На миг я вспомнила свою смерть, землю, холодящую тело, и прелую листву, и ненавидящий, истекающий желчью голос любимого.
Кивком головы отогнав видение, поджала губы.
Паша, Паша. Школьный друг и частый гость. Любитель булочек и улыбок.
Я медленно подошла к мужчине и встала за его спиной.
А ведь он был почти членом семьи. Почти родственником.
Заглянув через плечо, мазнула взглядом по ровному бисерному почерку, украшающему писчие листы.
В детстве мама периодически ставила в пример его почерк, и это ужасно меня злило, мой был не столь идеален. Редкие помарки, кляксы, но я старалась, ведь я была девочкой, а девочки должны быть всегда аккуратны, даже в мелочах. Позже, конечно, я научилась, и начала писать даже еще лучше, по крайней мере мне так казалось, но я до сих пор ненавидела этот его почерк, вкупе с вечной улыбкой на губах.
Мелочи, я старалась их не замечать, ведь не бывает идеальных людей, тем более он был другом моего любимого брата. Но эти мелочи постоянно всплывали и раздражали. Всего лишь почерк и улыбка. И предательство.
Отвернувшись к окну, отодвинула защелку и с шумом распахнула фрамугу. Впуская в теплое помещение холодные порывы воздуха.
— Что за черт? — мужчина недоуменно повернулся и уставился в распахнутое окно. Пока он его закрывал, подошла к документам и, схватив их в охапку, взметнула вверх и еще раз и еще. Листы падали вниз словно огромные белые снежинки, и ложились вокруг красивым беспорядком.
Совсем недавно, буквально неделю назад, Пашка с гордостью рассказывал о новом деле, которое ему поручили вести. Что-то связанное с денежными махинациями в одной из фирм города, и если я не путаю, то одно из заседаний, тут я быстро взглянула на календарь с обведенной датой, висевший на стене. Точно! Одно из заседаний намечено на завтра.
А на сколько? Я же не хочу пропустить такое важное событие.
Пока Пашка, чертыхаясь, ползал по полу и собирал разлетевшиеся листы, подошла к календарику и провела ногтем по дате, на которой мелким пашкиным почерком было написано время.
Улыбка растеклась по губам.
Как здорово! Подумать только, а в это время я абсолютно свободна!
Не стесняясь прошлась по листам, пнула вверх парочку и потянулась к противоположному концу стола за опрокинутой печатью.
— Да что ж такое то! — взревел мужчина и растерянно опустился на колени.
Кажется, я пнула не парочку, а аккуратно собранную кучку. Ошиблась.
Усмехаясь, схватила печать и, не глядя, начала портить листы, густо замазывая написанное темно-синими двуглавыми орлами и надписями, указывающими на принадлежность орлов прокуратуре Ленинского района.
Вот так Пашенька. Это тебе за почерк, это за улыбочки, а это за Макса!
Посмотрев на творившееся безобразие, поморщилась.
За Макса маловато будет. Ну ничего, надеюсь времени у меня много, и за Макса получишь по полной.
— Млять!
Я вовремя успела распахнуть дверь в коридор, а потому звучные маты всегда спокойного и улыбающегося заместителя прокурора слышал весь этаж. А потом набежавший народ, наверно подумавший об атаке пришельцев, с удивлением наблюдал за беснующимся Пашкой, раскидывающим заляпанные печатями бумаги.
Убрав руки за спину и сцепив их в замок, довольно улыбнулась. Осталось найти Вадима и пожелать «любимому» замечательного дня. Вот только где его искать?
Немного подумав, все же решила переместиться в кабинет при заводе. Даже если он там сегодня и не появится, это не значит, что я не могу там напакостить.
В комнате действительно оказалось пусто, причем у меня возникло ощущение, что муж здесь даже не появлялся. На первый взгляд здесь все находилось на тех же местах, что и утром, даже кресло стояло с тем же самым разворотом. С разбегу запрыгнув на кожаное директорское кресло, оттолкнулась ногами от пола и крутанулась пару раз вокруг своей оси.
Здорово!
Руки легли ладонями на теплую, прогретую солнцем столешницу, а взгляд задумчиво заскользил по кабинету, отмечая деталь за деталью. Массивный деревянный стол с кожаной отделкой, аккуратная тонкая пачка документов слева, наше фото с Вадимом справа. Напротив меня второй стол, установленный перпендикулярно к моему, да пара простых офисных кресел для посетителей за ним. Оливковые стены, темно-ореховая мебель. Ничего лишнего, обычный кабинет руководителя.
Взгляд вернулся к фото, украшающему стол. Схватив обеими руками деревянную рамку, вгляделась за стекло, на два счастливых улыбающихся лица.
Почему так получилось? Ведь я действительно верила в любовь, я жила ею. Никого и ничего кроме, только он. Почему так получилось?
Смахнув набежавшую слезу, обвела дрожащими пальцами расплывающийся контур наших лиц.
Всего три месяца, каких-то три месяца назад все было по другому. Да даже неделю назад все было по другому. Почему?
Часто заморгав, я уже не видела улыбающееся лицо мужа, вместо него разглядела плотно сжатые губы и холодный пугающий взгляд, а еще бумаги, скомканные, испачканные, которые он пихал мне в лицо и выхваченная мутными глазами строчка на них «гепатит». И его слова следом «обречен».
Почему он обречен? Да он здоровее всех больных!
Размахнувшись, со всей силы бросила фото в стену, с удовлетворением замечая, как брызнули тысячи осколков, как хрустнула и погнулась рамка, как на темный паркет тяжело упала фотография.
Обессилено упав в кресло, закрыла ладонями лицо.
Почему он до сих пор еще не выкинул ее?
Всхлипнув, потерла пальцами глаза, смахивая слезы.
Зачем хранит ее? Я бы выкинула. Впрочем, я и так ее выкинула.
— Да, сейчас, — от внезапно раздавшегося голоса мужа, вздрогнув, подпрыгнула, во все глаза смотря на бесшумно распахнутую дверь и замершую в проеме фигуру мужа.
А он меж тем, прижимая плечом трубку к уху, повернулся ко мне спиной и громко произнес:
— Анна Николаевна, документы по дару готовы?
— Конечно, Вадим Викторович, уже у Вас на столе.
— Спасибо, — и уже в трубку: — Да. Нет, не уверен, да, потом позвоню. Хорошо, пап.
Отключившись, он убрал телефон в карман и, сделав уверенный шаг в кабинет, внезапно остановился и несколько секунд в полнейшей тишине рассматривал осколки нашей счастливой жизни. Я тоже посмотрела туда. Россыпь блестевших стекляшек, поломанная рамка и порванный уголок фото.
— Анна Николаевна! — муж заорал и буквально вылетел в кабинет секретарши. — Кто был в моем кабинете?
— Никого, — та недоуменно пожала плечами. — Уборщица вечером, да я утром. Все. А что случилось?
— Никого? Тогда как это могло произойти? — Вадим распахнул дверь шире, открывая удивленной женщине вид на горстку стекла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
