Уже на ходу я понял, что поступил правильно. Какое бы мы прегрешение ни совершили, связываться с местными воинами или жрецами, наверняка имевшими поддержку в городе, не стоило. Зачем драться там, где можно убежать?
Не понимал я другого – как пожилой, находящийся в не очень-то хорошей форме священник намеревается скрыться от молодых джигитов. Сначала он, конечно, показал достаточную прыть. Да и фора в сто метров нам помогала. Но постепенно отец Филарет начал терять скорость. Джигиты нас догоняли.
Впереди показалась странная решетчатая беседка. Около нее стояло несколько лошадей, внутри – устройство, напоминавшее корыто с сиденьями. Чуть позже я сообразил, что это – небольшой вагончик, стоящий на рельсах. Людей в беседке не было.
– Редкая удача, – задыхаясь, бросил Филарет. – В вагон – так мы сможем спастись.
С неожиданной ловкостью священник вскочил в вагончик, положил свой посох, ухватил длинный шест, стоявший сзади, и принялся яростно отталкиваться от земли, разгоняя вагон. Поначалу дорога шла почти по ровному месту и лишь метрах в пятидесяти от станции поворачивала под уклон.
Я понял, что с помощью шеста мы от погони не уйдем. Поэтому схватился за край вагонетки и побежал, разгоняя ее до приличной скорости. Джигиты были уже рядом, а тут им на подмогу выбежали еще два бородатых мужичка – не иначе смотрители дороги, проворонившие безбилетников. Они возмущенно вопили и мчались следом за нами.
Вагонетка достигла пологого склона, наклонилась и неудержимо понеслась вперед. Я едва успел вскочить внутрь и упасть на роскошный мягкий диванчик. Священник оставил шест, быстро достал из пристегнутого к поясу кошеля золотую монету и бросил ее в сторону голосивших смотрителей. Те, похоже, поняли, что он сделал, потому что сразу замолчали и устремились на поиски.
Мы мчались, разогнавшись, наверное, до ста километров в час. На поворотах вагонетка опасно ложилась на бок, на пригорках тормозила и едва не отрывалась от рельсов в верхней части траектории.
– Что это за адская тележка? – спросил я и тут же понял, что не совсем верно выбрал эпитет. Духовное лицо могло обидеться.
– Рельсовая дорога с Машука, – отдуваясь, ответил Филарет. Глаза его при этом гордо блеснули. – Ее строил инженер Славного государства, отец Кирилл, сто лет тому назад. И сейчас поддерживают в рабочем состоянии наши железнодорожные бригады. Поэтому я хорошо знаю, как пользоваться этой дорогой.
– Вы бросили смотрителям целый золотой, – усмехнулся я. – Плата за неудобства?
– Нет, цена поездки. Удовольствие дорогое. Наверх вагончик приходится тащить с помощью лошадей. Рельсы стоят дорого, их поддержание в рабочем состоянии – тоже. Хочешь кататься – плати. Но в праздничные и выходные дни на эту дорогу стоит большая очередь. Она себя оправдывает.
Спуск с горы закончился. Теперь мы неслись по ровной местности среди домов по инерции.
– Может быть, не будем дожидаться конечной станции? – спросил я Филарета.
– Почему? – удивился тот.
– Чтобы нас не встретили напарники верхних смотрителей.
– Я заплатил за проезд, – объяснил священник. – Так что бояться нам нечего. Да если бы и не заплатил – как бы они узнали, что мы умчались с горы со скандалом? Связи-то между станциями нет. Быстрее всего весть доходит от верхней станции до нижней с помощью вагона.
Я улыбнулся такому любопытному применению теории относительности. В то, что подобная дорога может работать без связи, просто не верилось.
(В теории относительности большую роль играет скорость распространения сигнала – в частности, скорость света. Дорогу с Машука можно также рассматривать в качестве особой физической системы. Абсолютная скорость здесь – скорость вагонетки. И, если не пришла вагонетка, нельзя достоверно судить, произошло наверху какое-то событие с момента ее отправления или нет. В данном же случае о событиях могли рассказать только отец Филарет и Сергей.)
– А если вагон остановится на рельсах? Следующий налетит на него? Или он здесь вообще один?
– Нет, в праздники пускают четыре вагончика, – объяснил священник. – Но опасности остановки нет. В случае аварии вагон просто вышвырнет с рельс. Это никак не помешает следующему.
– А если разрушится дорога?
– Во время всеобщих гуляний обходчики постоянно курсируют вдоль железнодорожного полотна. Я же говорил – на обслуживании дороги занята уйма людей…
– Вам бы сюда ручную дрезину, – заметил я, не слишком надеясь, что священник меня поймет. Дрезины, как и электровозы, и телефоны, наверняка канули в невозвратное прошлое…
– Дрезина не вытянет наверх, – ничуть не смутившись, заявил отец Филарет. – У нас в Славном государстве дрезины используют на ровных участках дороги. Здесь мог бы помочь паровоз, но он очень дорог.
– И не работает, – добавил я, памятуя о том, что вся техника стала на Земле бесполезной.
– Почему? – удивился священник. – Отлично работает. Ведь в паровозе не используются взрывообразные процессы, как в двигателе внутреннего сгорания. Только давление пара. Дрова у нас есть, и вода в избытке. Так что на нашей линии Славград – море два паровоза постоянно таскают пассажирские и грузовые составы. И в сторону перевала ходит малый грузопассажирский состав.
Настала моя очередь удивиться и попенять себе за недомыслие. Я полагал, что попал прямиком в каменный век, а оказалось, некоторые простые вещи просто не учел. В частности, то, что для работы парового двигателя не нужно интенсивное горение топлива, как, скажем, для дизеля. Паровоз работает на дровах, а дрова горят по-прежнему. И вода кипит по-прежнему. Выходит, промышленность не отброшена так далеко, как показалось мне вначале.
Вагончик медленно подкатился к нижней беседке. Мы вышли, с интересом поглядывая друг на друга. Отец Филарет засеменил по торной тропке к своей резиденции, располагавшейся неподалеку от церкви с золотыми куполами в центре города. В дороге он все больше помалкивал, бросая на меня косые взгляды. Священник старался разгадать, с кем свела его судьба. И, похоже, не сделал определенного вывода. Помогать ему я не стал.
Я сидел посреди гостиной и ел лаваш с сыром и медом, когда дверь нашей с Лакертом резиденции без стука отворилась и на пороге появилась Эльфия.
Ее зеленые глаза уставились на меня со смесью восхищения, негодования и удивления.
– Объедаешься? – спросила она.
– Люблю вкусно покушать, – согласился я.
– Уже заметила. Подчас мне начинает даже казаться, что ты не тот, за кого себя выдаешь.
– Я ни за кого себя не выдаю, – ласково улыбнулся я. – Проходи, красавица. Съешь меда. Он не отравлен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
