Ноэми не упускает случая напомнить, что терпеть его не может, потому что сад у него весь зарос сорняками, и еще потому, что он никогда не приглашает их в гости и держит на расстоянии, как будто отгоняет шестом, которым собирают опунцию, а ее дурочка-сестра с сыном всё с той же готовностью бегают к стене.
С самого начала жизнь у Карлино не заладилась.
В тот же день, когда он родился, графиня услыхала, как в детском отделении больницы начался переполох. «Но ведь это же не обязательно из-за моего сына», — подумала она, хотя в глубине души знала, что как раз из-за него, и так оно и было. Еще недавно она была счастлива — удивительно счастлива, как никогда прежде. Она, бестолковое недоразумение, родила ребенка. Невероятно. Понятно, что все женщины, со времен сотворения мира, рожают детей, да ведь она-то не такая, как все, куда ей с ними тягаться.
Она накинула халат поверх ночной рубашки, бросилась в детское отделение и сразу же объявила, что она — мать больного ребенка. Тут же примчалась Ноэми и авторитетно, как старшая сестра, обладающая системным мышлением, сказала: «Мальчик выживет». Графиня ей поверила. И Ноэми оказалась права. Проведя в больнице неделю, он оправился, и они с графиней вернулись домой. Когда мальчика крестили, Маддалена была крестной и первое время обожала племянника, но потом он как-то постепенно ей разонравился.
Карлино оказался совсем не таким, каким представляла его родня, и ни капли не походил на очаровательного шалунишку, радость всей семьи. Но и родственники, наверное, мало его радовали, во всяком случае, мальчишка все норовил от них удрать, и приходилось закрывать все окна и двери, иначе он в любой миг мог оказаться на балконе, на подоконнике, в дверях дома, и поминай как звали. Да и общаться с Карлино было не слишком приятно. Не мог он развлечь их милой детской болтовней, которая так нравится взрослым, и даже ночью от него покоя не было. Случалось, графиня уходила на свидание и оставляла сына Маддалене и Сальваторе — так Карлино перед сном требовал деревянную ложку для соуса, а потом во сне кричал и дрался. Даже Маддалена, хоть сама и мечтала о детях, порой, когда сестра с Карлино поднимались к ней на бельэтаж и звонили в дверь, притворялась, что ее нет дома, и дверь им не открывала. Конечно, тети и дядя хотели бы, чтобы Карлино был счастлив, но мальчик упорно оставался несчастным, хоть плачь. Даже фотографировать его не хотелось — какой смысл, все равно косоглазый и в коррекционных, как у водолаза, очках. Одна лишь Ноэми носила в бумажнике фотографию Карлино и показывала ее охотно, чуть ли не с гордостью.
В общем, надежды их не оправдались, и они до сих пор не могли привыкнуть к этому странному ребенку, которого могла родить только бестолковая графиня.
Графиня, конечно, чувствует, что ее сыну всё на свете только в тягость. Как и ей самой. Чем больше они к нему пристают, пусть и с лучшими намерениями, тем сильней это ощущается.
Очистить помидоры для соуса, порезать лук, подшить подол или пришить пуговицу, не перебивать того, кто говорит, уточняющими вопросами, и даже выложить на блюдо чудесный творожный торт так, чтобы он не развалился, — всё оказалось проще, чем помочь Карлино.
Миккриу, вероятно, родился одновременно с Карлино и был такой маленький, что умещался на ладони. Маддалена нашла его рядом с мусорным баком — Миккриу мяукал забавно и трогательно и смотрел ей прямо в глаза. Потом внезапно запрыгнул ей на плечо и потерся о щеку. Маддалена была покорена и даже не поморщилась, хотя у бездомного котенка могли быть блохи и даже лишай.
Маддалена и Сальваторе считают Миккриу самым умным котом на свете: он смотрит тебе в глаза и всё-всё понимает, а еще — самым воспитанным, потому что когда ему дают то, что он просит, то он рассыпается в благодарностях: мурлычет и ласкается. И вообще он волшебник, потому что, когда они сомневаются, как им поступить, он либо фыркает, не одобряя их решение, либо запрыгивает на плечо и трется головой в знак согласия.
Теперь Миккриу уже не прежний бедолага, у которого только и есть что полоски — у него куча игрушек, всегда чистые корзинка и лоток, а главное — полно еды. И весит он шесть кило.
Но хотя он так умен, он все же не понимает, почему Маддалена кричит ему: «Миииккриу! Миииккриу! Иди к мамочке!» — ведь он прекрасно помнит, что его мама была кошка, а вовсе не женщина.
7
Когда бестолковая графиня радостно объявила отцу Карлино, что беременна, тот заплакал.
