Едва замечаю, что остаюсь в коридоре один. Иду к Штерну, но мысли-то не про него.
- Все так плохо? - пытается бодриться друг, когда мы встречаемся взглядами. - Меня заверили, что я счастливчик.
- Ты - да…
- Лида? - тут же хватает суть Адам. - Прости, я… Черт, все так внезапно случилось.
Он морщится, пытается привстать, но тут же бросает это дело.
- Тачка эта выпихнула нас на встречку слишком уж…
В общем-то озвучивать дальше очевидное смысла не имеет.
- Володь? Как она?
- Прооперировали.
Отвечаю, а сам чувствую, насколько глухо звучит мой голос. Внутри - настоящий ад. Это ведь я ее убедил, заверил, что все будет в порядке.
Думал ли я, что когда-нибудь будут испытывать такое чувство вины?!
Нет. Конечно же, нет.
- Как прошло?
- Возможно, она останется инвалидом.
Произношу вслух то, что до сих пор не могу принять. Ужасаюсь, как безумно звучат слова, внутри все стягивает в узел.
И бессилие.
Дикое. Всеобъемлющее. Подавляющее от и до.
Как я это допустил?!
Когда-то брат ударил в спину. Сделал так, что я лишился всего. Тогда я тоже злился, был раздавлен и опустошен. Тогда я тоже был бессилен что-либо исправить. Я думал, что это дно, что хуже быть не может.
Оказалось, что может. Когда под ударом оказывается девушка, забравшаяся в твое сердце и устроившаяся там на постоянку.
- Слушай, я виноват…
- Нет, - перебиваю его. - Не ты. Это твари, которые решили зачем-то ее угрохать.
Сжимаю кулаки, даже не отдавая себя в этом отчет. Мрачная решимость найти этих недоносков клокочет внутри.
- Мы найдем их, - озвучивает мои же мысли друг.
- Найдем, - киваю. - Но сейчас другая проблема.
Встречаемся взглядами. Несмотря на то, что Штерн и сам сейчас не в лучшей форме, я вижу в его взгляде безусловную поддержку.
- У меня есть знакомый с хорошими связями в профессорских кругах. Найдем хороших специалистов.
- Спасибо, - сдержанно говорю. - Я… Я не представляю, как скажу ей. Она же не хотела, все сомневалась. Словно чувствовала. А я надавил.
- Это не твоя вина, - чеканит Адам. - Ты же понимаешь, наш план был единственным, чтобы разрубить узел и убрать мишень с ее спины.
Выдыхаю, пытаюсь принять его слова. Но это чертовски сложно. Очень сложно не чувствовать ответственность за ту, что стала важна для меня.
- Мне понадобится твоя помощь. Чуть позже.
- Все, что потребуется, - заверяет друг.
- Хорошо. Поправляйся.
Выхожу в коридор. Дальше надо идти к Лиде. Но я совершенно не представляю, как посмотрю ей в глаза. Как?!
Звонок помощника отвлекает не вовремя. Сбрасываю, наскоро пишу ему сообщение, что занят в ближайшее время и все вопросы пусть скинет на почту.
Все остальное подождет. Пусть хоть что там случается.
Разворачиваюсь и иду в сторону реанимации. Медсестра пытается меня остановить, внушить, что туда нельзя, и все такое. Но я не готов уйти, не увидев Лиду.
Просто не готов…
Вопрос, конечно, решается, но на это уходит древо ченное время. Однако все это становится неважным, едва я открываю дверь и вижу Лиду…
- 24 Лида -
Я прихожу в себя в незнакомом месте. Первое впечатление - больница. Слишком уж стерильно белые потолок и стены. Мерный писк где-то справа подтверждает мою догадку.
В голове вязкий туман. Мысли двигаются очень медленно. На то, чтобы вспомнить, что случилось, уходит немало сил.
Авария. Точно.
Помню резкий удар, скрежет. Толчок. А дальше нас вынесло на встречную полосу.
И еще ужас.
Липкий, противный, дикий ужас от понимания, что на нас летит другая машина.
Не знаю, сколько я так лежу, прежде чем рискую пошевелить рукой. Получается почти сразу. Но неприятная боль тут же пронзает плечо.
Со второй рукой ситуация чуть лучше, однако тоже вроде особых проблем не возникает. А вот дальше…
Пробую привстать, пошевелить ногой и… ничего. Совсем ничего! Страх расползается в груди, а я, превозмогая боль, пытаюсь наклониться вперед, дотянуться! Писк рядом становится громче, и почти тут же открывается дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Лида, ну, куда же вы! - говорит мужчина в белом халате. - Вам еще рано!
