— Помогаю ей. Разве в этом есть что-то плохое?
— Ты мне невинные глазки-то не строй. Уж кто-кто, а я-то знаю тебя, Грач, как облупленного. Не приставай к девушке, близко к ней не подходи. Ниврай может неправильно понять твое стремление помочь ей.
— Да он только что заходил, и ничего, улыбнулся и вышел обратно во двор. Да и Наима совсем не против нашего общения.
— Ты понял, что я сказал?
— Так точно. Но ты, командир, не прав.
— Если бы я не знал тебя.
— И что теперь, бросить все и пойти в комнату спать? А девушка пусть за нами убирает?
— Ну раз начал помогать, то доводи дело до конца, но не дай бог тебе обидеть ее чем-нибудь.
— Как можно?
— Ладно, Ниврай, говоришь, во дворе?
— Из дома вышел, а во дворе или нет, не знаю, не смотрел.
— Разберемся.
Седов проследовал во двор. Хозяин дома сидел на топчане, в тени старой чинары. Командир группы присел рядом:
— Машины еще не подошли?
— Нет, они подойдут ближе к вечеру.
— Понятно.
— Вас что-то беспокоит?
Седов закурил:
— В Москве, когда обсуждался план действий разведгруппы, один из высокопоставленных чинов Службы внешней разведки обратил внимание на то, что талибы почему-то и едва ли не единственный раз в своей кровавой практике подавления воли населения казнили семью брата Мирзы Хатима без обычного ритуала, а тайно, ночью. Как думаешь, почему они поступили так?
Ниврай пожал плечами:
— Я думал об этом, но ответа не нашел. Талибам ничто не мешало повесить семью на воротах их собственного дома. Но они почему-то этого не сделали.
— Слушай, а была ли вообще казнь Джафара, его жены Заиды и их пятерых детей? Может быть, никто и не убивал их?
Ниврай посмотрел на Седова:
— Да вроде кто-то из местных видел, как к дому подъехала машина с мужчинами, а затем они вынесли семь плотных мешков и бросили их в кузов. А наутро соседи подняли шум. Кто-то зашел в дом Джафара и увидел залитые кровью комнаты, сами же жильцы исчезли. А потом приезжал сам Хатим, долго ходил по дому, а затем, не сказав никому ни слова, уехал. А вот его помощник Анвар Шади проговорился, что это талибы убили семью Джафара за то, что тот сотрудничал с неверными.
— Но трупы никто не видел?
— Нет! Только мешки и кровь.
— По словам Хатима, тела брата, жены и племянников талибы вывезли к каньону, куда и сбросили.
— Слышал и об этом.
— Но зачем талибам вывозить трупы, даже если они втихую завалили семью Джафара? Оставили бы их в доме.
— У меня нет ответа на этот вопрос.
— Я думаю, надо осмотреть каньон.
— Это невозможно, Седой, он очень глубокий, и там на дне много останков тех, кого казнили талибы. Однажды они привозили туда тела двадцати расстрелянных солдат правительственной армии. И к тому же шакалы давно сожрали трупы, оставив лишь черепа.
— А много ли детей сбрасывали в каньон эти уроды?
Ниврай вновь уже более внимательно посмотрел на Седова:
— О детях, кроме детей Джафара, я ничего не слышал.
— Вот. Значит, если спуститься на дно каньона, то среди множества черепов детские обнаружить можно. И именно пять черепов.
— Для чего это вам?
— Чтобы убедиться в убийстве семьи брата Хатима.
— Потребуются профессионалы альпинисты и специальные снаряжения, хотя…
— Что хотя? — спросил Седов.
— По древним легендам, в этом каньоне во время еще первой войны с англичанами прятались целые отряды пуштунов. Не могли же они, не имея современного снаряжения, спускаться в каньон и подниматься из него по воздуху? Для того чтобы преследовать нужные цели, им требовалось современное альпинистское снаряжение, которого, понятно, у пуштунов в то время быть не могло.
— Так! Интересно! Надо повнимательней присмотреться к этому каньону.
— Конечно, вы командир, но я не стал бы попусту тратить время. Если семья Джафара жива, то Хатим должен иметь с братом связь.
