Баллада об усталых женщинах
Вот усталые женщинына остановкевозле завода,словно любовника,опаздывающего на свиданье,поджидают автобус.
Холодные сумерки.Неоновое известьевспыхивает в определенной точке.От столба к столбу сообщается:Дорога будет серебряной.Дорога будет серебряной.Дорога будет серебряной.До конца маршрута.
И вот серебряные усталые женщины.Настолько усталые,что нет даже силы,чтобы быть красивыми.Потому что сеяли квадратным ситом.Потому что месили хлеб из бетона.(Пыль серебрится в их волосах.)А затем…Потому что они начистили небо.Потому что они накормили солнцеи уложили спать…
Подходит автобуси уносит ихв душных своих объятьях.Они засыпают стоя.Покачиваются.Улыбаются…
Матери нового дома,матери всей Вселенной,я целую ваш сон,которого вы не вспомните.
Из венгерской поэзии
Эндре Ади
Перевод Л. Мартынова
{28}
Судно, которое продается
Продается судно!Расшаталась мачта, перегнили снасти,Словом — сколько хочешь всякого несчастья.
Продается судно!Починить не трудно — корпус все же прочен;Хозяин измучен — надоело очень!
Продается судно!Было это судно доброе, как видно;Снова выйти в море на таком не стыдно!
Продается судно!Сотни раз то судно море штурмовало,В тысяче Вселенных судно побывало!
Продается судно!Кто грехов прекрасных хочет безрассудно,Тот, завороженный, и взойдет на судно!
Продается судно!Видно, в путь отважный хочет оно снова,Нового желает рулевого!
Продается судно!Это судно годно в чудный путь до ада.Продается судно хоть дороговато, а купить бы надо!
Несемся в Революцию
Жандармы-псы на нашу шеюВ последний раз сейчас насели,Все решено! Ликует сила,Она сегодня в каждом теле.Эх, дружно вспахан, обработанОн, полный рабством, кровью, потом,Простор венгерский, бедный, скорбный…Не медлите с переворотом!
Здесь, чтоб весна не наступила,Бросали смерть, во время сева;И все же нынче на ДунаеВсего буйнее всходы гнева.У нас на гибельном рассветеСильней, чем где-нибудь на свете, —Как узник, рвущийся к свободе, —Провидцы жизни, всходы эти!
Куда ни взглянешь — видишь взрываБожественное состоянье.Кто жив, тот мечется в тревоге,А умирает — в ликованье.Горим мы грешным древним жаром;И всюду над порядком старымМы видим: новое восстало,И ореол его — пожары.Все сбудется! Судьбу любитеИ поджигателя любите —Безумца гестского, которыйДрянь как мадьяр и как правитель.И он знак времени! Над кучейГосподской Гуннии вонючейОн встал и, чтоб ее обуглить,Струит в нее состав горючий.
Вонь Вены, спесь аристократов,И униженье, и жандармы…Смирить нас? Нет такого бога!Жар в жилах превратим в пожар мы,Кой-кто еще неузнаваем,Друг друга мы в лицо не знаемИ путаем. Но пламень мщеньяИ очищенья раздуваем!
Еще течет вечерний рокотИ свежие рассветы веютТам, на проспектах Будапешта…А в сельских недрах гневы зреют.Земля осядет при ударе;Услышим все, что не слыхали, —Мадьяров лютое проклятьеИ в летнем зное, и в пожаре!Вот он идет в пустыню нашу,Святой посланец бога, дьявол!У Революции на ложе,Геройском, брачном и кровавом,Мы были девственны… Очнемся!Проснулась кровь. Кипит огнем все!Молчание. Никто не дрогнет.Мы в Революцию несемся!
Песня летописца 1918 года
Страшные годы на мир надвигаются, —Снова народы вооружаются,Злобный грозится, а добрый печалится,Веры людские колеблются, валятся.
Кровли не чинятся, скоро обрушатся,Разума пламень старательно тушится…Вы, чьим сердцам еще гаснуть не хочется,Все же задумайтесь: чем это кончится.
Ой, как людские мечтанья калечатся,В жестком ярме наши выи увечатся,Нет вдохновенья, но кто же поручится,Что за свои прегрешенья он мучится.
Кровь в берегах не вмещается, плещется,Ужас грядущий лишь смутно мерещится,Древняя ненависть в землю внедряется…Ой, что готовится, что надвигается.
А музыканты не унимаются,У балаганов толпа собирается,Лица разбойничьи озаряются.Добрые люди укрыться стараются.
Ой, что готовится! Что-то получится?Светлые головы сумраком полнятся,Ясная молодость старчески горбится,Кладбищ земля от покойников пучится.
Скорбные матери родами маются,Мальчики-с-пальчики в смерть погружаются.Старый очаг остывает, и губитсяМилая девственность, выйдя на улицу.
Но человечество не отвращается,Даже и радо порой. ЗабываетсяВсякая скверна. И вновь проливаетсяКровь, и убийство опять затевается.
Лишь бы убить — все на этом покоится.Люди лишь разве во сне успокоятся,А поутру вновь гневятся, кусаются,Грешные гномы, на гибель бросаются.
Многих казнят… Так в петлях и качаются.Вороны стаей на падаль бросаются,И улетают, и возвращаются.А человечество не пресыщается.
Дюла Юхас
{29}
Балалайка
Перевод Д. Самойлова
Русским братьям
Тихо пела о бедебалалайка в Сегеде.
Тихо лился лунный свет,словно из дому привет.
Луч сиял в глубинах глаз,как слеза или алмаз.
Песня, музыки полет,так о мире ночь поет.
Эта песнь во мне звучит,это сердце в такт стучит.
Эта песня — мне родня,с колыбели ждет меня.
Я в ней скорбь услышал сампо нездешним небесам.
С музыкантом мы друзья,он такой же, как и я,
он, как жухлый лист, со мнойрос на веточке одной.
Мы — цветы одной земли,с ним росли и с ним цвели.
Той же веры сыновья,мы тоскуем — он и я.
Майская ода
Перевод Л. Мартынова
О люди, жизнь прожить, как поле перейти:кладбищенский покой кивнет в конце пути.
Но было б хорошо установить: каковв конце концов удел несчастных бедняков?
От имени творца тираны там и тут,кичась, вершили над людьми неправый суд.
Но было б хорошо хотя бы раз ещев державность прав людских поверить горячо!
Чтоб вместо выстрелов, штыков, колоколовсверкала бы любовь, звенела бы любовь;
чтоб вместо всех границ был безграничный мир,и только он один был дорог нам и мил;
и чтобы, разгромив казарму и тюрьму,летели грезами мы к небу самому,
на крыльях музыки и пламенных стиховмы возносились бы превыше облаков.
О будущее, стяг свой алый подымайи всем нам подари цветущий, вольный май.
Надеюсь, человек, что ты всю жизнь своюв маевку превратишь, — об этом я пою!
Надеюсь я на май, весенний день хвалю.О брат мой, человек, как я тебя люблю!
Бедный солдат
