В бытность моего замужества с Михаилом я всегда придерживалась тактики спокойствия. Он начинал возмущаться, я сдержанно что-то объясняла или предлагала массаж головы, он редко мог устоять. Главное — не начинать возмущаться в ответ. Спокойствие — ключ к тому, чтобы избежать грызни.
Максу я, конечно, никакого массажа головы делать не буду. Работаем вместе всего ничего, а мне уже хочется ему эту голову открутить и вставить между его накачанных, упакованных в облегающие джинсы ягодиц.
Сегодня мы снимаем новинки меню в ресторане «Пьяный Цезарь». Как бы странно ни звучало название, это довольно милое заведение с разнообразным меню. Мне здесь нравится, хочу утащить пару рецептов запеченного гуся для своего блога.
Гамбургер почти готов к съемке, я убила на выкладку около часа. Осталось только обмазать края котлеты маслом, чтобы казалось, будто блюдо только что приготовили. Беру кисточку, макаю в золотистую жидкость, аккуратным невесомым движением провожу по мясу.
Макс уже ставит фотоаппарат на штатив и ляпает под руку:
— Смотри не испорти!
Как только он это говорит, жирная масляная капля приземляется точнехонько на белоснежную салфетку.
— Вот же безрукая! Исправляй давай, я пошел курить…
Мне хочется кинуть ему вдогонку перечницу или стул. Да, стул швырнуть определенно хочется больше.
Помочь не помогает, только гадости говорит. Он у нас, видите ли, не по части еды, он у нас птица другого полета, ему бы гонки снимать, машины, мотоциклы, а тут какой-то ресторан. Зато я в своей стихии и искренне пытаюсь наслаждаться первым полноценным рабочим днем после вынужденного сидения дома.
Убираю испачканную салфетку, решаю обойтись вообще без нее. В моем деле красивая раскладка — ключ к успеху. Она может занимать часы, а сама съемка — минуты.
Заканчиваю переделывать расстановку, а Макса всё нет. Слишком долго курит, однако. Устанавливаю штатив в самом выгодном месте, делаю несколько кадров, меняю положение, снова фотографирую.
Пока это делаю, в зал входит невероятно высокая женщина. Одета в брючный костюм без единой складки, прическа тоже аккуратная, гладкая, волосок к волоску… Мне никогда не удавалось так собрать волосы, они у меня слишком пышные и непослушные.
— Иоланда, — представляется женщина. — Я — главный менеджер ресторана. Вы Аля? После съемки зайдите, пожалуйста, ко мне…
Звучит загадочно. Женщина не дает никаких пояснений, разворачивается на своих невероятных каблуках и выходит.
Тут как раз возвращается Макс. Смотрит на Иоланду, как собака на сладкую косточку. Потом обращается ко мне:
— Это кто был?
— Главный менеджер.
— Она про премию ничего не говорила? Просила зайти?
— Просила, — киваю. — Только меня, про тебя речи не было.
— Это как это не было? — тут же включает режим «бычка» Макс. — Ты что думаешь, раз Краснов тебя взял, так всё, звезда? Я годами с фотоаппаратом бегаю… А ты собралась заграбастать мою премию?
— Не претендую, — хмурю я брови.
Одно дело, когда он критикует какие-то рабочие моменты, другое — когда обвиняет меня чуть ли не в воровстве. Смотрю, как наливается краской лицо коллеги, и четко понимаю, почему у него нет девушки. Кто же такой субъект выдержит.
Макс видит, что ему не отвечают, и отчего-то злится еще больше.
— Посмотрим, что ты тут наснимала…
Подходит к фотоаппарату и начинает удалять только что сделанные мной кадры.
— Это фигня… полная лабуда, сейчас всё переделывать буду… Не понимаю, как Краснов вообще мог тебя нанять? Ни таланта, ни внешности…
— Чего? — морщусь я так, будто в комнате резко начинает пахнуть гнилью.
Коллега видит мою реакцию и продолжает. Похоже, жутко рад, что все-таки смог вывести меня на эмоции.
— А ты что думала? — шипит он, даже не глядя на меня: — Губы разбарабанила, и зад автоматом уменьшился, что ли? Красотка, епта…
— Ну ты хамло! — не выдерживаю я наконец.
