– Повысим.
Что и требовалось. Алексей прищелкнул пальцами.
– Ну хорошо, допустим, мои десять тысяч вместе с мадемуазель (предательница, мерзавка!) против корочек налогового пристава от таможенного отделения. Что скажете?
Однопартийцы, не готовые к такому повороту событий, заюлили:
– Товарищ Алексей, чистота мундира…
– Товарищ Августин, не забывайте про плацкартную резервацию в моей подземке. Для вас всегда открыта в недра дверь. И потом, вы же прекрасно понимаете, чистота мундира не спасает при чистке. Хоп?
– Хоп, молодой человек, тун-тун…
Контровая, вызвавшая у зрителей поначалу лютый интерес в связи со стихийно организованным тотализатором, проиграна была старперами уже в дебюте. Взъерошенный хорек Дерябныч настолько неудачно выполнил «разбой», что его оппоненту, по аналогии с каким-нибудь котом Базилио, осталось лишь не полениться выкопать халявные золотые.
Разупыханный Августин Дерябныч начал гнуть пальцы. Склочным голосом вызвал директора заведения, повязанного с разгромленными однопартийцами одной кровью.
Добыча ускользала из Лешкиных пальцев. Ускользала, ускользала… Как вдруг откуда ни возьмись прямиком из сгустившейся над его льняной головой тучи материализовались оба-два казенных человека.
Первый, с задранным на лоб новеньким респиратором, с блестящей хреновиной, смахивающей на пылесос, в униформе с жутковатой надписью «ГорСЭС», немедля подскочил к директору и навел на него раструб сверкающего агрегата.
– Санитарный инспектор Добрынин. Службу спасения эпиднадзора вызывали?.. Как – никогда? Шутить изволите, господин управляющий, вызов задокументирован. Спасаем жилье от жучков, мышек от грязных лап, а компьютеры от вирусов. Все ли у вас на постах, господин Бакланин? Вы вообще посты блюдете? А давайте-ка пробежимся по вашему заведению поганою метлою!
Директор враз опал, скукожился, отвел погасший взгляд от «брата по крови» и, бережно поддерживаемый санитаром, побрел в офис.
Другой казенный человек, облаченный в новенький жандармский камуфляж, гаркнул на весь растревоженный зал:
– Полиция нравов, иммиграционная служба! Старший уполномоченный Муромский. Прошу предъявить документы на предмет прописки. – Он грозно осмотрел внутренности «Карамболя» и зафиксировал хищный взгляд на побледневших лицах однопартийцев. – Та-ак, вижу-вижу своих клиентов. Вот, значит, по кому сегодня «обезьянник» рыдает горючими слезами. Вы записались в добровольцы?.. А ну печь, полезай в горшок! Родственников до границы имеете? Кочевники в роду были? В глаза глядеть, отвечать на вопросы. С девочками продажными якшаетесь?.. Как – нет? А с кем?.. Оп-па! Почему маникюр, гражданин? Голубь голубя приголубил, так? Это вот, значит, на какие нужды казна уплывает, налоги утекают, я вас спрашиваю.
– Вы знаете, с кем дело… – попытался перейти в наступление подсвинок Накладыч, но Муромский пресек попытку бунта в зародыше.
– Угрозы при исполнении, – хладнокровно зафиксировал он. – Замечательно! Да я вас теперь с полным правом на неделю в допр законопачу, голубей-голубчиков. Пока до своих адвокатов докричитесь, здоровье на голимый минус уйдет.
Не теряя темпа, Илья обернулся к охраннику на входе:
– Служивый, эй, как тебя?.. Ситуация обострилась, возможны эксцессы. Бдеть втрое бдительней, ясно? Всех впускать, глаз ни с кого не спускать, никому спуску не давать! Что молчишь, раззява, службу не ташишь?
Слегка косолапя, он энергично ринулся к обалдевшему охраннику, – видимо, выяснить, почему тот молчит, раззява.
Хорек Дерябныч, оставшийся без жандармского присмотра, горячо зашептал Лехе:
– Алексей Леонтьевич, выручайте. Нам с Дунканом Накладычем при нашей службе любые скандалы – хуже язвы и аппендицита. Гибель карьере, если не волчий билет!
– Какой мне с того резон, товарищ? Профит типа? – Попов недвусмысленно потер указательный палец о большой.
– Прямой профит, Алешенька. Сумеете объяснить легавому, что все нормально, ксиву я вам нынче же оформлю. Век воли не видать! Лады?
– Гм. Закон подземелий приучил меня игнорировать слова, не подкрепленные ничем.
– Ну хотите, я пока в залог свое удостоверение оставлю, тун-тун?
– Чего ж, тун-тун.
Леха спрятал драгоценный залог и подмигнул вернувшемуся Илье.
– Товарищ Мурмурский…
– Старший уполномоченный Муромский.
