Я медленно поднялась из-за стола. Моя выдержка, все мое воспитание, мое вышколенное сестрами монастыря умение сдерживаться разлеталось на осколки.
— Прошу прощения, лорд оттон Грэйд, я нехорошо себя чувствую и вынуждена вас покинуть, — ровным тоном и почти не дрожащим голосом произнесла я.
Герцог не возражал, продолжая все так же смотреть на меня с насмешливой улыбкой, затем щелкнул пальцами. Где-то в башне прозвенел колокольчик, и почти сразу на входе в сад показалась Оливия.
— Всего доброго, — издевательски-вежливо произнес лорд оттон Грэйд. — И на будущее — считайте себя временно под домашним арестом.
Я стерпела и это, лишь вежливо осведомившись:
— Насколько «временно»?
Ответ последовал незамедлительно:
— До тех пор, пока не научитесь вести себя соответственно положению моей невесты.
Туше!
Сдержанно кивнув, я направилась к ожидающей меня камеристке.
* * *
Оливия попыталась заговорить со мной, едва мы вошли в галерею, но я была не в состоянии сказать даже слово. Я сейчас ничего не хотела говорить. Не могла. Просто не могла. Ворвавшись в отведенные мне комнаты, я металась как пойманная птица в клетке от одного зарешеченного окна к другому, я не могла найти себе места, успокоиться, остановиться. Спустя некоторое время, видимо, убедившись, что истерики не предвидится, камеристка оставила меня одну, а едва вышла, в замке был провернут ключ. Меня заперли!
С последним поворотом ключа я сорвала с шеи второй предсвадебный дар и зашвырнула его на стол…
И стало легче. Ненамного, но все же.
Следующее, о чем я подумала, был вчерашний цветок мальвы.
Двери в спальню я заперла, окно закрыла и задернула плотной шторой, погружая спальню в полумрак. Две подушки, привычно сформировав в подобие тела, прикрыла одеялом, туфельки смиренно расположились у кровати, платье было наброшено на стул рядом. Все выглядело понятно и естественно — идеальная монастырская воспитанница после истерики прилегла. Именно это и подумает заглянувшая в щель камеристка, а в том, что Оливия проверит, я даже не сомневалась. Едва с приготовлениями было покончено, я надела серое платье, матерчатые домашние туфельки и зажгла свечу — тот, кто принес мне цветок мальвы, вошел не через двери, следовательно, здесь был тайный ход, а огонь — идеальный способ его обнаружить. Я попыталась вспомнить тот визит отчетливо:
…шаги, удаляющиеся — значит, это где-то в дальнем конце спальни;
…шорох ткани — взгляд остановился на гобелене во всю стену, изображающем морской пейзаж;
…скрип дерева — по обеим сторонам от гобелена располагались шкафы — гардероб и комод.
Для начала я осмотрела стену под гобеленом — монолитная каменная кладка казалось единой, нерушимой и на наличие потайного хода не намекала. Я обошла ее всю трижды, но огонек свечи остался непоколебим — значит, не здесь. Подойдя к гардеробу, я точно так же исследовала его, но снова — никаких зацепок, никаких подвижных деталей, и огонек оставался спокоен. С сомнением посмотрела на комод, заподозрить в этом предмете мебели на изящных ножках тот самый потайной ход было как-то странно. Но отступать не в моих правилах, и я начала проверять каждый ящичек, каждый предмет декора, каждый позолоченный завиток — ничего. Затем свеча — от края до края, и вся стена за комодом — ничего. Раз, еще раз, на пятый, когда я приблизила свечу к углу между комодом и гобеленом, огонек дрогнул. Сначала едва заметно, а после потянулся туда, где явно имелась щель. Незримая, я не видела ее совершенно, но огонь указал четко! И уже переставив свечу на поверхность комода, я начала изучать этот угол более внимательно. Вновь вспомнила шорох ткани и скрип дерева. Несколько долгих мгновений думала над тем, как можно было бы совместить оба звука, а затем вытянула верхний шкафчик — дерево скрипнуло, натужно идя по пазам. Скрипнуло очень знакомо! Но шелест ткани?! Я осмотрела гобелен — он просто висел, прибитый к стене посредством широкой изящно обработанной и позолоченной доски. Задумчиво схватила плотную ткань, потянула, проверяя крепость, и, так как придерживала высунутый ящичек, с удивлением ощутила, как тот дрогнул! Не веря собственным ощущениям, снова дернула гобелен — и дрогнул придерживаемый мной ящичек!
С замирающим сердцем я задвинула ящик комода обратно, затем потянула на себя край гобелена и после выдвинула ящичек комода — стена в углу заскрежетала, отодвигаясь!
Взяв свечу, я бесстрашно отправилась навстречу приключениям, потому что самое страшное со мной уже случилось, остального бояться было бы глупо.
Едва я вошла в темный узкий коридор, вход в мою спальню закрылся. Я осталась во мраке, разгоняемом трепещущим огоньком свечи. Некоторое время стояла, прислушиваясь, затем осторожно присела — свет выхватил следы ног в пыли. Следы женских туфель. Судя по всему, она пришла, а затем ушла. Я отправилась по следу, будучи точно уверенной, что он приведет к выходу.
Путь был долгим — около ста шагов мимо пустых комнат, откуда не доносилось ни звука, винтовая лестница, узкая, на которой едва ли уместился бы крупный мужчина, спуск на множество этажей, я уже утратила им счет, и выход, за которым слышался шум волн. Именно шум я услышала первым и, лишь подойдя, в щели между кладкой увидела берег моря вдали, пустырь, поросший кустами мальвы, песчаный холм, уходящий на материк. Покинуть замок я не решилась. В первую очередь потому, что не была уверена, что, выйдя, смогу найти вход, а во вторую — там тоже была стена. Разглядела я ее не сразу, но поняла, что из замка выйти этим путем смогу, из крепости — нет.
Возвращаться назад оказалось сложно — если спуск дался относительно легко, то, поднимаясь, я начала задыхаться уже к середине лестницы. Вынужденная остановиться, присела на ступени, отдыхая, и вдруг ощутила аромат цветочного чая. Такой чуть сладковатый, наполненный летними травами чай. Как заваривала моя тетушка в деревне. И почти сразу аромат горячих, только из духового шкафа булочек с корицей. Возвращаться обратно в спальню и так не было никакого желания, а уж теперь…
Я поднялась со ступеней, спустилась на этаж, шагнула в темный коридор, из которого и доносился вкусный запах. Сорок шагов с медленно догорающей свечой, и я услышала голоса, шум посуды, смех двух женщин, немного обиженный мужской голос. Вскоре в проходе стало светло, и, загасив свечу, я поторопилась к щелям, откуда пробивался солнечный свет.
Там, за стеной, была кухня. Большая, просторная, наполненная светом. Здесь что-то варилось и жарилось в огромных медных котлах и массивных кастрюлях, кухарки вынимали хлеб из печи, поварята сновали между столами. Похоже, готовился обед для гарнизона. Я вдруг поняла, что очень голодная, а еще хочется чаю и булочек.
