– Думаю, что лорд и леди Стюарт осыпали бы вас золотом, если бы вы помогли их дочерям выйти замуж за титулованных особ. А ваша «Хроника» стала бы цениться на вес золота, – сказал он, подумав об этом как о забавной шутке, пока не заметил огонек, вспыхнувший в глазах мисс Лэнгли.
– Тэтчер, но это же великолепно! – воскликнула она. Черт возьми, какие неведомые силы он только что высвободил?
– Блестящая идея! Я так и сделаю. – Она хлопнула руками в красных варежках. – Мне никогда не приходило в голову использовать таким образом свою «Хронику» – ну, кроме помощи Талли и Пиппин. А вы действительно думаете, что меня могут вознаградить за помощь?
Тэтчер растерялся.
– Ну конечно, они заплатят! Вы только подумайте: с помощью моей «Хроники» самые неперспективные леди смогут найти себе мужей! Но не только это. Наша нынешняя ситуация могла бы тоже измениться в лучшую сторону! – Она захлопала в ладоши. – И за все это я должна поблагодарить вас.
– Нет– нет. Не надо меня благодарить!
– Но я должна.
– Нет, прошу вас, я должен остаться в стороне, – сказал Тэтчер. Если в Лондоне пронюхают, что он был вдохновителем плана мисс Лэнгли, каждый холостяк в Англии будет соперничать за право первым всадить ему пулю в сердце.
– Герцогиня! – крикнула мисс Талли, когда их время на качелях истекло и ее кузина договаривалась относительно еще одного тура. – Не хочешь покататься?
Мисс Лэнгли покачала головой.
Ее сестра, кузина и тетушка снова взобрались на качели и мгновение спустя вновь принялись взлетать в поднебесье.
– Почему сестра так вас называет? – спросил он.
Она немного покраснела – то ли от смущения, то ли от ледяного ветра с замерзшей реки. Но какова бы ни была причина, это смягчило ее черты, и она стала выглядеть так, как положено молодой леди двадцати лет от роду, а не как маленький главнокомандующий.
– Так меня окрестил наш дядюшка Темпл, когда мне было около семи лет, – призналась она.
– Темпл? – переспросил он, подумав, что уж не его ли это старый друг Темплтон. – Вы имеете в виду маркиза Темплтона?
– О да. Но он теперь стал герцогом Сетчфилдом. Он унаследовал титул несколько лет назад, но для Талли и для меня он по-прежнему остается дядюшкой Темплом. Он на самом деле не приходится нам дядей, но был близким другом отца и частенько бывал у нас, когда мы жили за границей. – Она снова окинула его пытливым взором. – Вы его знаете?
– Я читал о нем в газетах, – сказал он, понимая, что, разговаривая с ней, надо следить за тем, что говоришь.
Она была явно не удовлетворена его ответом, тем не менее, к его большому облегчению, продолжила свою историю:
– Ну, если вас это интересует, дядюшка Темпл сказал отцу и половине неаполитанского двора, что у меня темперамент и повадки будущей герцогини. С тех пор меня и стали называть Маленькой Герцогиней. Даже когда мы уехали из Неаполя, прозвище так и осталось за мной.
– И вам всегда хотелось стать герцогиней?
На ее лице промелькнуло странное мечтательное выражение.
– Когда я была моложе, мне были интересны только диадема и драгоценности, – с улыбкой сказала она. – Но теперь оказалось, что я настолько идеально подхожу для этой роли, что ни в какой другой себя даже не представляю.
– А как человек становится «идеально подходящим» для роли герцогини?
– Для этого требуются долгие годы тренировки.
– Значит, вы специально к этому готовились? – удивился он. Если для подготовки на роль герцогини требуются годы, то от него совсем мало надежды стать идеальным герцогом.
– А как же? Это включает умение держать себя, исполнение общественных функций, управление домашним хозяйством, дипломатичность, хотя последнее у нас, Лэнгли, конечно, в крови.
– Разумеется, – согласился он, вспомнив о дипломатичном поведении ее и мисс Талли с мисс Браун. – Но почему именно герцог? Почему не выбрать маркиза, владеющего большими земельными угодьями, или, скажем, графа с длинной родословной.
Она покачала головой:
– Вы не понимаете. Герцог – героическая личность, он благороден, он, если хотите, подобен странствующему рыцарю. Он гораздо больше, чем любой из них. Он красив и уверен в себе, что заслуживает уважения со стороны всех и каждого. А самое главное – он является настоящим английским джентльменом, который может рассчитывать на то, что его невестой станет настоящая английская леди. – Она стряхнула снег со своей накидки. – Поэтому мне не остается ничего другого, как стать герцогиней, не так ли?
– Понятия не имею, – сказал он, потому что сам он для того, чтобы стать герцогом, не приложил никаких усилий, а просто оказался следующим Стерлингом в линии очередников на этот титул и, уж конечно, не обладал теми качествами, которые она перечислила.
Она вздохнула и окинула взглядом толпу гуляющих.
– Я думаю, что больше всего мне нравится уважительное отношение к герцогине. Мне никогда больше не придется терпеть высокомерного отношения к себе со стороны мисс Браун. Она этого не посмеет. – Но тут мисс Лэнгли сообразила, что слишком уж разоткровенничалась, и закончила обсуждение темы так, как можно ожидать от настоящей герцогини: наклонив голову, она спрятала от него лицо под полями шляпки.
Он был вынужден признать, что это было сделано великолепно и сразу же достигло цели.
– Извините, если я сказал что-нибудь обидное, – произнес он.
– Не в этом дело, – ответила она. – Просто негоже ливрейному лакею и леди дружески болтать на глазах у всех. Мне приходится беречь свою репутацию.
Тэтчер наклонился и заглянул под поля шляпки.
– Это одно из правил мисс Браун или ваше?
– Это правило мисс Эмери, – сказала мисс Лэнгли. – Она была нашей учительницей в Бате и всегда говорила: «Леди никогда не должна допускать фамильярности с людьми ниже ее по положению».
«Ниже ее по положению?»
– Так вы считаете меня человеком более низкого положения по сравнению с вами?
Ответ из-под полей голубой шляпки раздался не сразу, но наконец она выглянула и, глядя на него снизу вверх, произнесла:
– Нет.
Столь откровенный ответ его озадачил.
– Но почему? Я как-никак ваш слуга.
– Мне кажется, что вы нанялись в услужение под давлением обстоятельств. Ведь вы были в армии? И сражались на полуострове, не так ли?
Он кивнул.
– И вам приходилось участвовать в битвах?
Он зажмурил глаза. Это непроизвольно случалось всякий раз, когда речь заходила о сражениях. Сьюдад-Родриго, Бадахос, Саламанка. Эти воспоминания любого могли свести с ума.
– Да, мне приходилось бывать на поле боя.
– Холлиндрейк однажды написал мне, что человек, который сражался за правое дело, более благороден, чем просто джентльмен. То, что вам пришлось повидать, и то, что вы делали, способно тронуть даже самые черствые сердца. И поскольку вы здесь, целы и невредимы, я должна сделать вывод, что вы отважный и благородный человек, а поэтому едва ли можете считаться ниже меня, хотя вы всего лишь лакей.
