— Здорово, — оживляется Роланд. — Чем сегодня кормят?
— Все как обычно: котлета из индюшатины, порошковое картофельное пюре и горошек, — информирует Атуэлл.
Роланд морщится.
— А можно заменить порцию горошка на вторую котлету?
— Нельзя. Попал сюда, жуй свои овощи.
— Но я не люблю горошек, — упрямится Роланд.
— Что же ты предпочитаешь, гурман?
— Котлету.
— Я имел в виду, какие овощи ты любишь?
Роланд склоняет голову набок и смотрит на Атуэлла.
— Я похож на человека, который любит овощи?
Глава 3
Мне подкладывают свинью
Говорю же, сегодня всё через одно место. Пока мы развлекаемся на задворках полицейского участка, пара менее хорошо оплачиваемых коллег сержанта Атуэлла с парадного входа приводят какую-то досужую старую перечницу.
Старуха суетится и путается между двойными дверями, устроив целое представление. Мэл, которая наблюдает за трясущимся созданием, холодеет при мысли о том, что я каким-либо образом перешел дорогу этой дряхлой калоше. Моя подруга вскакивает со стула, подходит к столу дежурного и давит на кнопку звонка «Для вызова дежурного сотрудника». После нескольких повторных действий на сцене появляется Соболь.
— Полчаса еще не прошли, — уныло говорит он, глядя на часы.
— Что за пожилая дама только что вошла сюда?
Физиономия Соболя каменеет.
— Это касается только полиции.
Мэл тяжело вздыхает.
— Тогда скажите, почему не выпускаете Бекса.
— Проводим расследование, — не в первый раз повторяет Соболь.
— Никак не могу связаться с Чарли. Вы передали ему, что я здесь?
— Передам, когда он освободится, а пока, сделай милость, уйди с глаз моих! — зло выпаливает Соболь, чье терпение, наконец, лопнуло под напором неприятных вопросов, хотя, на мой взгляд, он все же хватил лишку. Думает, нам с Олли это понравится?
Соболь вновь пытается выпроводить мою подружку и доводит до ее сведения, что сегодня у него масса дел — на очереди еще с полдюжины «постоянных клиентов», и каждому непременно удели время, каждый непременно желает толкнуть речь.
— А может, их самих… того… столкнуть куда-нибудь? — подмигивает Мэл.
— О, как ты права, сестрица, — язвительно усмехается Соболь и вскидывает кулак в приветственном салюте. — К черту ублюдков!
Как раз в ту минуту, когда я решил, что мое положение хуже некуда, возвращается Атуэлл. Рядом с ним идет Чарли, а позади — кое-кто новенький.
— Клянусь, Чарли, я тут ни при чем, правда, — слезливо причитает Норрис.
— Конечно, нет. Понимаю, это все ужасно, — отвечает Чарли, впрочем, не слишком убедительно.
Атуэлл отпирает дверь камеры по соседству с моей и приглашает Норриса поближе познакомиться с интерьером.
— Только не в камеру, прошу вас! Чарли, скажи им, я не могу сидеть в одиночке! Стены так и давят, так и давят на меня, — хнычет он.
Чарли переводит скулеж Норриса на юридический язык и объясняет сержанту, что его подзащитный страдает клаустрофобией и по этой причине просит не заключать его в камеру.
— Не волнуйся, Чарли, твоему подзащитному не впервой ночевать в камере. Кроме того, мы всегда оставляем ему свет, — заверяет адвоката Атуэлл.
— Уж не Норриса ли к нам привели? Ну и соседство! — кричу я из своих апартаментов.
— Кто там возникает? Закрой хлебальник, Бекс! — огрызается Норрис.
— Пардон… — Я вдруг сознаю свою ошибку. — Это Оскар Уайльд.
— Молчать! — осаживает нас Атуэлл.
— Смотрите, он пытается сбежать, — настаиваю я. — Скорее дайте ему по башке! Мы все вас поддержим.
— Я сказал, молчать! — орет сержант.
Норрис строит несчастную мину, однако знает, что от судьбы ему сегодня не уйти. Он нерешительно переступает через порог камеры, а когда оборачивается, Атуэлл уже закрывает дверь.
— Подождите, разве не полагается забрать у меня ремень и шнурки? — напоминает Норрис.
— Оставь себе, — не задумываясь, отвечает Атуэлл. — Пригодятся.
Дверь захлопывается, слышен лязг поворачиваемого в замке ключа.
— Ей-богу, Чарли, не понимаю, как ты можешь защищать таких мудаков, как Норрис, — качает головой Атуэлл.
— Презумпция невиновности, сержант. Тебе известно о ней не хуже моего, — отзывается Чарли.
Атуэлла ответ не удовлетворяет.
— Как же так? Этот самый Норрис угнал и разбил машину твоей дочери!