- Что рано? - голос садится, во рту сухо и жутко хочется пить. Но куда больше я хочу узнать что со мной. Почему мне так больно везде, кроме ног! - Что со мной?
- Тише, давайте успокоимся для начала, - пытается удержать меня врач. - Вы еще…
- Что со мной?! Почему я там ничего не чувствую?
Выражение его лица лучше любого ответа.
Жалость. Вот что я там вижу.
Мужчина отводит взгляд в сторону, а я замечаю табличку на его груди - Алексей Иванович.
- Почему…
- У вас были очень серьезные травмы, и теперь потребуется длительная реабилитация, - туманно отвечает он.
- Я не смогу ходить?
- Я этого не говорил.
- Что со мной? Скажите, как есть! - едва не кричу. Правда, выходит так себе - голос ломается, а я едва не задыхаюсь от отчаяния. - Насколько все плохо?
- Есть вероятность, что функция не восстановится, - сдается врач под моим напором. - Мы провели две операции, но пока сложно оценить результативность. Кроме того вы молоды, и организм может сам выкарабкаться. При должной реабилитации есть все шансы встать на ноги.
Его слова - мой приговор.
Инвалид. Теперь я инвалид. Я так и останусь вот такой…
Господи, а как же танцы? Получается, мне больше не танцевать? Это просто…
- Лида, послушайте, нельзя сдаваться и опускать руки.
- Я их и поднять-то не могу, - тихо отвечаю, моргаю несколько раз, чтобы позорно не расплакаться.
Что теперь со мной будет? Кому я буду нужна?
- Не надо отчаиваться. Сейчас медицина творит чудеса.
- Вы можете честно сказать - сколько шансов из десяти, что я стану здоровой? Только честно. Я не побегу себе резать вены.
Мой вопрос вынуждает мужчину отвести взгляд. Он очень долго молчит.
- Один, может, два, - неохотно отвечает он. - Но это не приговор. Я видел, как люди, которым обещали, что они не встанут, начинали бегать. Главное, не сдаваться.
Я молчу. Мне нечего больше сказать. Мой мир и так был подорван предательством близких. Теперь же он разрушен окончательно. Я, может, и дура, но не настолько, чтобы не понимать, какой стала уязвимой и слабой.
- …придет поставить капельницу, - доносится до меня слова врача. - Хорошо?
- Да…
Он уходит, а я смотрю в на свои руки - пальцы дрожат. Сжимаю в кулаки. На щеках влага. А в груди - липкий страх. Отчаяние.
Прикрываю глаза, давая волю эмоциям.
Что меня ждет впереди? Смогу ли я теперь выстоять?
Мысли плавно переходят к Адаму и Володе. Наверное, они помогут мне. Хотя… Может, ведь и нет. Власов четко озвучил - его цель отомстить брату. А если я теперь бесполезна?
Перед глазами все расплывается, и даже когда хлопает дверь, я не реагирую. Жду, когда медсестра подойдет и скажет, что надо сделать.
Однако вместо женского голоса я слышу мужской:
- Лида…
Вздрагиваю и медленно поворачиваю голову, чтобы столкнуться взглядом с Володей.
Ну, зачем он пришел?
Мы смотрим друг на друга. Молча. Мне нечего сказать. Да и что можно? Кажется, стоит заговорить, и я просто разрыдаюсь. А я так не хочу быть слабой.
- Как ты?
Голос Власова звучит напряженно. Будто он ждет от меня какого-то неадекватного поведения. Он даже подходит ко мне осторожно, потихоньку. Совсем не так решительно как раньше.
- Жива. Зачем ты… здесь?
- А разве не должен?
Все же отворачиваюсь. Не выдерживаю его взгляда.
- Ты уже знаешь?
Повисает молчание. И я понимаю без слов - да, все он знает.
- Лида, послушай…
- Не надо. Я все понимаю.
- Что ты понимаешь?
- Что теперь вряд ли я буду полезна для твоей мести. Да и развод весь этот…
Власов подходит ближе, садится на стоящий рядом стул. Мне до безумия хочется посмотреть ему в глаза, найти в нем хоть какую-то надежду для себя. Но я упрямо держусь. Ведь вместо нее могу увидеть и жалость.
