— Мы покорили только малую ее часть, — улыбнулся Киношита. — Остальную купили.
— Купили бы лучше качественные синтезаторы пищи.
— Так и купили. И не наша вина, что человеческий корабль не может накормить дракона, клыками которого впору пугать детей.
— Если вы и дальше хотите говорить о еде, подождите, пока я поем, — вмешался Найтхаук.
— Вроде бы тебе она нравилась, — напомнил Голубые Глазки.
— И сейчас нравится. Но когда вы начинаете говорить о ней, я вспоминаю, из чего она сделана, и аппетит у меня пропадает.
— Самозаблуждение!
— От него тоже есть прок. — Найтхаук доел сандвич, запил его пивом.
— Я думал, ты у нас стопроцентный реалист.
— Все верно, — кивнул Найтхаук — Кто, как не реалист, признает плюсы самозаблуждения?
— Это самая глупая или самая умная фраза, которую я услышал за много лет! — изрек Голубые Глазки. — Благо, есть день или два, чтобы обмозговать ее.
Найтхаук поднялся.
— Пойду посмотрю, как там Мелисенд.
— Она заболела? — спросил Киношита.
— Немного нездоровится. Когда приземлимся, будет как огурчик.
Он вернулся в каюту Мелисенд.
— Не ожидала увидеть тебя до посадки.
Мелисенд сидела на том же стуле.
— Мне надо кое-что узнать.
— Что именно?
— Ты можешь определить, когда кто-то лжет?
— На корабле? Скорее всего нет, если тебя интересуют инопланетяне.
— Нет, человек, причем не я и не Киношита.
— В зависимости от обстоятельств.
— Каких именно?
— Если, к примеру, на него будет нацелен пистолет, он может так перепугаться, что боязнь выстрела заглушит все остальные эмоции. Я даже могу считать это чувство как страх сказать правду и истолковать его как ложь.
— Это плохо.
— Почему?
— Потому что отвечать на вопросы ему придется под дулом пистолета.
— Кто он?
— Ты о ком?
— Я же не дура, Найтхаук. План действий у тебя уже есть. Ты думаешь, что Ибн-бен-Халид маскируется под другого человека. И тебе кажется, что ты знаешь, за кого он себя выдает. Ты хочешь поделиться с ним своими подозрениями, желательно, приставив пистолет к его голове. И ты хочешь, чтобы я сказала тебе, солжет он или нет. Я права?
— В принципе ты недалека от истины.
— Извини, но я не смогу дать тебе точный ответ.
— Тогда придется обойтись без него. — Найтхаук шагнул к двери. — Больше беспокоить тебя не буду.
— Твоя компания мне только в радость. Я давно уже не встречала такого удивительного человека.
— Я думал, что не излучаю эмоций.
— Я не правильно выразилась. Ты не даешь эмоциональной реакции, — но эмоции у тебя есть. Только в большинстве своем они похоронены так глубоко, что их не отрыть даже бомбам Пятницы. Тем более удивительно видеть это в человеке, достигшем успеха.
— Почему ты решила, что я достиг успеха?
— Ты — легенда Пограничья, — напомнила Мелисенд. — А такой уверенности в своих силах я не видела ни у кого. Ты никогда не терпел поражений. По моему разумению, это главный критерий успеха.
— Я думал, женщина с твоими способностями может копнуть и поглубже.
— Не поняла.
— Я создан со всеми воспоминаниями Найтхаука. А не только с теми, которые он накопил к тридцати восьми годам.
— Ага! — воскликнула Мелисенд. — Вот оно как!
— Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, я ожидаю увидеть белые кости, торчащие сквозь гниющую плоть, — продолжил Найтхаук. — Я смотрю на руки и удивляюсь, что кожа еще не слезла с костяшек пальцев, а все ногти на месте. — Он помолчал. — Ты вот удивлялась, что в борделе у меня не возникло никаких желаний. Я научился их не выказывать. В конце концов, какую женщину может привлечь мужчина, подхвативший эплазию? Почти два года я медленно умирал от уродующей меня болезни, прежде чем врачи удовлетворили мою просьбу и заморозили меня. В таком состоянии поневоле научишься душить свои чувства.
Мелисенд кивнула.
— Да, теперь картина прояснилась. Ты должен меня простить. Как и остальные, я думала, что ты такой, каким я тебя вижу. Придется мне перестраиваться.
— Мне тоже. Сейчас я выполняю задание, и каждый мой шаг с того момента, как меня создали, предопределен. А вот после того, как я убью Ибн-бен-Халида и возвращу Кассандру Хилл отцу, мне предстоит окончательно осознать, что все люди, которых я знал, за исключением тебя и Киношиты, уже мертвы, большинство зданий, которые сохранились в моей памяти, снесено, а мои знания обо всем, кроме оружия и звездолетов, устарели больше чем на столетие.
