На месте «Волков» я действовал бы также. Двух с половиной десятков даже топовых игроков явно маловато, чтобы переломить ход битвы — и все же вполне достаточно для отступления. Бросить бесполезных союзников на растерзание, перестроиться, рассечь ловушку стальным клином и уйти. Прямо в метель — сбежать, пока неведомо откуда появившийся враг добивает остатки конницы, затеряться в темноте и снегопаде…
Отличный план. Но я не дам им уйти. Одному Всеотцу известно, когда еще выпадет шанс отправить к Хель часть гвардии Сивого… и мне уж точно не нужен отряд высокоуровневых, опытных и крайне озлобленных головорезов по эту сторону гор.
Пришло время подраться собственноручно.
— Вперед! — Я рванул из ножен саблю и приподнялся на стременах. — За Вышеград! За землю скловенскую!
— За Прашну! — заорал где-то за спиной Вацлав.
Для финального аккорда я приберег свежие силы: две сотни всадников из числа рыцарей и дружинников из местных. Все до одного опытные вояки уровнем не ниже двадцатого — неприятные противники даже для «Волков».
Гром соображал быстро: тут же развернул отступавших хирдманнов, чтобы встретить нас стеной щитов — видимо, уже понял, что уйти без боя ему не дадут. Что я с самого берег резерв для того, чтобы ударить по «Волкам».
И что пощады не будет — ни им, ни нас самим, а проигравшие лишатся голов и отправятся к Владычице.
Над круглыми щитами прокатился могучий рев, и они со стуком сомкнулись, превращаясь в неприступную крепость. «Волки» наверняка уже сообразили, что этот бой им не выиграть, и теперь в последний раз скалились, ощетинившись мечами и копьями. Я почти физически ощущал исходившую от них безнадежную злобу — но и с моей стороны злобы оказалось не меньше. У каждого рыцаря Прашны или склафского дружинника были к северянам свои счеты — и время свести их настало.
Я чуть пригнулся к холке коня, чтобы не поймать шальную стрелу или копье, и отвел посох чуть в сторону, готовясь первым вступить в бой. Ударить огнем Сварога, ослепить, а потом хлестнуть пылающей плетью по щитам…
Слав [ЛИЧНО: Антор]: Абрикосище, ты тут? У нас проблемы.
Я смахнул игровой чат, не успев прочитать второе сообщение. К йотуну! Что бы сейчас ни творилось в оставленном в нескольких часах пути лагере, какие бы разборки не затеяли местные со степняками или с северянами… или кто-то еще с кем-то — это уж точно подождет.
А меня ждет схватка с по-настоящему серьезным врагом.
ГЛАВА 16
— Слушай… Слушай меня, Халвард Левша.
— Кто ты?
Халвард прикрыл глаза от яркого после темноты пещеры света, пытаясь разглядеть скрючившуюся за костром фигурку в темной одежде.
— Ты знаешь… — отозвался скрипучий женский голос. — Ты знаешь меня…
Гудред не видел лица той, что говорила с ним — только длинные седые волосы, выбившиеся из-под капюшона. Она была стара… Немыслимо стара.
Старше, чем скалы на родном Скагене.
В ее пальцах вдруг появилась тонкая нить. Чуть поблескивающая белесая ткань струилась в темноте, будто бы была настолько легкой, что трепетала от ветра. Старуха расправила ее, взяла обеими руками, поднесла к лицу — и вдруг разорвала.
— Просыпайся, Халвард Левша… Просыпайся и прими свою судьбу…
— Просыпайся!
Темнота пещеры сменилась навесом, под которым Халвард и несколько его друзей устроились на ночлег, а старуха вдруг превратилась в Гилмора, который тряс Халварда за плечо. Только огонь никуда не делся и светил так, что едва не ослепил открывшиеся после сна глаза.
Там, снаружи, что-то горело.
— Вставай, Двуединый тебя порази! — заверещал Гилмор. — На нас напали!
— В горы тебя к троллям… — Халвард приподнялся на локтях. — Кто?.. Почему дозорные не…
— Откуда мне знать, Левша? — Гилмор оскалился и тряхнул головой. — Выйди и погляди сам! Или ты собираешься ждать, пока нас всех тут сожгут заживо?
Халвард молча отодвинул Гилмора плечом, подхватил с земли ножны с мечом и выбрался наружу. Ветер тут же прогнал остатки сна, швырнув в лицо пригоршню мокрого снега. Но куда быстрее Левшу разбудили доносившиеся отовсюду крики, звон стали и огонь.
