– Давай руку, не хватало еще тебя потерять, – пробурчал Джо, явно смущенный такой бурной и кипучей городской действительностью.
– Ты когда-нибудь приезжал в Париж?
– Да, я как-то оказался в квартале Пью-Сертен, но, наверное, был чертовски пьян, раз не запомнил этот дьявольский муравейник с ордой демонов, – несколько озадаченно признался он.
С большим трудом они добрались до Пьи-де-Рам, забытого богом, грязного и плохо обустроенного квартала. Вдыхая зловония и не переставая шлепать по грязи в тесном лабиринте узких улиц и обшарпанных домов, Джо, наконец, привел мальчика в маленькую гостиницу. Переночевав в небольшой, но довольно опрятной комнатке под самой крышей, они проснулись бодрыми и полными сил. Съев на завтрак тыквенный суп, они отправились на поиски маркизы де Обинье, предварительно выяснив, что та проживает на левом берегу Сены, в предместье Сен-Жермен, по улице Сен-Доминик.
Теперь взору мальчика предстал совершенно другой Париж, где разбиты сады и парки, а воздух свеж и приятен. По ровным аллеям прогуливаются красивые нарядные дамы с искрящимися улыбками. Здесь царила радость, независимость и богатство.
«Это обитель богов! – восхищенно думал Филипп. – И я обязательно покорю этот Олимп!» Когда-то он обещал это своей матери, теперь поклялся самому себе.
– Ну вот. – Джо остановился перед величественным особняком, построенным в стиле барокко.
Привратник, открывший дверь, даже не удостоил их взглядом.
– Нищим не подаем, – презрительно бросил он.
– Мне нужно поговорить с маркизой де Обинье, – Джо ухватился за ручку, не позволив закрыть дверь.
– Да? – от такой наглости у привратника вытянулось лицо. – Тебе нужно? А кто ты такой? Прочь, бродяга, пока тебе не накостыляли по шее.
– Ну вот, – расстроился Джо. – Нас даже не пустили на порог, – он почесал затылок и нахмурился. – Ух, каналья, ну погоди! Встретишься ты мне в темном переулке! – запоздало погрозил он. – Но старые моряки не отступают, держи нос по ветру! – Джо потрепал мальчика по щеке. – Если крепость нельзя атаковать напрямую, мы возьмем ее на абордаж хитростью! Вперед! – И «великий полководец» Джо быстрым шагом пошел вдоль ограды.
– Улавливаешь запах? Наверняка здесь кухня, а значит, и черный ход. – Джо не ошибся, вскоре они обнаружили маленькую деревянную калитку, но, к его великому сожалению, дверь оказалась заперта.
– Ну что за дом? – в отчаянье воскликнул мужчина. – Ладно, жди меня здесь. – И он лихо перелез через ограду.
Филипп присел на корточки, прислонился к железной решетке и прикрыл глаза, он не разделял оптимизма Джо и не верил в помощь знатной дамы. Лишним тому подтверждением был прием, оказанный им в этом доме. «В этой жизни нужно надеяться только на себя», – к такому грустному выводу пришел семилетний ребенок.
Вдруг калитка неожиданно открылась, и из нее вышли две женщины в белых кружевных чепцах, с большими плетеными корзинами, с которыми обычно хозяйки ходят на рынок.
– Ах, бедная мадам, столько горя, – проворковала молоденькая краснощекая девица, поправляя на груди шаль.
– И не говори, Шарлотта, кто бы мог подумать? – тут же подхватила другая. – Месье Поль так мечтал о лошади. И вот такое несчастье, она оказалась с норовом.
Филипп вжался в ограду, опустил глаза и стал прислушиваться.
– Доктор Марье сказал, что мальчик уже никогда не будет ходить.
– Бедная маркиза, и почему только Святой Августин отвернулся от нее, – это были последние слова, которые удалось расслышать Филиппу.
Через несколько минут калитка отворилась во второй раз, и из нее, чертыхаясь, вылетел Джо.
– Ну и дом, ну слуги! Цепные псы! – он отряхнул штаны. – Не падай духом, малыш, – слова прозвучали так, словно он подбадривал сам себя. – Самое главное я все-таки узнал, хозяйка сейчас в церкви. Поэтому мы будем ее ждать.
– В церкви… – задумчиво отозвался мальчик.
Они устроились под тенистым деревом шелковицы так, чтобы держать на виду особняк.
Потянулись медленные часы ожидания. Старый моряк задремал. Наверное, ему снились былые походы и сражения, потому что, когда Филипп стал трясти его за плечи, он резко вскочил и, размахивая руками, заорал во всю глотку:
– Что? Где? На аборда-аж!!!
– Карета, к дому подъехала карета! – мальчик указал на элегантный экипаж, запряженный тройкой грациозных рысаков.
Из кареты вышла стройная молодая дама, одетая в пышное лиловое платье.
