Линдсея Хедли, моей жены Констанции Сторк, дворецкого Стоуна Перки и двух слуг Мюриел Грей и Энн Джей Реймс, которые подтверждают мою полную вменяемость и память. Аллет Кристенсен Сторк, 22 июня 2008 года.