— Правда жизни, детка!
— Да пошел ты!
Хватаю ведерко со льдом, точнее лед там был пару часов назад, но за время съемки почти весь растаял, и опрокидываю на Макса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Психичка! — орет он. — Ты на фотоаппарат попала, теперь мне денег должна!
Я его не слушаю. Хватаю свою сумку и ухожу из ресторана. С меня достаточно.
«Губы разбарабанила, и зад автоматом уменьшился, что ли? Красотка…»
Злые слова, сказанные исключительно для того, чтобы меня задеть, попали в самую больную точку. На глаза наворачиваются слезы, в горле ком размером с целую Российскую Федерацию. Держусь из последних сил. Вижу магазин бытовой техники, забегаю туда, спрашиваю, есть ли туалет, на что не вполне вежливый менеджер мне отвечает:
— Только для покупателей!
Хватаю первое, что попадается под руку, это оказываются дешевые напольные весы, вручаю ему:
— Пробивайте!
Он с круглыми глазами показывает мне, где у них можно освежиться.
Захожу в туалет, смотрю на себя в зеркало, и реветь хочется еще больше.
— Вот что ему не понравилось? Что?!
Да, я увеличила губы, и что? Это преступление? Зачем акцентировать на этом такое внимание, и какая разница Максу, какого размера моя попа. На мою способность работать это уж точно не влияет.
Когда я только прошла процедуру, лицо, конечно, выглядело страшновато. Губы отекли до невозможности, но меня об этом предупреждали заранее. Пока я сидела дома в вынужденном заключении, отек спал, и всё пришло в норму. Врач сказала, что эффект сохраняется от полугода до года. Кто знает, может быть, когда гиалуроновая кислота рассосется, мне уже не нужно будет их снова увеличивать. Хотя мои пухленькие губки мне уже даже начали нравиться. По крайней мере до комментария Максима чувствовала я себя бодрячком.
— Не реви! — приказываю себе.
Кое-как успокоившись, выхожу в торговый зал, иду к выходу и краем глаза вижу, как за мной бежит тот самый продавец-консультант:
— Девушка, девушка, вы забыли покупку!
Глава 37. Приятные слезы
Тогда же:
Аля
До дома добираюсь без приключений. Открываю дверь и слышу, как на кухне кто-то возится. Тут же напрягаюсь — Иришка вроде должна быть на работе. Крадусь туда маленькими шажками и вижу, как моя дражайшая подруга поедает имбирных человечков. Я покрыла их глазурью, оставила, чтобы всё застыло, хотела сделать несколько фото, когда вернусь домой. Теперь осталось разве что фотографировать крошки.
— Малышева! Ну ты вообще! Договорились же, что прежде чем есть, ты спрашиваешь! Ты вообще должна быть на работе!
— У нас свет отрубили! А они такие вкусные… — заявляет подруга, доедая ножку пряничного человечка.
Тут чувствую — краник открылся… Слезы начинают литься градом, и ничего поделать с этим не могу. Бросаю пакет на пол и бегу в ванну. Иришка несется следом:
— Аля, Аля, ну извини! Хочешь, я помогу спечь еще…
— Да я не из-за печенья… Меня Макс жирной назвал…
И начинаю рыдать уже в голос. Иришка меня обнимает.
— Вот же козлина! Хочешь, я ему голову откручу и засуну… Ну, сама понимаешь куда!
— Ага, не помешало бы!
Я жалуюсь подруге на всё, что сегодня случилось.
— Прям взяла и окатила его водой со льдом… И ушла со съемки. Макс уже поди все уши Краснову прожужжал, какая я безответственная. Точно уволит, вот где я еще такую работу найду…
— Найдешь, обязательно что-то да подвернется!
На плече подруги плачется очень комфортно. Она гладит меня по голове, помогает умыться. Возвращаюсь на кухню уже почти человеком.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Мне кажется, я еще больше поправилась… — говорю я, разливая по кружкам чай.
— Глупости! — фыркает Иришка. — А что ты купила?
Она открывает злосчастный пакет, радостно взвизгивает:
— Весы! Давно хотела!
И тут же на них прыгает.
— Дай-ка и я… Хоть узнаю, сколько прибавила.
