— Вставай, Саша. Приехали.
Саша что-то заспался.
От вагона до спуска в метро пятьдесят метров.
— Был ли ты когда в метро, брат?
— Откуда, брат?
— Наше метро лучшее в мире. Московское вообще отдыхает.
— Отлично! А сейчас мы куда идем?
— В него и идем. Метрополитен имени Ленина. Правда теперь просто метрополитен, но это дела не меняет.
— А почем оно? Рубля три, наверное?
— Несколько больше. Я и сам не помню.
Пес купил десяток жетонов и отдал за них сто двадцать рублей.
— По двенадцать, что ли? — усомнился Саша.
— И это еще не предел. Куда совать догадаешься? Смотри за мной.
И они миновали турникеты.
Ехали двадцать минут.
На платформе — народ с рюкзаками, палатками, удочками и баллонами с водой и пивом.
— Это какое примерно место? — все продолжал спрашивать господин-товарищ Болотников.
— Это, конечно, не центр, но тоже неплохо. По пивку?
— А тебе можно?
— Нужно.
На платформе никакого пивка что-то не было. Можно было выскочить на «пятак» со стороны торговой базы, там, где маршрутки. Там тебе и магазинчики, и разливочный сарай с кавказской кухней, и многое другое. Но лучше вот так, в конце платформы, «Охоты» светлой для себя и «Балтики»-семь для Саши. Рыбок всяких вяленых, кальмаров и даже креветок сушеных без числа.
Псу так хорошо не было давно. Солнышко, платформа, пивко. Край земли и вместе с тем окраина второй столицы. Можно по платформе ходить и сиськи на журнальных обложках разглядывать.
— Хочешь знать, откуда есть пошла человеческая земля? — спрашивает он Болотникова.
— Известное дело. С Севера. Гиперборея-матушка.
— А как же семь дней создания? Циклопы, греки, анисовка?
— Это нам не ведомо, но все было не так. Цивилизация шла с Севера.
— И остановилась в Каргополе…
— Да ладно тебе, — машет рукой с недопитой банкой Саша.
Пес все же покупает познавательную книгу, про первые дни творения, пирамиды и топонимические выверты. Протоцивилизация. Атлантида. Там курган первотворения. Скоро доберемся туда. И снимем печать с той самой книги. Такое тогда начнется…
Электричку ждали минут тридцать, потом втиснулись, и еще три остановки, стоя и потея, слушали вялотекущую дурь про тарифы ЖКХ и МТС, пропускали теток с мороженым и газетами. За пятнадцать минут прошла еще одна маленькая жизнь. Саша вертел головой и все ждал, когда появятся соборы и памятники за окном.
— Выходи, брат.
— А где мы?
— Станция Кузьмолово. Можешь называть это пригородом. Оно, примерно, так и есть. Тут хорошо.
Дом, кирпичный, пятиэтажный, недалеко от станции. Сосны, холмы, новостройки на горе, «Пятерочка», «Магнит», новодел под насыпью, то ли рынок, то ли тюрьма народов, неизбежные азербайджанцы и бабищи в шортах с сумками прут товар на реализацию. Дети, бабушки и дети — с пивом в баллонах.
Квартира на четвертом этаже окнами во двор. Скромная стандартная мебель, холодильник, телевизор и газовая колонка. На антресолях чистое белье, в шкафчике — посуда.
— Как тебе? — Пес щелкнул кнопочкой на пультике телевизора, на экране задергались тетки, затрясли попами. Потекли шампуни, загорелись дома, трупы на асфальте осклабились проникновенно и привычно. Пес пощелкал еще и остановился на футболе. На каком — не важно.
— А что здесь?
— Так. Знакомый один живет, ключи оставил. Ты это… жрать хочешь?
— Прямо печет. А есть тут чего?
— Тут идеальный порядок в чистом холодильнике. Вот тебе бабло, спустись, возьми всего, побольше, получше. Пивка там, водочки. Мне обязательно шоколадку фабрики Крупской и кофе, самого лучшего. Яиц. Магазин вниз и за угол. Не заблудишься? Потом в домофон позвони. Сумеешь?
— Трудно сказать…
Когда Саша вышел, он запалил огонек в колонке, пустил воду в ванну, поставил на плиту чайник и кастрюльку. Или пельмени, или сосиски Саша обязан был догадаться принести.
Квартира эта была его личной норой. Не знал про нее никто. Коммунальные платежи вносили соседи, он оставлял им деньги из расчета на год-полтора. Кто он и зачем приезжает и уезжает, они представляли в рамках однажды проглоченной истории, в подробности не вдавались, и они же присматривали за целостностью входных дверей. Тут можно было отлежаться, пока не сложится из коробочки с пазлами карта с путь-дорогой, путем заповедным, местом заветным.