— Говоря откровенно, теперь меня удивляет, что ты не зажал свои эмоции еще сильнее.
— Мне не нужен эмоциональный паровой котел, грозящий взорваться в любую минуту. У меня есть работа.
— От которой ты не получаешь особого удовольствия.
— Раньше получал. И еще получу.
Он вышел из каюты, а за закрытой дверью Мелисенд думала о том, как долго Вдоводелу удастся удерживать эмоции под контролем, прежде чем прогремит взрыв.
Глава 16
— Идем на посадку, — объявил Найтхаук, приказав автопилоту передать управление кораблем компьютеру космопорта.
— Они не запросили нашей идентификации, — удивился Киношита. — Очень странно.
— Они знают, кто мы, — ответил Найтхаук.
— Ты радировал о нашем прибытии?
— Не было нужды.
— Ты не говорил, что уже бывал на Пешеходной Дорожке, — вставил Голубые Глазки.
— Я и не бывал.
— Я имел в виду корабль.
— Я знаю, что ты имел в виду.
Они замолчали, как только корабль вошел в плотные слои атмосферы и включилась тепловая защита. Пять минут спустя корабль мягко коснулся упрочненного бетона посадочной площадки.
— Прибыли. — Найтхаук поднялся. — Пора за работу.
— Мы опять разделимся, как на Селлестре? — спросил Киношита.
— Необходимости в этом нет.
— Я не согласен, — возразил Голубые Глазки. — По отдельности мы сможем разузнать в четыре раза больше.
— Незачем. — Найтхаук направился к люку и открыл его. — Я и так знаю, куда нам идти.
Голубые Глазки последовал за ним, но у люка застыл.
— Что происходит?
— Мы идем в гости к Ибн-бен-Халиду, — ответил Найтхаук.
— Но это не Пешеходная Дорожка! — рявкнул дракон. — Мы на Сайлене IV!
— Совершенно верно.
— Это шутка? — пожелал знать Голубые Глазки.
— Нет. — Найтхаук выхватил пистолет, наставил его на дракона. — Ты прокололся.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Ты сказал мне, что Ибн-бен-Халида видели на Селлестре. Но его верные сторонники, которые приняли меня в свои ряды, заявили, что нога его не ступала на их планету. — Найтхаук выдержал многозначительную паузу. — Селлестра на два дня ближе к ядру галактики, чем Сайлен. Пешеходная Дорожка на два дня ближе Селлестры. Как далеко от Сайлена ты хотел увести меня, прежде чем мне надоело бы гоняться за призраками?
Голубые Глазки сверлил его взглядом.
— Если хочешь застрелить меня — стреляй. А выслушивать тебя я не обязан.
— Я еще не решил, стоит ли отправлять тебя к праотцам. Я ценю верность, даже если она проявляется по отношению к врагу.
— И что теперь?
— Мы с тобой пойдем искать Ибн-бен-Халида. Киношита и Мелисенд составят нам компанию. Пятница, ты останешься на корабле. Взрывать ничего не придется.
— Если операция завершится здесь, я настаиваю на том, чтобы при этом присутствовать.
Найтхаук долго смотрел на инопланетянина, потом повернулся к Киношите.
— Обыщи его. Убедись, что при нем нет ничего такого, что может взорваться.
Киношита с явным отвращением прошелся по телу Пятницы.
— Все чисто.
— Ладно, можешь идти с нами, — кивнул Найтхаук. — И не забывай, что я сказал тебе насчет несанкционированных взрывов.
— Не забуду, — ответил Пятница, спускаясь по трапу.
Найтхаук повернулся и зашагал к таможне во главе своей маленькой команды. Несколько минут спустя, пройдя положенный контроль, они покинули космопорт, уселись в авто, и Найтхаук приказал роботу-водителю отвезти их в «Синий дракон».
— Почему мы едем туда? — спросил Голубые Глазки.
— Ностальгия. — Голос Найтхаука прозвучал столь зловеще, что у дракона отпала охота задавать вопросы.
Киношита не спускал глаз с Пятницы. Стоило инопланетянину шевельнуться, как рука Киношиты тянулась к оружию.
Мелисенд выглядела неважно, сжимаясь под мощным потоком отрицательных эмоций, излучаемых Киношитой и Пятницей. В Найтхауке она чувствовала лишь стремление побыстрее встретиться лицом к лицу с тем, кто ожидал его в «Синем драконе». В том, что ожидал, Найтхаук не сомневался.
— Знаешь, совсем необязательно это делать, — наконец подал голос Голубые Глазки.
— Делать что? — переспросил Найтхаук.
— Убивать его.
— Обязательно убьем. Для этого меня и создали.
— Ты его даже не знаешь. Он — хороший человек, Вдоводел.
— Я вне политики. Для меня это обычная работа.