— Обвинительного приговора не было, так что в глазах закона он чист, — пожимает плечами Чарли.
— Но ты-то знаешь… — заводится Атуэлл, однако Чарли и слушать его не хочет. Когда надо, Чарли — настоящий кремень.
— То, что я знаю, к делу не пришьешь. В нашей стране каждый человек имеет право на юридическую защиту.
— Ну, конечно, — с издевкой кривит рот Атуэлл, — покуда все расходы ложатся на плечи Джо Маггинза, честного налогоплательщика.
— Поверь, сержант, мне тоже все это не нравится, — спокойно отвечает Чарли.
Отперев дверь камеры, Атуэлл воссоединяет меня с адвокатом моих славных соседей.
— Привет, Чарли, как дела? — говорю я, протягивая ладонь для рукопожатия.
— Спасибо, неплохо. Заполни вот это, — улыбается он и сует в мою протянутую руку бланк заявления на бесплатную юридическую помощь.
Атуэлл вне себя от злости, а я еще подливаю масла в огонь, правда, совсем чуть-чуть:
— Не одолжите ручку, сержант Маггинз?
С парадного входа прибывает подкрепление в соблазнительной форме Белинды.
— А, Мэл, приветик. Мне звонил Олли, сказал, его арестовали и держат здесь. Что случилось?
— Он тебе больше ничего не говорил?
— Нет, только просил поставить на запись шоу Тревора и Саймона, но я не нашла его по программе, поэтому на всякий случай записываю все, что идет сегодня вечером по первому каналу.
Мэл отгоняет прочь мысли насчет какой-то ерундовой передачи, усаживает Белинду рядом с собой и направляет беседу в русло текущих проблем:
— Олли вчера был с тобой?
— Со мной. Правда, пришел поздно — около трех часов ночи.
— Значит, они успели что-то натворить. Узнать бы, что конкретно, — вслух раздумывает Мэл.
— Они ведь не стали бы делать ничего плохого, верно?
— Белинда, мы с тобой сидим в полицейском участке! По-твоему, они совершили подвиг?
— Не знаю, я так разволновалась, голова вообще не соображает. Что будем делать?
— Вот именно! — Мэл многозначительно изгибает бровь. Видя, что до Белинды не доходит, она растолковывает: — Бекс скажет, что вчера ночью был со мной. Короче, как обычно. Ну и ясное дело, Олли скажет, что был у тебя. Алиби у них такое. Больше ничего не придумать — ночь же. Вопрос в том, нужно ли нам их покрывать?
Очевидность решения переполняет Белинду эмоциями: она сияет, как будто авторитетный астролог только что сообщил ей по «горячей» линии о ее гениальности.
— Конечно! Заявим, что они были с нами, и тогда копы их отпустят.
— Уверена? Имей в виду, тебя могут обвинить в лжесвидетельстве. Ты действительно согласна рисковать ради этих ублюдков, которые опять займутся тем же самым, едва выйдут отсюда? — докапывается моя зануда-подружка.
Белинда задумывается, но не видит в плане ничего страшного.
— Согласна, — подтверждает она. Заметив скептическое выражение лица Мэл, уточняет: — А ты — нет?
— Конечно, да, черт побери.
— Почему?
— Потому что этот подлый жулик — мой парень, и я не собираюсь в ближайшие два года мотаться в Брикстон только ради того, чтобы увидеть его виноватую рожу, — язвительно отвечает Мэл.
Белинда, довольная своим правильным ответом, облегченно улыбается, но облегчение быстро улетучивается.
— Постой, вчера вечером я… Пока Олли не было, ко мне кое-кто приходил.
— Я думала, ты с этим покончила, — поджимает губы Мэл.
— Да нет, я про другое. Я была с Роландом.
— С Роландом?
— Да, он зашел вчера поговорить насчет дня рождения Олли. Роланд — лучший друг Олли! Он подготовил какой-то потрясающий, совершенно великолепный сюрприз и хотел уточнить, что Олли на следующей неделе никуда не уезжает.
— Что за сюрприз? — интересуется Мэл.
Вопрос ставит Белинду в тупик.
— Знаешь, я как-то не спросила…
— Надо позвонить ему и узнать, в чем дело. Не переживай, Роланд поддержит твою версию.
— Я бы с удовольствием позвонила ему, да не могу. Понимаешь, он ушел, чтобы закончить подготовку сюрприза, и с тех пор больше не звонил. Как думаешь, что с ним случилось?
Ах, и в самом деле, что? Может быть, Роланд украшает квартиру Олли плакатами и воздушными шарами? Договаривается с девочками из «Олл Сейнтс» о специальном концерте в честь закадычного друга? Сидит в духовке внутри огромного торта, прикидывая, какую выбрать глазурь?