– Маркиза де Обинье, маркиза де Обинье! – что есть мочи закричал Джо и вприпрыжку бросился к даме.
– В чем дело? – женщина в нерешительности остановилась.
– Мадам де Обинье, вот. – Джо на ходу снял с себя заветную веревочку и протянул женщине.
– Кто вы?.. Где он? – она побледнела и пошатнулась.
– Вам плохо, мадам? – поспешил на помощь кучер.
Привратник, который недавно выгнал их взашей, с кулаками набросился на Джо:
– Разбойник, бродяга! Пошел вон!
– Оставьте его, – приказала женщина, и слуга неохотно подчинился.
– Вы не ответили на мой вопрос, – ее пальцы, сжимавшие перстень, дрожали.
– На какой, мадам? – потирая ушибленные места, усмехнулся Джо. – Где он? Один бог знает. А я? Так, старый друг.
– Наверное, вы очень близкий друг, раз он отдал вам это кольцо, – прошептала женщина и тут же добавила: – Чем я могу быть вам полезна?
– Когда-то, прощаясь, он сказал мне: «Старина Джо, когда ты захочешь уйти на покой, обратись к милой мадам Обинье».
– Милой, – еле слышно прошептала женщина.
– Да, милой, – подтвердил Джо. – И тебе обязательно помогут. Но я пришел просить не за себя, а вот за этого мальчика, – он кивнул в сторону Филиппа. – Когда вы услышите его историю, ваше сердце обольется кровью. Даже я, старый рубака, не смог остаться равнодушным.
Филипп и не подозревал, что этот пройдоха и пьяница может быть таким галантным и красноречивым.
– Подойди ко мне, не бойся, – мягко попросила дама.
– Мадам! – и тут неожиданно для всех, Филипп упал на колени и, словно безумный, закатил к небу глаза. – Ваш сын, месье Поль, он лежал на кровати, без движения, бледный, его била лихорадка.
– Филипп! Что ты говоришь! – вконец растерянный и обескураженный такой выходкой Джо попытался прервать мальчика, но безуспешно.
Филипп словно не слышал его и, глядя вдаль, монотонно продолжал:
– А потом прилетели ангелы…
– Мадам, простите его, – взмолился Джо, заметив, как еще больше побледнела маркиза. – Мальчишка совсем спятил от всего пережитого, у него помутился рассудок.
– Оставьте его, – выдохнула женщина.
– Ангелы были в белых одеждах, играли веселую мелодию на флейте. И тогда Поль поднялся, стал петь и танцевать вместе с ними.
– Откуда ты знаешь, как зовут моего сына?
– Так сказали ангелы.
– Какие ангелы? Где ты видел ангелов? – Джо распирало от гнева.
– Во сне, – и Филипп уже осмысленно посмотрел в бескровное лицо женщины. – Мне очень жаль, мадам, если я расстроил вас.
– Милый мой! – маркиза бросилась к мальчику и стала осыпать его поцелуями. – Я знала, я всегда знала, что бог не может покарать меня столь жестоко. – О господи! – она улыбнулась и, смахнув слезы, поцеловала перстень. – Спасибо, один раз ты уже спас меня, не забываешь и теперь.
Джо растерянно почесал затылок. Все, что произошло, так и осталось за рамками его понимания, но он чувствовал, что это только к лучшему.
Женевьева-Луиза-Луи-Мария-Андре де Семонвиль в девичестве, а ныне маркиза де Обинье, родилась в Тулузе в старинной дворянской семье, несколько поблекшей и обедневшей в последнее время из-за необузданной страсти деда к азартным играм. При крещении девочку наделили огромным количеством имен, справедливо полагая, что чем больше у младенца святых заступников, тем лучше. А если среди них еще присутствуют и мужские имена, так даже лучше, ведь святой заступник тоже не помешает. После того как ее матушка произвела на свет одиннадцать детей, из которых выжила она одна, причем ценой жизни собственной матери, Женевьеву воспитывал отец.
Батюшка, души не чаявший в единственной дочери, потакал всем ее прихотям. Несмотря на скудность кошелька, барон де Семонвиль выписал ей учителя музыки и танцев и сам учил ее фехтованию. Позднее, по ее просьбе, она изучала математику, литературу и прочие «ненужные» науки. Детство и юность Женевьевы прошли в родовом замке, где она росла вольной птицей. В пятнадцать лет она превратилась в настоящую красавицу. Хрупкая, миниатюрная, как китайская статуэтка, с молочно-белой кожей, ярко-зелеными глазами и копной роскошных каштановых волос с медным отливом. И без того изящная фигура, затянутая в корсет, стала привлекать соседних дворян. Но девушка, обладающая живым умом, не в меру романтичная и прямодушная, тут же давала от ворот поворот «грязным и неотесанным» женихам. Видя, что дочь не по-женски настойчива, если не сказать упряма, барон де Семонвиль справедливо решил, что необходимо ехать в столицу.