— Не спеши! Он может получать информацию о семье брата через посыльных людей. Либо при личной встрече с тем же Абдаллой Муштаком или с самим руководителем организации «Свет веры» Джемалом ад Дином. Нам необходимо убедиться, что семья Джафара действительно была казнена. Потому что если она жива, то, значит, Хатим лжет. Зачем ему лгать? Для того чтобы показать свое враждебное отношение к талибам, имеющее под собой веское основание, но которое он вынужден скрывать, дабы добиться поставленной цели — формирование на севере страны сил для противодействия талибам. Стать вторым Ахмадом Шах Масудом, а заодно и руководителем всех северных провинций. А в будущем, возможно, и всего Афганистана, освобожденного от талибов.
Ниврай отрицательно покачал головой:
— Хатим, бесспорно, обладает определенным авторитетом, влиянием на севере, среди командования некоторых частей правительственных войск, и все же он не тот человек, который мог бы управлять процессами стратегического характера.
— А это ему и не нужно. За него это сделают наши советники. Не исключено, что и командиры тех частей, которые могут быть введены в северные провинции. Хатим является символом. Ему, по сути, ничего не придется делать, если Россия согласится поддержать его. А вот чтобы получить поддержку и помощь, он будет из шкуры вон лезть. Чему мы вскоре и станем свидетелями. Хатиму главное договориться с Россией, остальное пойдет уже по накатанной дорожке. Но… это в том случае, если господин Хатим не ведет двойную игру, на самом деле являясь марионеткой в руках талибов. Значение каких-либо договоров и реализация их с подобным типом грозит России если не катастрофой, то губительными последствиями.
— Что в этой ситуации должен делать я? — спросил Ниврай.
Седов похлопал его по плечу:
— Дождись машины, подготовь нам местную одежду, в нынешнем виде мы за ворота твоей усадьбы носа казать не можем. А потом, как узнаем результаты первой встречи российской делегации с Хатимом, решим, что делать. И как делать.
— Я понял вас.
— Там, в доме, один мой офицер помогает твоей сестре убираться. После обеда. Это ничего?
Ниврай улыбнулся:
— Ничего! Если Наима не отшила его, то пусть помогает.
— Хорошо.
Седов прошел в комнату, где за пультом работал французский капитан Лерой.
— Как дела, Хакер? — спросил Седов.
— Получил информацию по месту встречи российской делегации и Мирзы Хатима.
— Где точно находится его дом?
— А место встречи, похоже, изменил Хатим.
— В смысле?
— Встреча завтра должна состояться в 11.00, как и было запланировано, но не на окраине Кабула, а в доме, стоящем в одном из проулков недалеко от мечети Масджиди-Шахи-до-Шамшира у подножия горы Асмаи и русла реки Кабул.
— А где сейчас обретается Хатим?
— Командир, вы требуете от меня невозможного. Я смогу зацепить его только на встрече. А до этого у меня нет ни малейшей возможности получить по нему информацию, как и по всем остальным жителям Кабула.
— Понятно. Ладно. Мы район Кайбака посмотреть можем?
— Что конкретно вас интересует? Сам кишлак?
— Каньон.
— Минуту. Вот он каньон. Овальной формы пропасть глубиной от двухсот восьмидесяти до трехсот двадцати метров, дно у каньона неровное.
— На дно каньона можно попасть только по обрывистым склонам?
— Нет! Из ущелья, что находится примерно в километре, через каньон по подземному руслу течет речушка. Выходит на поверхность в «зеленке» северо-западнее селения и образует озеро. Из озера…
— Погоди, — прервал капитана Седов, — подземное русло — значит пещера?
— Да, пещера, по которой течет эта речка, даже ручей.
— Значит, по этому руслу можно войти в каньон со стороны ущелья? И таким путем уйти обратно?
— Да, но идти придется по воде.
— Какова длина пещеры говоришь?
— Если точно, то девятьсот тридцать семь метров. Причем пещера или тоннель имеет отводы, некоторые из которых выходят на поверхность.
— И это означает, что недостатка кислорода в пещере нет?
— Так точно!
— Молодец, Хакер. Объявляю тебе благодарность.
— За что?
— За твой профессионализм. Но ладно, устанавливай контроль над домом Хатима, возможно, он появится там. А нет, то с утра, с 9 часов переключайся на новое место встречи. И спроси у Центра, кто изменил место встречи.
— Я думаю, вам лучше обсудить это лично с Белоноговым.
— Лишний раз выходить в эфир?
— Но он же полностью защищен.
— Запомни, Хакер, в этом мире нет ничего не защищенного, ничего и уж тем более никого. Работай.
Но связью все же пришлось воспользоваться.
Спустя полчаса Лерой сообщил Седову о вызове его на переговоры по спутниковой станции.
Валерий вошел в комнату, спросил:
— Белоногов?
Французский капитан утвердительно кивнул:
