Судя по всему, Зеленский принадлежит к тому типу самоуверенных бизнесменов, которые считают, что актер – не профессия, кино – не искусство. Просто это в руках смышленых людей – неплохой деньгосос. Поэтому зритель полтора часа смотрит на круглое малоподвижное лицо человека, не умеющего играть, и вспоминает великого Андрея Мягкова с нарастающим желанием пойти и долго бить кого-то ногами за всю свою загубленную жизнь.
Провал главного героя повалил за собой и все отношения внутри фильма. Какая разница, кого полюбил, с кем дружит этот противный герой?
Роль страдалицы Оли Рыжовой исполняет Анастасия Заворотнюк, стало быть, письма и стихи отменяются, вы сами подумайте головой: Заворотнюк – и стихи! При виде Заворотнюк у людей появляется только одна мысль, и актриса ее, конечно, осуществляет. Она раздевается и ползет по офисному столу в сторону возлюбленного Самохвалова (Марат Башаров). Или сначала ползет, потом раздевается. Не помню уже последовательности.
Действие происходит в некоем «рейтинговом агентстве», в помещении с видом на недостроенный (уже навсегда) Сити-центр, а также в Турции, куда предприимчивый Самохвалов вывез на уикэнд верхушку агентства. Сюжет представляет собой ряд бессвязных эпизодов, поскольку старая безупречная логика действия и характеров разрушена, а новой не существует. Скажем, в рязановском фильме героиня Алисы Фрейндлих преображалась после встречи с Новосельцевым у себя дома. На что-то намекали нам объятия в прихожей, упавшие на пол очки, затуманившийся взгляд и полное преображение начальственной «мымры» в сияющую, ослепительно прекрасную Даму.
В переделке – никаких туманных намеков: герои, будучи в турецком отеле, елозят по полу ногами, потом оказываются головами рядом в постели. Но моментального преображения мымры (С. Ходченкова) не происходит, она сидит в самолете и летит домой в тех же очках, так же скупо раскрашена. И лишь потом она приходит в офис с наверченными кудрями и намалеванным лицом, что, очевидно, служит доказательством ее расцветшей женственности. Стало быть, мгновенного преображения-то от любви не произошло, а просто перед нами бабский расчет, кокетство. Была с гладкой прической, стала кудрявая – какая разница, если за душой ничего нет?
Вместо секретарши Ахеджаковой – референт в исполнении Павла Воли. Он всю картину говорит с интонациями, характерными для лиц известной сексуальной ориентации, а потом выясняется, что «барсучок», с которым он томно ворковал по телефону – милая девушка. Ха-ха…
Старый фильм работает внутри нового даже урывками, клочками, то музыка Андрея Петрова утешит, то знакомая реплика позабавит. Если ремейк «Служебного романа» был экспериментом, то вот результат: наше время с точки зрения искусства кино выглядит как глубокая деградация.
Режиссером галиматьи в титрах значится Сарик Андреасян. Но это оптическая иллюзия. Никакого режиссера Андреасяна в природе нет. Сляпать нечто визуальное на полтора часа – еще не значит быть режиссером. А вот фамилия изготовителя наводит на некоторые размышления. Особенно если вспомнить, что права на ремейк купил у Рязанова продюсер А. Атанесян.
В нашем шоу-бизнесе давно идут какие-то захватывающе интересные, и не только для прокурора, процессы. Например, умные люди давно заметили, что «наследники армянского радио» сильно потеснили на ниве «сравнительно честного отъема денег у населения» не только «бакинских комиссаров», но даже самих «джентльменов из Одессы»!
Если приглядеться, то заметно, что эти наследники вполне освоили многие деньгоемкие отрасли шоу-бизнеса, например, производство юмора. От «джентльменов из Одессы» их отличает полное отсутствие какого бы то ни было стеснения. «Одесские джентльмены» все делали как бы с легкой краской наигранного стыда, деликатно посмеиваясь. У «наследников армянского радио» таких невротических трюков нет и в помине…
Но куда гнут новые разбойники, утаскивая старых советских богов с целью присвоения и наживы, непонятно.
Письменности у них пока нет, религия угрюмая, кровожадная, как с ними объясняться – неведомо.
Богов они захватывают, но сущностью старой культуры не заражаются и вообще ее вроде как не воспринимают.
Они понимают только, что тридцать лет назад над фильмом ржали – значит, можно и сейчас попробовать повертеть героев так, чтобы поржали и сегодня.
Так они правы. Я в кино была – свидетельствую: ржали.
Одно хорошо – многие бросятся теперь пересматривать рязановский фильм, чтоб смыть вкус помоев, и опять получат почти три часа счастья с гарантией.
2011
Как Иван Фомич нарисовал птичку
В Третьяковской галерее открылась выставка, посвященная двухсотлетию со дня рождения художника Ивана Фомича Хруцкого (1810–1885). Прекрасное, незабываемое зрелище!
Иван Фомич был не слишком-то везучим человеком: его, уроженца Витебской губернии, не приняли в петербургскую Академию художеств, и он несколько лет проходил вольнослушателем, без всяких прав. А потом написал такую чудесную картину с цветами и плодами, что получил большую серебряную медаль.
Создав еще немало дивных натюрмортов и завоевав в боях звание художника, Иван Фомич Хруцкий убыл в Полоцкий уезд, затеяв там себе имение. Где и жил безмятежно, не подозревая, что при распаде СССР, его имя и его труды отойдут к независимой республике Беларусь.
Этого художник предвидеть не мог. Он вообще как-то вовремя родился и умер, никакого лиха не хлебнув. Но теперь Хруцкий стал государственной собственностью Беларуси, и одна его картина даже изображена на денежной купюре республики.
Видимо, по причине послесмертной смены гражданства, выставку Хруцкого на днях свирепо обругала газета «Коммерсант», обозвав его «провинциальным и консервативным».
Нет нынче моды на Беларусь, это ясно. Но не полюбить чистую и кроткую душу художника – невероятно!
Конечно, он копиист, и в его гладкой и славной живописи прослеживаются десятки влияний. Его портреты сплошь «брюлловские», а пейзажи подражательны. Однако в жанр натюрморта Иван Фомич внес нечто изумительное. Понятно, почему ему дали серебряную, а затем и золотую медаль.
Иван Фомич взял за основу ту вечность, которая есть в полотнах «малых голландцев» – с лимоном, цветами, кувшином и персиками – и добавил свое, заветное, излюбленное, запавшее в душу из полей и лесов Витебской губернии.
Рядом с персиками у него лежит веточка с недозрелыми ягодами земляники. Среди важных пионов и георгинов непременно высовываются невзрачные колоски и былинки. К лимонам приникла белая и красная смородинка, а не то и кузовок с клубникой. И, наконец, в одном натюрморте, на стеклянном стакане с водой сидит крошечная серая птичка и приветливо смотрит на зрителя.
В натюрморте – живая птичка!
Представляю себе, как намаялся художник, будучи вольнослушателем, в промозглом Петербурге, как он бился и доказывал, что он художник – а в это время гремел Брюллов, позже придут передвижники, и нашему тихому Ивану Фомичу ничего не светит, никакая слава. А вот же сидит его птичка-невеличка в Третьяковской галерее. Скромный, маленький дар был у русского художника Ивана Хруцкого – а все-таки он пробился, принес Аполлону свои цветы и плоды!
Впрочем, столько тихой, благоговейной любви к веществу бытия изливается из полотен Ивана Фомича, что награда в виде небольшой, но стойкой посмертной славы кажется абсолютно справедливой.
Одно непонятно: почему так мало посетителей в Третьяковской галерее. Ведь это чистое счастье – тепло, светло, тихо, на стенах одни шедевры, а билет всего сто пятьдесят рублей! Моя бы воля, я бы там просто поселилась.
2010
Женский вопросик
Живут без женщин
Отечественный кинематограф достиг огромных успехов по части упразднения женских ролей.
Поскольку все наши премии подражают «Оскару», номинацию «Лучшая женская роль» (главная и второго плана) каждый год нужно чем-то заполнять. Задача, как сказал бы Ленин, «архисложная», тем более что мы из каких-то достатков держим сразу две кинопремии – «Нику» и «Золотого орла». Значит, надо выкапывать откуда-то эти самые «женские роли». По два комплекта за год!
А откуда их выкопаешь, если отечественные режиссеры интересуются только мужчинами? Я имею в виду – в художественном плане. Наш кинематограф, тоскливый и грубый, пропахший кровью и перегаром, поклоняется силе и не увлечен женским взглядом на мир, да и женщинами в принципе. Кроме того, учтите – в прошлом году отмечали 65-летие Победы, стало быть, это тоже хороший повод упразднить женские роли.
В «Кандагаре» и «Брестской крепости» женщинам делать нечего. В балабановском «Кочегаре» женщины есть, но недолго – дочь кочегара быстро сжигают в топке. «Как я провел этим летом» – фильм на двоих мужчин. В «Овсянках» всю картину муж везет хоронить тело жены (лишь иногда она, еще живая, предстает в его воспоминаниях)… Даже признанный мастер работы с актрисами, Никита Михалков, что-то утратил интерес к теме в последние годы, сняв чисто мужской фильм «12». Да и в «Утомленных солнцем-2» героиня в исполнении В. Толстогановой участвует лишь эпизодически. (Правда, там играет Надя Михалкова, но это трудно счесть актерской работой – это, скорее, сакральное участие в отцовской мистерии.) Тенденция налицо!
