И листья всё-таки растут! Вытянулась трава. И именно там, где она всегда вымахивала по весне. И даже упрямая крапива, которую не могли извести бесконечным скашиванием под лоджией первого этажа, зловеще торчала в полумраке. А как же фотосинтез и прочие мудрёные штучки, о которых так много говорилось на уроках ботаники?
Господи, цветы в тёмной комнате постоянно чахнут, а здесь-то — вечные сумерки!
«Это тени того, что живёт где-то там, где светит солнце!» — мелькнула в голове непонятная ей самой, но тревожащая мысль.
Анна заводила механические часы на кухне каждый раз после пробуждения. На циферблат она даже не смотрела. Стрелки показывали ерунду, запутывая и без того непонятные ощущения. Часы насмешливо поглядывали на Анну маленькими выпуклыми циферками, отбивая свой собственный ритм. Словно капризные злые дети они выкидывали свои фокусы тогда, когда Анна отворачивалась. Иногда ей казалось, что они прокручивают свои стрелки назад, а то и вовсе останавливаются… продолжая назойливо тикать в душной тишине комнаты.
Но Анна всё равно жила по своему внутреннему времени! Часы ей были нужны для того, чтобы слышать хоть какой-то привычный звук из прошлого. Тиканье часов — это голос её дома. Сколько прошло дней (ночей?) по большому счету — даже неважно!
Как странно всё же… на смену страхам пришло непонятное состояние неизбежности происходящего. И… пожалуй, впервые за многие годы, Анна почувствовала, что свободна от всех обязательств — никому ничего не должна… работа, деньги, зависимость от существующих условностей — всё исчезло… простой процесс ЖИЗНИ, простые цели: вода, еда, сон, чистота, спокойное течение мыслей, ложащихся строчками на бумагу. Не об этом ли мечтала всю жизнь? — вырваться из тисков этих страшных слов «ты должна»? Иногда она чувствовала себя почти счастливой.
Обо всём этом Анна размышляла сидя на маленькой скамеечке посреди детской площадки во дворе. На одиноком американском клёне распустившаяся зелень радовала глаз: майские листочки, ещё не потемневшие от пыли и не отмытые дождями от жёлтой клейкости распустившихся почек. Эти клёны всегда выпускают листочки позже других городских деревьев.
Сегодня было почти солнечно. Во всяком случае, нечто похожее на солнечный свет пробивалось сквозь затянутое неподвижной дымкой небо. Потрескивали дрова. На краю невысокого мангала в уже закоптившейся кастрюльке варился суп из тушёнки с перловкой. Рядом, над побелевшими углями, на шампурах пеклись небольшие картофелины.
Из глубины двора — со стороны детского садика, до середины окон окутанного плотным туманом, — к мангалу подошёл большой добродушный пёс. Он смотрел сквозь Анну, но как будто прислушивался к её присутствию. Они встречались не первый раз.
— Привет! — Анна протянула ему банку, в которой осталось ещё немного тушёнки. — Ты не будешь, я знаю. Ты же меня не замечаешь, — или не видишь? — но я всё равно тебе рада. А знаешь, у меня всё получается! Я думала, что не получится, а — смотри — всё-таки кое-что могу, да?.. А что тут такого сложного? Сходила с супермаркет — воды вот натаскала в пятилитровках — там ещё полным-полно осталось. Консервы всякие, деликатесные даже! Крупа, макароны, сок, газировка… Представь, на сколько мне тут хватит! До конца жизни, да… до конца… или до начала. Может я уже умерла? Ты не знаешь, собака?..
Пёс вальяжно уселся возле ног Анны, по-прежнему игнорируя её присутствие.
— Вот смотри — полевую кухню себе устроила. Не в квартире же костры разводить?! Да, я всё могу, а куда деваться-то?
…Шок после внезапного развода с мужем не проходил в течение года. Анна жила как в тумане. Механически выполняла работу в офисе и по дому, старалась больше внимания уделять сыну (на которого, кстати, уход отца не произвёл большого впечатления) Помимо того на неё свалились чисто бытовые проблемы и материальные трудности. Помощь мужа деньгами была ничтожной, а потом и вовсе прекратилась. А уж что касается всего остального — Анна вообще никогда не дружила с техникой и электроникой. А уж в том состоянии у неё вообще всё валилось из рук! Протекающий кран и нагревающаяся розетка становились настоящей проблемой. Приходилось приглашать мастеров по объявлениям, платить им деньги за смешную работу. Периодически отваливающиеся кафельные плитки в ванной Анна прилепляла на место универсальным клеем «Момент» из тюбика…
Господи, неужели это всё было когда-то? И ведь что получается? — Тогда она тоже умудрялась всё делать сама, как-то справляться с ежедневными проблемами. А куда деваться-то?
