Видя Ивановы колебания, Серый заверил его, что как только у них появится лучшая идея, они незамедлительно раздадут весь свой золото-валютный запас тем бездельникам и лентяям, которых царевич именует бедными. На том и согласились.
И еще одну проблему пришлось им решать перед отъездом. Пока в маленьком темном сарайчике просачивалась из-под земли колдовская вода, всегда мог найтись второй пан Козьма, и это лишало спокойного сна как царевича, так и разбойника. Второго по причине того, что в силу временной скученности постояльцев «Ивана-царевича и Волка» (да-да, в честь них) им приходилось теперь спать в одной комнате, на одной кровати, и мучительная бессонница одного автоматически приводила к отвратительному настроению по утрам у другого.
Выход, в конце концов предложенный Серым в перерывах между зеваниями, страдал отсутствием стиля и дурно пах, но ничего более изящного друзья придумать так и не смогли.
И когда они отправлялись в путь, новая просторная пятизв… то есть, пятиочковая уборная на заднем дворе в низинке уже использовалась вовсю.
Часть вторая
В чужой монастырь со своим самоваром.
Шарлемань Семнадцатый
Вечером четвертого дня Иван, Сергий, два коня и четыре куля золота торжественно въехали (по крайней мере, шестеро из них) в древний славный город Мюхенвальд, столицу Вондерланда, родину сосисок с капустой, песенки про некоего Августина и блицкрига.
Окруженный со всех сторон многометровыми (в трех измерениях) крепостными стенами, рвом (если бы в Диснеланде его видели, они никогда не назвали бы свое ущелье Великим) и валом, похожим больше на горный хребет, этот город был построен, чтобы выстоять многотысячные штурмы и многомесячные осады многочисленных врагов. Вондерландские короли всегда славились своей воинственностью, склочным нравом и нетерпимостью, что не всегда положительно сказывалось на отношениях с соседями, близкими и дальними родственниками и просто прохожими кочевыми племенами, каковые, выведенные из себя всякие границы переходящим поведением очередного мюхенвальдского монарха, частенько наведывались незваными гостями под самые стены стольного города. Случалось это с настораживающей частотой еще и потому, что когда раздавали дальновидность, полководческий талант и здравый смысл, королевская фамилия, судя по всему, находилась где-то на другом конце света.
Серый исподволь, оценивающе, осмотрел крепостные укрепления и стражу на воротах. На вопросительный взгляд царевича пожал плечами:
— Нет-нет, ничего, просто интересно.
Иван глаз не отвел.
— Ты никогда ничего не делаешь просто так, Сергий.
Волк хитро ухмыльнулся.
— Не перехвали, Иванушка.
Иван невольно ухмыльнулся тоже.
— Сергий, я, конечно, очень ценю и даже восхищаюсь твоей предприимчивостью, отвагой и проворством, НО, КЛЯНУСЬ ТЕБЕ, ЧТО ЭТОТ ГОРОД МЫ БУДЕМ ПОКИДАТЬ СПОКОЙНЫМ ШАГОМ И С ЧИСТОЙ СОВЕСТЬЮ. По крайней мере, я, так как на счет твоей совести, не в обиду никому-нибудь сказано, я еще к однозначному выводу не пришел.
Это развеселило разбойника еще больше, он что-то хотел ответить, но в этот момент их внимание привлек какой-то шум, доносящийся из боковой улочки из-за угла. Проезжая мимо, они оба, как по команде, повернули в ту сторону головы.
Если по улице, по которой они ехали, еще передвигались аборигены, то в этом переулке не было ни одной живой души. Иногда просто диву даешься, с какой скоростью все неприсоединившиеся стороны могут покинуть маленький переулок, если в нем разгорается потасовка.
— Драка, — лениво махнул рукой Серый, отвернулся и поехал дальше.
На взгляд царевича это, скорее, была не драка, а избиение. Пятеро хорошо одетых молодых людей, судя по пристегнутым мечам, дворян, увлеченно мутузили шестого, который, похоже, уже даже не старался вырваться, а только неловко закрывался от тычков и кряхтел.
— Оставьте его немедленно! — Иван, ударив пятками своего коня, заставил его развернуться и направил в переулок, прямо на дерущихся.
«Пошел вон» через плечо — вот и все, чего он удостоился.
Как среагировал бы на такое обращение королевич Елисей, страшно было даже представить.
— Отпустите его, трусы! — меч Иванушки как будто по собственной воле вырвался из ножен и плашмя опустился на ближайшую спину.
— Впятером! Избивать! Одного! Безоружного! Негодяи! — град ударов обрушился на слегка опешивших от неожиданного заступничества высокородных хулиганов, они выпустили объект своего внимания, и тот, более ничем не поддерживаемый, кулем рухнул на землю.