Небо уже успело стемнеть, но в лагере было даже светлее, чем днем. Халварду на мгновение показалось, что он умер и вместо Чертогов Всеотца вдруг попал в Муспельхейм, царство огненных великанов — столько вокруг было пламени. Горело все, что могло гореть. Навесы, заготовленные впрок дрова, стойки с оружием, телеги, которые местные притащили за собой из самого Вышеграда… Даже люди.
Объятый пламенем силуэт показался вдалеке, сделал несколько шагов и свалился в снег. Несчастный или уже перестал кричать, или его вопли заглушил доносившийся из-за горящих шатров шум боя.
Что же случилось? Почему дозорные молчали? И кто оказался настолько безумен, что посмел напасть на огромный лагерь? Пусть половина здесь — женщины и дети степняков, а лучшие воины ушли с конунгом… Сколько же тут осталось тех, кто еще может держать оружие? Тысяча? Две? Или все уже убиты, и в живых остался только сам Халвард с горсткой выходцев с Ллохес Ар-и-мор?
Но даже если так — разве это причина бежать от боя вместо того, чтобы сражаться, как подобает воину?
— Ко мне, сыны севера! — крикнул Халвард, вынимая меч и вышвыривая бесполезные ножны.
На его зов откликнулись едва ли три десятка человек. Половина их них не успела надеть доспехи, но каждый держал в руках меч или топор: долгие дня на чужой земле приучили северян не расставаться с оружием даже во сне. Они кашляли от стелящегося по земле черного дыма — но все-таки шли за Халвардом.
Который сам толком не знал, где враги. Крики, конский топот и пламя окружали его крохотный отряд со всех сторон, но загадочные враги и не думали показываться. Навстречу Халварду из огня выскакивали только обезумевшие от страха лошади… и люди, которые испугались ничуть не меньше.
Трое черноволосых ребятишек прошмыгнули между круглыми щитами северян и умчались куда-то в темноту за спиной. Халвард пропустил женщину и паренька лет тринадцати, но их спутника — по-видимому, отца семейства — успел поймать за плечо.
— Что случилось? — Левша тряхнул мужчину так, что у того лязгнули зубы. — Ты видел, кто на нас напал? Где они?!
— Там! — Степняк вытянул дрожащую руку, указывая куда-то вперед. — Никто не слышал, как они пришли!
— Кто? — спросил Халвард. — Сколько их?
— Пусти! Они уже идут сюда!
— Кто?! — Халвард перехватил степняка покрепче. — Куда ты бежишь? Подними оружие и сражайся, трус!
— Это не мой бой, северянин! Умри, если хочешь — но тебе не победить!
На этот раз степняк рванулся так, что одежда не выдержала, и через мгновение исчез среди клубов дыма, оставив в руке Халварда оторванный рукав.
Йотуново отродье, да что же там случилось? Что могло напугать степняков так, что тысячи воинов разбежались, как перепуганные дети?.. И хватит ли у северян мужества схватиться со столь грозным врагом?
Халвард увидел нападавших, только когда крохотный хирд миновал горящие шатры степняков и подобрался к опустевшему еще днем центру лагеря. Прямо навстречу северянам двигалась стальная стена. Левше уже приходилось видеть облаченных в тяжелую броню рыцарей, но таких воинов он встречал впервые.
Закругленные кверху шлемы закрывали лица целиком, оставляя лишь узкие прорези для глаз, а доспехи были настолько огромными, что превращали хозяев в железных великанов. Даже самые рослые и могучие из северян рядом с ними показались бы еще не набравшими сил юнцами. Под стать воинам выглядели и кони — огромные жеребцы, тащившие и всадников, и собственную броню.
Халвард никогда еще не видел, чтобы кто-то защищал железом лошадей. Блестящие пластины начинались под шеями и спускались до середины ног. Они надежно оберегали животных от стрел, мечей и копий, но весили столько, что те едва ли могли бежать с всадниками на спинах.
Стальные всадники приближались неспешно, но неотвратимо, как сам Рагнарек. Они не щадили никого — ни женщин, ни даже детей — и каждый, кто отваживался встать у них на пути, умирал. Халвард видел, как гигантские клинки чуть ли не в человеческий рост длиной опускаются на редких храбрецов из числа степняков или людей князя и рассекают их надвое. А тех, кто успевал ускользнуть от мечей, добивали лучники, сновавшие между стальными громадинами конных воинов. Их горящие стрелы били без промаха, и каждая находили или человеческую плоть, или падала на чудом уцелевший в пламени шатер — и тот тут же вспыхивал, будто был насквозь пропитан горючим маслом.