Нет, не поддаваться воспоминаниям. Жить сегодняшним днём. Существует только сегодня, сейчас, вот этот двор, готовящийся обед, вечером — стопка листов, тиканье часов — и это правильно…
Анна рассмеялась, вспомнив свой первый поход за самым необходимым. Пёс поднял одно ухо и слабо тявкнул. Он смотрел куда-то в сторону, в туман.
— И не хихикай, — сказала Анна. — Это было страшно!
* * *
Конечно — страшно и даже жутко. Но — последний стакан воды она мужественно вылила в горшок с жасмином и решилась.
Анна шла строго посередине улицы, держась подальше от туманных сгустков, которые (похоже на то!) тоже не проявляли к ней большого интереса. Такой своеобразный нейтралитет: ты не трогаешь меня, я не трогаю тебя. Нервно усмехнувшись, Анна вошла в помещение супермаркета. Вот оно — решение проблем: море продуктов, напитков, воды, всяких нужных вещей. Мясные и колбасные изделия — лучше не рисковать, а вот консервы и сырые овощи — это хорошо. Вместительные тележки на колесиках — можно загрузиться и прикатить прямо к подъезду.
И всё бесплатно, без ограничений. Чем не жизнь?! Темновато только… но нам теперь не привыкать.
В центре зала громоздилась майская выставка садового-огородно-туристических товаров. Ух, ты! Это то, что надо! Анна придирчиво выбрала невысокий складной мангал, комплект шампуров, готовые дровяные поленья. Если на мангал сверху положить решетку для барбекю — то на неё можно поставить кастрюлю. Чем не плита? Что ещё? Ах, да — уголь и (отличное решение!) походные спички — такие длинные в большой коробке. Вот и замечательно. Даёшь обустройство быта в новых экономических условиях! (надо же, я ещё и шутить могу?)
Рядом Анна увидела небольшой садовый прудик — искусственную ёмкость причудливой изогнутой формы размером… да примерно два на полтора метра, почти доверху заполненную водой. На поверхности плавали искусственные кувшинки и детская пластиковая уточка с наивно-хитроватым взглядом круглых глаз. Анна задумчиво попробовала воду рукой — а ничего… не холоднее, чем летом в озере.
…Ты, Анечка, следи — самое главное, чтобы голова, да задница чистыми были! — говорила бабушка, лукаво улыбаясь и ошпаривая кипятком скамью в бане. — Что «от сюль — до сюль и от сюль — до сюль» — мужик тебе простит, — сам, как правило, не шибко большой чистюля. А вот волосы и это самое… это — да! Это — чистым должно быть.
Кто бы ей раньше сказал, что можно испытать наслаждение зачёрпывая прохладную воду и моясь без мыла и мочалки, сидя нагишом в пластмассовой «корыте», предназначенном для дачного участка какого-нибудь продвинутого садовода? И плевать было на сверхъестественное подглядывание из-за спины, и на клубы тумана на улице, и на таинственную пустоту огромного зала суперсовременного супермагазина.
Ах, водичка!!! Анна зажмурила глаза и погрузилась в воду вся, целиком, как в ванной. Хорошо, что здесь не плавают золотые рыбки. Их было бы жалко… а так — хорошо!
А потом она (в чём мама родила!) неторопливо прогулялась до соседнего ряда с банными принадлежностями, выбрала большое махровое полотенце и халат. И ещё долго сидела на складном стульчике рядом с прудиком, вытирая волосы и размышляя о том, что всё-таки происходит.
* * *
— И вот, представляешь, — я каждый день теперь после завтрака хожу в этот магазин. Это прогулка у меня такая, и персональное купальное место имеется. Вот только вода уже не очень свежая, хотя я оставила запас в вёдрах и тазике и теперь в тазике моюсь, а мыльную воду на улицу выливаю. Да… А ты живёшь в подсобке в киоске, правда? Там всегда закрыто, — ты выходишь сквозь стену и гуляешь, где вздумается. Ищешь кого-то, или просто так?
Какое-то ощущение легкого дружелюбия коснулось кожи Анны. Пёс лениво поднялся, потянулся, припадая на передние лапы, и пошёл по направлению к старому тополю.
— Ничего, ты вернёшься, я знаю, — сказала ему вслед Анна. — Они — вы — все возвращаетесь, время от времени, или кто-то новый появляется. Но я совсем не боюсь. Мне даже жалко всех — им страшно, и меня не замечают, а я — вижу и не боюсь. Я же дома — поэтому НЕ БОЮСЬ!!!
