помотал головой, гордо подняв растопыренную пятерню. — Аж пять. Тёмных все четыре и друидизм впридачу.
— Ах ты ж… — Юрьич опасно сощурился, правда, я чувствовал, что его злость направлена не на меня. — Кто проводил распределение?
— Ректор.
— И он вот так вот просто направил тебя на ведьмин курс?
— Да нет, я сам выбрал.
— И он ни слова не сказал?
— Нет. Попереглядывался только с этой… как её… старшим преподавателем Марной, и всё.
Глушаков покачал головой, а затем сказал с толикой рычащего раздражения в голосе:
— Ох уж эти ректорские эксперименты, ох я ему выскажу! Это же надо! Я думал, что у тебя только проклятья, с ними-то без вариантов — к бабам, но он же тебе, считай, нормальную жизнь сломал любопытством своим неуёмным!
Он грохнул в сердцах кулаком по столу.
— Да ладно, — в очередной раз махнул я рукой, — я же сам выбрал. К тому же уникальный специалист, — я припомнил не блещущие разнообразием фантазии зубоскалов, — единственный в мире «мужиковедьм»…
— Не, Паш, нехрен заниматься ерундой. Переведём тебя на нормальный курс, я помогу. А ректор пусть в задницу идёт!
— Эй, погоди! — не на шутку встревоженный развившим кипучую деятельность товарищем воскликнул я. — Стопэ! Не хочу я никуда переходить.
Я вспомнил доверчиво-просящий взгляд Эльзы, полные надежд глаза других девчонок… и понял, что вот так вот взять их и кинуть не могу. Уже не могу. Не после того, как узнал их такими, какие они есть на самом деле.
— Почему? — чуть опешил Глушаков.
— Да жалко мне их, — бухнул я напрямую и, решившись, выложил ему всё как есть. Всё, что узнал от них, что почувствовал. И какое решение принял.
Слушая меня, Юрьич сначала смотрел недоверчиво, но постепенно удивление во взгляде сменилось уважением, а после моего рассказа он протянул руку и крепко сжал моё плечо.
— Нет, не перевелись ещё настоящие люди на нашей Родине!.. Ладно, с переводом тему закрыли, а вот чем тебе помочь — я ещё подумаю.
Тут наконец принесли пиво, и я, припав к кружке со стоящей поверх края шапкой пеной, выдул за раз половину, смачивая несколько пересохшее горло.
— Ну как? — поинтересовался Сергей, терпеливо дожидаясь, пока я отдышусь.
— Во! — поднял я вверх большой палец.
Пиво и в самом деле было отличным, не то что наше пойло. Правда, хорошего пива я, считай, и не пробовал никогда — не по средствам как-то было. А причислять к таковому бутылочное по пятьдесят рублей штука глупо.
Поднесли закуски, и я тут же впился зубами в ещё шкворчащую свиную сосиску. За неимением вилки пользовался руками. «В конце концов, надо принимать реальность такой, какая она есть», — решил я, обжигая пальцы. Действительно, откуда тут, в средневековье неумытом, вилкам взяться? В общем, не буду, как говорится, выбиваться и строить из себя интеллигента.
В этот миг, правда, принесли и вилки, и пышнотелая — под стать хозяину — подавальщица застыла, недоумённо разглядывая меня с сосиской, которую я жадно поглощал, сжимая жирными руками.
— Не обращайте внимания, — произнёс, посмеиваясь, Глушаков. — Мой друг недавно тут, ему многое в новинку.
— Пф, — фыркнула мадам и, оставив на столе приборы, гордо удалилась с основательностью баржи, грузно виляя необъятной кормой.
Посмотрев ей вслед, чуть смущённый и несколько оскорбленный её пренебрежительным всхрапом, так напоминающим лошадиный, я язвительно заметил:
— Сзади табличку надо: «Занос — один метр».
Всё ещё посмеивающийся Юрьич поднял кружку, и мы добили первую, переходя ко второй.
-…А ещё, помню, — некоторое время спустя делился воспоминаниями Сергей, — мы с завхозом демонов из подвала гоняли. Молодёжь опять как попало пентаграммы нарисовала — ни сигнальной сети, ни второго контура безопасности, даже предохранитель на обрыв питающего контура ни сделали! И главное ведь — всё тайком! Забрались в самую глушь, аж на последний, шестнадцатый уровень катакомб под академией. Ох… Мы пока все шестнадцать уровней зачистили, так семь потов сошло. На последнем вообще такой здоровый демон был, раньше таких даже не видел. Всё орал про то, как его зовут и что он с нами сделает.
— И как его звали? — полюбопытствовал я.
— Да смешно как-то… — Сергей задумался, а потом щёлкнул пальцами. — Точно! Даибло!
В следующий миг он едва увернулся от фонтана пены, которую я исторг из себя, жестоко подавившись. Дёрнул же меня чёрт в это время хлебнуть из кружки…
— Ты чего? — заботливо постучав по спине, спросил Глушаков.
— Да так, — просипел я, — показалось.
— Да? Ну ладно. Так вот, — продолжил Юрьич, — заломали мы этого демона, за детишками прибрали — всё честь по чести. Вход тоже запечатали, да не один, на нескольких уровнях. Как раз после этого я с Севой и сдружился…
— С каким Севой?
— Да с Иквусом, завхозом.
Снова отхлебнув, я прожевал куриную ножку и сказал чуть задумчиво:
— А мне он снобом каким-то показался. Высокомерным.
— Ну, а что ты от него хочешь? — Глушаков чуть расстегнул ворот, открывая взору белоснежную блузу, и расслабленно откинулся на спинку скамьи. — Он же англичанин как-никак. С нашей Земли, кстати. Правда, я не совсем понял, она то ли наша, то ли такая же как наша… Он там в какой-то тайной магической школе преподавал. Почему сюда перебрался — до сих пор так и не говорит, но как-то раз по пьянке долго того своего директора костерил, думаю, конфликт у него там какой-то вышел. Зато тут он нашему Кхану спуску не даёт — мало ли, что тот магистр, а Сева его всё одно в ежовых рукавицах держит, он и пикнуть-то лишний раз боится.
— Сева Иквус, говоришь? — я пытался припомнить — крутилось ведь что-то такое буквально на расстоянии вытянутой руки… но всё никак не получалось.
— Да не, — махнул Глушаков рукой, проводив ленивым взглядом парочку благородных, что тоже прошли в этот зал, занимая место в противоположном углу. — «Иквус» — это он псевдоним себе такой взял. Я спрашивал, с чего такое имечко странное — это же вроде «лошадь» на греческом, — но с этих бритишей разве просто так хоть слово вытянешь? Правда, когда я его подпоил, он что-то про бывшего ученика говорил, которого в театре голым верхом на лошади увидел. Вроде