Потом ванну принимал господин-товарищ Болотников. Пес только частично одобрил перечень купленного, и потому отправился на поиски сам, оставив Сашу смывать пыль и копоть времен со своего трудового тела.
Поселок этот когда-то всем своим населением работал на «оборонку», которая, всего-то в двух километрах, под землей. Консервация. Страну ликвидирует комиссия под председательством маленького гоблина, а она законсервировалась, легла лицом вниз, закрыла голову руками, закрылась на стальные двери, надеется переждать и перетерпеть. Только двери эти более хлипкие, чем те, что наспех клепали в домостроительных комбинатах и навешивали потом тысячами. Жили за дверями ненатужно, пьяно и бездумно. Великолепно жили. Как в раю.
Пес крупно нарезал помидоры, огурцов, сладкого перца, банку маслин черных с косточкой открыл и половину выложил в тазик с салатом, брынзу болгарскую крупно накрошил, заправил дорогим оливковым маслом, поперчил, присолил, уксусом капнул, перемешал слегка.
Саша купил сервелата, сыра с большой дыркой и копченую курицу. Но главная его покупка привела Пса в безудержное веселье.
— Зачем нам рулька?
— Студень будем варить. Очень люблю. Часов пять, шесть и готово. Потом в холодильник. Я и горчички взял. И приправы. С бодуна первое дело.
— Ладно. Ты только потом вари. Не сейчас. Вонять же будет.
— Разве рулька воняет? Рулька это… рулька.
— Тяжело тебе придется в скором времени. Там, куда мы поедем, другая, несколько еда.
— В Ленинграде?
— Ты креветки будешь?
— Консервированные?
— Нет, брат. Настоящие.
Пес сковородку оливковым маслом полил и креветки из пакета, только что купленного, выложил. В один слой. Потом еще и еще. То, что получилось, выложил в кастрюльку, выдавил сверху половину лимона, закрыл крышкой.
— Сегодня отдыхаем.
Саша пил не стесняясь, не хмелел, ел талантливо, потом как-то сразу сник, прилег на диван в комнате за стенкой, уснул очень быстро.
Ночью Пес проснулся. В отличие от Саши он спал на всем чистом, растекаясь в относительной этой безопасности благодарной какой-то лужей. Там, в Каргополе не было у него покоя. Родина его отошедшая, озеро, рифмующееся с плачем, прилюдная безвозвратная гульба, больница для убогих и встреча с отцом-клириком, отцом, имя которого он даже и не спросил, благословение на невозможное путешествие, побег с предсмертного одра. И не было это случайным.
Он умылся холодной водой, вытерся тяжелым полотенцем, вышел на балкон. В домах напротив горел свет в нескольких окнах, во дворе, рядом с песочницей, добивала ночь компания подростков. Добивала шумно. И он решился. Молитвослов имелся у него здесь и Новый Завет, как инструментарий той самой работы. Вот они. Лежит в ящике стола и иконка «Скоропослушницы».
Он принес из комнаты фонарик. Здесь на балконе было свежо. Табуретка деревянная, валик поролоновый под затылок и опереться на кирпичную стену. Что там сейчас? Будем считать, что утро.
После утреннего урока стал читать «Евангелие от Матфея». Примерно через час задремал, книжечки выпали из рук, он очнулся, вернулся в комнату, разделся, лег и спал без сновидений до восьми.
…Когда очнулся утром, Саша уже навел порядок на кухне, пахло кофе и жареной колбасой.
— Сегодня на Невский? Лавра, Казанский, Адмиралтейский…
— Не Адмиралтейский, а Адмиралтейство. Флотом оттуда управляли.
— Во как! А сейчас откуда управляют?
— А сейчас флота нет. Управляют его ликвидацией прямо из кабинета премьер-министра.
— Ты такого не говори.
— Я тебе еще и не такое скажу. Паспорт неси.
— Зачем?
— Документ один на тебя выправить. Полезный.
— А Невский?
— А на Невский, брат, не сегодня. Без паспорта на Невский нельзя. Там менты злые. Так. Болотников Александр Иванович. Пятьдесят восьмого года рождения. Безработный.
— Как безработный… Ты меня нанял, я и работаю. Вот яичницу ем. Ты пиво будешь?
— Потом и не сейчас.
Пес ушел в комнату, достал трубку мобильника с книжной полки, пакетик с «сим-картой», активировал ее. Позвонил, не называя никого по имени, сказал контрольную фразу, послушал, покивал головой.
— Через два часа на платформе. О кей! — назначил кому-то встречу.
Посмотрел на Сашу.
— Значит так. Остаешься пока за хозяина. Из дома не выходить, на звонки не отвечать.
— А ты?
— А я на встречу.