Графине стало его ужасно жалко, и она сказала, что все это ерунда, не надо так волноваться, не нужно ни признавать ребенка, ни жениться на ней, ни жить с ними — ведь у нее есть Ноэми, Сальваторе и Маддалена, и четверо взрослых уж как-нибудь одного ребенка вырастят.
Он успокоился, Карлино признал, но с графиней с того самого дня заниматься любовью больше не захотел.
А про графиню никак не понять, красива она или нет — скорее нет, чем да. Уж очень безвкусно она одета. Это очень расстраивает Маддалену, которая прекрасно шьет и охотно приодела бы сестру. Она подолгу заставляет ее стоять перед собой, снимает мерки и создает из веленевой бумаги и булавок идеальную выкройку. Платье великолепно, но стоит графине его надеть, как оно тут же теряет всю прелесть: ну не сочетается облегающее платьице со стоптанными туфлями, и выглядит в нем графиня как нищенка — хоть милостыню подавай. Тогда сама графиня отдает наряд Ноэми — ей, а не Маддалене, у которой слишком пышная грудь, да и размер другой. Но Маддалена не сдается и снова принимается за дело, опять достает швейную шкатулку с разноцветными нитками, иголками и булавками, и пытка начинается заново.
Хотя графиня и плохо одета, у нее всегда есть поклонники. Вот только познакомиться с ними никто из родственников не успевает, потому что очень-очень скоро графиня снова рыдает, сжавшись на кровати в комочек, и Сальваторе, Маддалена, а теперь еще и нянюшка и Карлино садятся у изголовья и ждут, когда вдруг наружу высунется рука, и тогда они принимаются ее гладить, или нога, которую Карлино начинает щекотать, и вот графиня уже смеется. Тут вступает Сальваторе, который, хоть и говорит всегда одни банальности вроде «закрылась дверь — откроются ворота» или «все лучшее у тебя еще впереди», но графиня верит ему безоговорочно, и потому его слова производят нужный эффект.
Графиня наконец встает с кровати и говорит, что пора ей прийти в себя и заняться делом: она сходит в департамент образования и поищет для себя подработку.
Отец забирает Карлино два раза в неделю после обеда и отводит к себе домой, где учитель музыки учит отца и сына играть на рояле.
Отец Карлино никакой не пианист, и вообще его работа не связана с музыкой, но с самого детства он мечтал, что станет музыкантом. И как только у него появились деньги, он тут же купил Стейнвей и нанял учителя себе и сыну.
Отец Карлино иногда откровенничает с Маддаленой и нянюшкой и говорит, что сын у него какой-то туповатый, и не только потому, что в свои пять лет он так плохо говорит — он вообще какой-то не такой. Вот только на рояле играет неплохо. Да, когда они занимаются музыкой, Карлино просто молодец и ведет себя как нормальный ребенок, так что он, его отец, чуть ли не доволен, что у него есть сын.
С Ноэми он, разумеется, таких разговоров не ведет, и Маддалене никогда бы и в голову не пришло передать его слова старшей сестре, но та как будто все равно в курсе и может повторить слово в слово все, что говорит отец Карлино, и за это она его осудила, приговорила и перестала здороваться.
Графиня же, наоборот, все защищает его и говорит, что детей-то он, бедняжка, не хотел и предупреждал ее, и в компенсацию за то, что когда-то он встречался с ней, бестолковой, она все дарит ему мебель да посуду, из той, что получила по наследству, и дом ее всё пустеет, и каждый раз она ругается из-за этого с Ноэми, а потом начинают хлопать окна и двери, потому что бестолковая графиня любит, когда всё бедно и убого, а богатства совсем не признает.
Она водит дружбу даже с цыганами. Например, с Анжеликой, у которой маленький сынишка Антонио — он единственный, кто соглашается играть с Карлино. Ноэми твердит, что все цыгане грязнули и ворюги, но, по крайней мере, Анжелика и малыш Антонио чистые и пахнут хорошо: сама же графиня снабжает их шампунем и гелем для душа и ни разу не заметила, чтобы в доме что-то пропало. Еще Ноэми говорит, что они вруны ужасные — что правда, то правда, но графиня объясняет ей, что у них другие правила поведения, иная жизненная философия и они не придают вранью такого значения, как мы.
Как все цыганки, Анжелика умеет гадать. Она предсказала, что графиня когда-нибудь полетит, как птица. Это всех поразило, ведь понятно, что полететь она может разве что вниз из окошка или с бастиона Сен-Реми.
8
Элиас забрался на леса под окном Ноэми. Как Ромео на балкон Джульетты.
