О возникновении этой двугрупповой системы существовали самые различные точки зрения. Тот факт, что в названии половин племени обычно подчеркивалось различие цветов, связывали с физическими различиями людей обеих половин и полагали, что такая двугрупповая система отражает некогда существовавшее слияние двух биологически различных групп людей. Другие, напротив, считали, что такая регламентация произошла из проведенной самими туземцами «реформы» существовавшего ранее промискуитета (т. е. неупорядоченных половых сношений). Ни та, ни другая точка зрения всеобщего признания не получила. В настоящее время распространено предположение, что к этой двугрупповой системе, т. е. к системе двух брачных классов, привели не антропологические различия, а общественные противоречия.
Тем не менее таким разделением на две части дело не всегда ограничивалось. Нередко обе группы подвергались дальнейшему дроблению, возникали системы четырех, а то и восьми брачных классов. Системы с определенным числом брачных классов распространены в одних и тех же местах, и поэтому не приходится сомневаться в их внутренней взаимосвязи. Племена с двумя брачными классами встречаются преимущественно в районе озера Эйр, с четырьмя — повсюду на востоке и северо-востоке, местами в центральных областях материка и в большем количестве на северо-западе. Система восьми брачных классов распространена в центральных районах Австралии и к северу вплоть до залива Карпентария.
«Социальное» членение племени перекрещивается делением иного порядка, уходящим своими корнями в область религиозного культа. Это деление на так называемые тотемные группы. Понятие «тотем» происходит от североамериканских индейцев, которые, по Фридерици, обозначают им «опекающее их родственное существо». Это слово применяется для обозначения подобных явлений и в других частях света, а значит, и в Австралии.
У каждого австралийца независимо от возраста и пола есть какое-нибудь животное, растение или явление природы, которое он считает своим прародителем, и это вполне естественно — ведь жизнь человека в Австралии теснейшим образом связана с окружающей его природой. Тотемами чаще всего являются животные, обычно встречающиеся в данном районе материка: различные типы кенгуру, сумчатых лисиц, валлаби, эму, собак динго, змей, орлов и летучих мышей; реже это растения; юго-восточным племенам тотемы-растения вообще неизвестны. Еще реже тотемами бывают явления природы (гром, молния, радуга) или небесные тела (солнце, луна, созвездия). Принадлежность австралийца к тотему либо та же, что у матери, либо та же, что и у отца. В первом случае мы говорим о его когнатическом происхождении, во втором — об агнатическом. Нормы поведения определяются соответственно — отцовским или материнским правом. Это деление беспорядочно распределено между австралийскими племенами, но оно имеет огромное культурно-историческое значение.
Весьма важен тот факт, что люди одного и того же тотема считают себя родственниками и поэтому не могут вступать в брак друг с другом. Следовательно, для заключения брака существуют ограничения, определяющиеся не только кровнородственной и социальной общностью, но также и общностью тотема. Эрнст Фаттер, автор одной из основополагающих работ на эту тему, установил, что при отцовском счете родства правовые нормы фратрии и тотемной группы совпадают, благодаря чему естественным образом возникает крепкая родственно-культовая общность людей. Иначе дело обстоит при материнском счете происхождения. В этом случае родственная общность нарушается различиями между существующими в ней тотемными группами.
Все эти порядки не допускают того свободного вступления в брак, какое существует у нас. Австралийцы к заключению браков подходят чрезвычайно серьезно, этот вопрос решается облеченными доверием мужчинами, принадлежащими к заинтересованным сторонам, причем ни невеста, ни мать ее не могут высказывать своего мнения. Отец выбирает дочери мужа по своему усмотрению. Если отца нет в живых, это право предоставляется старшему брату или, если нет и такового, ближайшему родственнику-мужчине. Браков по любви у австралийцев не бывает. Для мужчины жена или, если он это может позволить себе с точки зрения экономической, жены — всего лишь помощницы, облегчающие его жизнь. Кто построил бы ему хижину, кто готовил бы пищу, кто носил бы тяжести? Людей различного пола объединяют прежде всего соображения пользы. В этой части света Амур еще не пускал своих стрел[16].
У Вонги дочь не то тринадцати, не то четырнадцати лет. Точно это неизвестно, ведь метрика — атрибут европейской цивилизации, и экзотические народы, тем более бесписьменные, не имеют о ней ни малейшего понятия. Вонга обещал свою дочь, хорошо сложенную и симпатичную девушку, Воррадору, человеку намного старше ее, у которого к тому же еще вполне бодрая жена. Зато Воррадор пользуется большим влиянием. Он хороший охотник и отличный оратор. Имея такого зятя, Вонга смог бы поднять свой престиж. И вот он хватает дочь за руку и объявляет ей тоном, не терпящим возражений, что она сейчас же пойдет к своему мужу и будет с ним жить.
Лахти страшно. Она никогда не разговаривала с Воррадором и даже никогда его не видела. Отец носит с собой палицу и копье, он грозен и суров. Он взирает на испуганное лицо дочери, и от гнева на лбу его вздуваются жилы. Он резко окликает дочь и велит ей следовать за ним. Та со страху вопит не своим голосом и обливается слезами. Вид у нее жалкий и несчастный. Но тщетны мольбы и слезы. Вонга немилосердно бьет Лахти палицей. Истошный крик Лахти доносится до слуха ее матери, которая в это время набирает воду из реки. Перепуганная мать прибегает на зов дочери и молит своего мужа о пощаде. Но Вонга неумолим. Мать в отчаянии ударяет оземь палкой. Лают собаки, собирается народ. Но никто даже пальцем не пошевельнет. Да Вонга никого бы и не послушался. Он один может решать судьбу своей дочери, так уж исстари повелось. Он хватает обеими руками все еще сопротивляющуюся дочь за волосы и тащит к жилищу ее будущего мужа. Лахти понимает, что сопротивляться невозможно. Покорившись судьбе, она идет за отцом.
Воррадор сидит перед ветровым заслоном и вырезает узор на щите. Для него этот день — такой же, как и все остальные. Вонга подводит к нему свою дочь, но Воррадор почти не поднимает головы. Рядом у очага возится тощая Бинги. Она не пугается соперницы, а, наоборот, рада ей — ведь молодая девушка будет помогать по хозяйству и все пойдет теперь быстрее. Бинги берет Лахти за руку и ведет на речку, не удостаивая стоящих рядом мужчин ни взглядом, ни словом. Быть может, старой жене Воррадора в этот момент особенно жаль девушку оттого, что она вспоминает те годы своей юности, тот самый день, когда отец отдал ее в жены Воррадору. И она проявляла непокорство, противилась насилию. Набравшись духу, она убежала тогда от мужа и попросила защиты у матери. Она думала, что мать поможет ей в беде, но ошиблась, мать была такой же беззащитной, как и она. И тогда случилось нечто совсем неожиданное. Откуда ни возьмись появился юноша Янгьянг, которого она почти никогда не видела, но которому, очевидно, очень нравилась. Он схватился за оружие и вызвал Воррадора на борьбу. Но благородный порыв Янгьянга оказался тщетным. Тяжело раненный в руку, Янгьянг заковылял с поля боя. А она, Бинги, подгоняемая ударами отцовой палицы, была вынуждена отправиться в стойбище Воррадора. Она не могла бы тогда убежать: отец нанес ей тяжелую рану в нижнюю часть бедра, болела нога, и всякая попытка к бегству оказалась бы тщетной. Бинги тогда покорилась судьбе, как и подобает австралийской женщине, а теперь привыкла и поняла, что Воррадор — муж не из самых худших.