– Товарищ Муромский. Все в абажуре, то есть в ажуре, конечно. Понимаете, у нас сегодня с невестой помолвка. Невесту видите?.. Душка, душка, право слово! А вон тот черненький с беленькими косичками – шафер наш. Выписали за большие деньги из самого Черемысля для экзотики. Здесь-то мы помолвку и отмечаем в компании родителей. Вот это Августин Дерябныч, папенька Инги. А это матушка моя, Дунья Накладовна.
– Мужчина?
– Что вы, господин старший уполномоченный, какая же она мужчина? Обратите внимание, на которую сторону у нее жакет застегивается. А что до маникюра и макияжа, так женщина ведь, как ей без красоты? Войдите в положение, товарищ Маразмский.
– Муромский я. Му-ром-ский. Ясно вам? И с какой стати я должен входить в положение? Мне этих, которые в положении, по службе хватает. Шуточки. Будьте любезны, с вещами на выход. Дежурная машина заждалась.
Алексей понурился. Похлопал себя по карманам.
– Командир, можно тебя на минутку?
Отвел насупленного опера в сторону.
– Вещей всего десять «штук». Больше, ей-ей, нету.
– Пошли, проверим твои вещи, – буркнул подобревший командир.
Направились в «предбанник». Охранник вскинул руку, отдавая честь. Муромский неодобрительно заметил:
– Й-эх, пустая твоя голова! И честь-то отдать не умеешь. Да и много чести – брать твою честь… А тебя, афро-головешка, па-апрашу остаться! – пресек он начатое Дреддом движение. – А то на раз-два запрягу иммиграционную карту заполнять печатными буквами в десяти экземплярах, не считая анкет.
Спустя несколько минут Алексей вернулся. Нервно закурил. Маркеру, который порывался рассказать ему о вреде курения в «Карамболе», взбешенно выпалил прямо в лицо:
– Меня какой-то летеха развел на десять честно заработанных «косарей», а вам и не икнулось! Будешь нервы мотать, живо людям расскажу, какая тут клоака мерзостная. Оно вам нужно – рекламная кампания? Метнулся до камбуза, тело. Живей! Для мадемуазель – «Малибу», мне – стакан «Березовой». Папуасу моему – ром. Время пошло!
Яростно дымя «Примой», прошествовал к переводящим дух горе-реваншистам.
– Бабло уплыло до последнего гроша, но гадкий осадок на душе остался. Вам, товарищи в борьбе, рекомендую поспешить отсюда к едрене Фене! – «К Фекле, – поправился про себя, – прости, Фень». – Пока этот уполномоченный не надумал вернуться. Камрад Августин, надеюсь свидеться через час у парадного вашего подъезда. Готовьте калым.
Когда пороховая гарь рассеялась, павших и раненых унесли, и «Карамболь» вернулся к прежней размеренной жизни, в него завернула шумливая «понятийная» братва. Впереди, к Лешкиной удаче, брел на заклание Герка Немчик, пока что ни о каком заклании не подозревая. Напротив, заметив расфуфыренного Попова, Немчик приветственно возопил:
– А трипопец-пец-пец-пец-попа! Мне в аккурат деньжищ не хватает братву угостить. Слабо отыграться, Алексеюшко?.. Что говоришь, не слышу? Блиц по пять?.. По барабану, лохматый. Пять так пять. С голой попы хоть шерсти клок, гы-ы!
Смеялся Немчик нехорошо. И в последний раз. Три блица по пять промелькнули перед Геркой в полчаса, облегчив ему муки выбора развлечений ровнехонько на сорок тысяч.
Леха в душе сочувствовал бедолаге, потому что знал, каково будет Герке наутро. Каково ему будет!
Размышляя философически о коловращении жизни, он отправился в сопровождении Инги с Ванюшей Дреддом к уютному особнячку налоговой полиции. План удался на все двести!
Миссия с треском завершилась обменом удостоверениями. Огорченный до невозможности хорек Августин Дерябныч пытался поймать тачку. Подсвинок Накладыч безутешно лил слезы над необратимо похудевшим кошельком, размазывая по рыльцу тушь и румяна наманикюренным копытцем. За всем этим безобразием флегматично наблюдал из ближайших кустов пушистый кот дымчатой расцветки. Не то чтобы ему была любопытна трагедия однопартиицев, просто ждал подругу, сиамскую красавицу Мусю, вот и коротал время.
Помпезный кабриолет докатил до ближайшего угла, где его уже поджидал виртуоз разводного ключа и газовой горелки Матвей Черепанов. Он же Матвейка-Паровоз, который по старой дружбе одолжил Муромскому «ситроен» из собственной мастерской.
Пассажиры от всего сердца поблагодарили лучшего авторемонтника Картафанова и просто хорошего человека за помощь (Инга жарко поцеловала его прямо в колючие усы), после чего со смехом перекочевали в салон знакомой «окушки».
«Ока» норовисто взбрыкнула и аллюром три креста понеслась в надвигающуюся ночь.