К несчастью, замешательство мюхенвальдских дворян продолжалось крайне недолго. Запела сталь обнажаемых мечей, и доблестному царевичу пришлось теперь отбиваться от пятерых противников, настроенных, к тому же, почему-то, чрезвычайно серьезно. Если бы не уроки фехтования, преподносимые Волком каждый вечер с единственным перерывом на протяжении всего их знакомства, повествование наше оборвалось бы на этой странице.
От одного, двух, или даже, может быть, трех (хотя, конечно, уже вряд ли) Иван бы еще отбился, но пятеро — для начинающего бойца, пусть даже способного, это было слишком. Даже то, что он уложил ловким ударом меча плашмя по темечку нахала в красном плаще, диспозиции сил не помогло. Скорее наоборот — оставшиеся дворяне накинулись на него как оголтелые.
Его стали окружать.
Мысль спрыгнуть с коня пришла Иванушке слишком поздно. Неудачный — или удачный — выпад юнца в малиновом камзоле — и жеребец, хрипя, рухнул с полуметром стали в груди.
Оказалось, в древнем гостеприимном Мюхенвальде мостят даже маленькие переулки в бедных пригородных кварталах. Век живи — век учись, дураком от такой ерунды и помрешь…
— …откуда тут взялся этот мужлан?…
— …надо преподнести ему хороший урок…
— …ублюдок…
— …давайте отрежем ему уши…
— …пропусти меня, Гейнц…
— …нет, я сам перережу глотку этому быдлу…
О ком это они?.. Они — это кто?.. Непонятно… Единственное, в чем Иван был уверен, это что его голова раскололась на несколько частей. Если бы каким-то чудом он смог поднять руку, он даже показал бы, на какие именно. Перед глазами в алом тумане плавали-кружились золотые искры, и все звуки доносились неизвестно откуда, может быть — из соседнего измерения. Кто-то хочет кого-то зарезать… Зачем… Не надо…
— Зачем? Не надо.
Знакомый голос…
— Если вы заплатите за убитую лошадь и тихо уберетесь отсюда по домам, я дам вам уйти.
Волк?
— А, вообще-то, вы еще должны помочь моему другу и отнести его до ближайшего постоялого двора.
Волк!
Ухмыляясь, как идиот, Иванушка спокойно провалился в беспамятство.
Очнулся он только когда его вытаскивали из-под коня, и сразу схватился за голову. К его бесконечному удивлению она была все еще на плечах, одним куском, хотя и с большущей гулей на затылке.
— Ну, вот, опять живой, — ласково поставил его на ноги Волк и прислонил к стене.
— Ни одно доброе дело не должно остаться безнаказанным, — нежно ощупывая шишку, сделал попытку улыбнуться Иван.
— Теперь королевич Елисей был бы доволен? — полюбопытствовал Серый, навьючивая переметные сумы с мертвого коня на свою лошадь.
— Я не просил тебя спасать меня, — насупился царевич.
— А если бы был в состоянии?
Вовремя спохватившись, что слова «ирония» в лексиконе Сергия нет, и никогда не было (не правда ли?), и что, если бы не тот, таинственным незнакомцем, которого хотели зарезать благородные бандиты, наверняка стал бы он, Ивану стало слегка стыдно. Но извиниться он постеснялся, и поэтому решил перевести разговор в другое русло.
Осторожно повернув голову из стороны в сторону, он спросил:
— А где… эти…
— Какие эти? Ах, эти… Убежали. Латать свои шкуры и кафтаны, я полагаю. Я же обещал их отпустить, если они заплатят за коня.
— ?!?!?!
Волк небрежно кивнул на свой потяжелевший на пять кошельков пояс.
— А куда они денутся?
Ивану оставалось только покачать головой, о чем он тут же и пожалел — его свежеприобретенная шишка таких гимнастических номеров не прощала.
Смеркалось. На главной улице зажигали фонари. В переулке все по-прежнему было тихо и пустынно.
— Что, Иванушка, идти сможешь? — Сергий закончил приторачивать к седлу последний трофейный меч.
— Естественно. Это так, ерунда, синяк. К утру пройдет.
«Дней через десять,» — добавил он про себя.
— Вот и славненько. А то ведь нам еще постоялый двор искать сколько придется. Ты тут, нечаянно, раньше не был?
— Я вас п-провожу, — и из темноты, нетвердо ступая, вслед за голосом вышел человек. С первого взгляда царевич узнал в нем беднягу, за которого он заступился.
— Пошли, — пожал плечами Серый, и они двинулись к свету, на центральную улицу.
